Турнир четырёх стихий (СИ) - Кин Мэй

А вот теперь его голос напоминает рычание хищника, от которого лучше держаться подальше. И знаете — сейчас я даже рада, что мы находимся в разных камерах!

Тяжело вздохнув, я снова пробую выбраться из оков. Но без толку. Эти штуки напрочь сковывают мои движения. При этом в руку вонзаются маленькие иголочки, оставляя на запястьях лёгкие кровавые подтеки.

— Кейла…

На этот раз он не требует. Скорее, наоборот. Мягко просит меня о том, чтобы я доверилась ему. Доверилась по-настоящему. Без очередной фальши, лжи и иллюзий.

Мне требуется пару минут, прежде чем я сглатываю и в конце концов делаю это, позабыв о том, где мы. Позабыв о том, что люди, которые скорей всего и устроили эту ловушку — монстры, жаждущие возмездия и вселенской власти. Позабыв о том, что по моей вине — теперь его жизнь тоже под угрозой. Просто набираюсь смелости, отодвинув все эти ужасающие факты в сторону, и начинаю рассказ.

Я говорю, как есть. Без утайки и каких-либо прикрас. Чётко, сбивчиво — всё же время не резиновое, да и атмосфера не располагает к задушевным разговорам, кратко. Лишь по существу, чтобы он наконец понял, что из себя представляет моя жизнь и кто те люди, что без устали преследуют таких, как я.

Когда я наконец смолкаю, то снова сглатываю. Между нами воцаряется затяжное молчание и, честно говоря, я боюсь, что сейчас он окончательно убедится в своих изначальных домыслах. Что вернётся былое презрение, ненависть и…безразличие?.. Не знаю. Но мне так страшно, что я силой впиваюсь ногтями в кожу, ожидая его дальнейшей реакции.

— Знаешь, — наконец произносит он, нарушая гнетущее молчание. Но стоит ему только заговорить, откуда-то издалека слышится скрип, словно отворяют старые ржавые ворота. А затем тяжёлые шаги разносятся по коридору. И, если я могу правильно судить, то их несколько.

В одну секунду воздух становится раскалённой лавой. Напряжение пропитывает каждую его частичку. По коже пробегают мурашки. Лёгкий озноб охватывает мое тело. Знакомые чувства снова врываются в сознание, заставляя интуитивно дернуться и тут же зашипеть от боли.

«Смерть» — проносится столь явное осознание. А затем появляются они…

Пятеро человек, закутанных в чёрные бархатные плащи. И лишь одна маленькая деталь в виде знакомой сияющей броши — способна дать ответы на все мои вопросы.

Орден…

Они здесь.

И они нашли меня.

Человек, стоящий во главе, медленно опускает свой капюшон, раскрывая своё лицо, как выброшенную карту, способную перевернуть ход игры. И стоит полной картине предстать перед нашими лицами — из соседней камеры раздаётся грозный, не терпящий промедления, голос.

— Кто вы такие?..

Думаю, что сейчас он также, как и я, упрямо и вместе с этим растеряно, взирает на мужчину, серые глаза которого прошибают насмерть. В них таится сила. В них таится непоколебимая уверенностью. Словно то, что задумал этот человек — вот-вот сбудется. Без каких-либо промашек и помех. Во чтобы то ни стало.

Я должна была сразу догадаться, когда наши взгляды впервые столкнулись. Ведь уже тогда — я так явственно ощущала присутствие смерти. Причём в куда большей степени, нежели это было с ректором.

Тот самый старик…

Тот самый мужчина, что, словно коршун, постоянно парил взглядом над Лукасом. Один из судей турнира четырёх стихий.

Он — один из них…

Разочарование в собственных силах тут же разливается горькой рекой по венам. Но кажется, что это ещё не все сюрпризы. Потому что следом за мужчиной — остальные скидывают свои капюшоны, лишая себя напрочь теней, скрывающих их лица.

— Какого черта?.. — на этот раз голос наследника искренне недоумевает, когда ещё двое людей оказываются теми, кого мы знали.

Ректор академии Хиллкроуз и Итан Шолт, что так рьяно распинался о главных правилах турнира четырёх стихий и на протяжении всего времени помогал каждому из нас, подмечая недочеты и подсказывая лучшие манёвры, исходя из данных каждого из нас. Только теперь — тату, что я увидела у него однажды — раскрывает свой истинный смыл.

Он был новобранцем. А теперь он полноправный член их закоренелого общества чертовых сектантов. И, словно в подтверждении всем моим мыслям, которые варьируются от «Как можно было так облажаться?» до «Какая же ты идиотка», этот человек произносит, глядя на меня, совершенно проигнорировав вопрос Лукаса:

— Глупая девчонка! Неужели ты действительно думала, что сможешь убежать от нас?..

Кажется, вопрос больше риторический. Поскольку его губы тут же растягиваются в скользкой ухмылке, когда он подходит ближе. Пальцы, закутанные в чёрные кожаные перчатки, пробегаются по ржавым перилам, барабаня по ним незамысловатый, приглушённый ритм.

С минуту он разглядывает меня, словно подопытную крысу, с интересом склонив голову на бок. А затем усмехается.

— Признаюсь, твоё умение заметать следы и скрываться — заслуживает похвалы. Всю свою жизнь я охочусь за такими, как ты. Но только тебе удалось продержаться дольше остальных.

Я хмыкаю и тут же саркастично произношу, совершенно не обращая внимания на испепеляющий взгляд ректора:

— Ого, неужели это комплимент, дедуля?..

Почему-то в этот момент мне хотелось поддеть его. Хотя бы немного сбить эту спесь из самоуверенности, чрезмерного «эго» и фанатического безумия, что так искрится на дне его глаз. Что впрочем доказывают одни лишь слова.

Потратить свою жизнь на то, чтобы истребить всех ведьм?

Ужасно. Глупо. Но… В какой-степени даже…великолепно? Ведь этот чудак и впрямь смог воплотить свои мечты в жизнь. Один только этот факт заслуживает уважения, несмотря на то, что сейчас мне очень хочется от души выцарапать ему глаза, без какой-либо на то магии. И, если бы не мои оковы…

— Гореть тебе в аду! — в конце концов выдаю я, перестав насмехаться. Теперь мой взгляд совершенно серьёзен.

Его приспешники, не стесняясь, хохочут в голос. За исключением мистера Вольтинэра. Он по-прежнему кажется отстранённым. Но при этом взгляд его полон ненависти, которая при возможности, кажется, способна превратить большую часть планеты в северные ледники. Что лишь подтверждает мои догадки.

В ту ночь — он был там. Это он гнался за мной. И это ему я оставила шрам на всю жизнь… А потому наша ненависть в отношении друг друга абсолютно взаимна.

— Заканчивайте последние приготовления. Нам уже давно пора приступать, если мы не хотим очередных сюрпризов.

Они спешно склоняют голову, повинуясь приказу. Удивительно. Но мистер Вольтинэр делает тоже самое. Правда, скрипя зубами. Маленькая венка на его лбу призывно пульсирует, выдавая недовольство своего хозяина. Но, окинув меня в последний раз уничтожающим взглядом, он следует за остальными.

Хинор — так зовут напыщенного старикана, что выяснилось, когда один из его приспешников во время ухода что-то вещал своему напарнику, на этот раз подходит к камере, где прибывает Лукас. Его колени едва сгибаются — неловко и местами тяжело, видимо старость даёт о себе знать. А затем он все-таки едва заметно растягивается в поклоне, сказав:

— Ваше императорское высочество.

Этот жест настолько полон показного издевательства и иронии, что я слышу возню. А затем голос Лукаса:

— Ты думаешь тебе это так просто сойдёт с рук?!

— Всенепременно, ваше высочество, — усмехается мужчина. А затем добавляет, понизив голос до опасного шепота: — Все уже — идёт так, как я и задумал. Ваша смерть — всего лишь вопрос времени…

— Разве тебе нужны не ведьмы?.. — удивлённо произношу я, хватаясь руками за толстые перила решётки. Сердце в груди опасно замирает, когда в мыслях всплывает: «Он убьёт его…» И от этого мои пальцы невольно начинают подрагивать. Поэтому я ещё сильнее цепляюсь ими за холодное шершавое железо.

Хинор переводит взгляд на меня. Ухмылка тут же появляется на его лице.

— Прости, дорогуша. Но… Убийство ведьм и очищение от них мира — лишь второстепенная цель ордена.

Что?..

В помещение воцаряется гробовое молчание. Я пытаюсь обдумать только что услышанные слова и сопоставить вообще все, что было связано с ними и о чем я когда-либо знала. Поэтому только сейчас наконец складываю все части воедино и понимаю — подобные убийства — лишь средство достижения чего-то более значимого. Чего-то более…феноменального?..Хинор скалится в довольной улыбке. Когда Лукас неожиданно произносит то, что так упорно вертится в моей голове, но не может до конца сформироваться в четкую мысль: