Молчание Апостола - Анонимный автор

Рашер величаво кивнул.

– Нужна ли будет кровь женщины или мужчины?

– Мужчины, – пробасил Рашер. – И ты знаешь, о ком идет речь. – И, повернувшись к МакГрегору, старый подонок добавил с издевкой: – Право, баронет, не хотелось бы вас огорчать, но жизнь ваша, похоже, кончается здесь.

– Мне принести его голову? – продолжал допытываться Нико.

– Нет, это будет неопрятно… Кубка будет достаточно. Выпить по глотку родителям – и оросить лоно матери.

Нико, взяв стоявший у стены кубок и обнажив широкий клинок своего Боуи, направился к Артуру, но остановился на полдороги. Со стороны лифтовой шахты раздался странный свистящий звук, сопровождавшийся хлопком, потом еще один, и еще, и еще, и еще. И сразу же по деревянному настилу затопотали тяжелые ботинки.

В помещение, где только что завершился мрачный ритуал, ворвалась добрая дюжина бойцов в форме израильских коммандос. Чтобы попасть в пещеру, они сбросили вниз тросы, спустились по ним в шахту и сразу же выбежали на звук голосов с оружием наготове. Один из них, видимо, старший, сделал шаг вперед и произнес:

– Марк Айнштайн?

– Это я! – воскликнул Нико по-английски, бросаясь к офицеру и держа Боуи за спиной. Израильтянин досадливо отмахнулся от карлика и собирался было повторить свой вопрос, когда Нико молниеносно нанес ему удар ножом в живот. Кевларовый жилет выдержал, но голову потомка хиппи и проститутки разнесла короткая очередь, которую почти в упор выпустил из своего «Узи» боец, стоявший справа от командира. Обезглавленный труп рухнул к ногам офицера, и Артур к своему удивлению ощутил нечто похожее на жалость.

Шеф группы коммандос перешагнул через безжизненное тело Нико и направился прямо к Рашеру, повторив уже без вопросительной интонации:

– Марк Айнштайн!

Старик выпрямился во весь свой внушительный рост и величественно кивнул:

– Зе ани. Кен, зе ани[92]. Марк Айнштайн.

Офицер сплюнул на помост.

– Du bist ein Lügner.[93]

Артур понимал, что для израильтянина было бы оскорблением говорить с этим палачом на иврите. Но Отто еще продолжал цепляться за соломинку.

– Warum?

– Dein Name ist Otto Rascher.[94]

Два спецназовца тут же оказались за спиной Рашера, заведя его руки назад и защелкнув на запястьях хромированные наручники. Лилит – МакГрегор даже не заметил, когда она успела это сделать – присела на корточках у самой стены, как можно дальше от «брачного» ложа. И от Предтечи, кем бы он там ни был на самом деле.

Артура и Эли поднимали наверх вторым рейсом. Сначала лифт увез Рашера в сопровождении двух коммандос. Офицер остался внизу руководить поиском спрятавшихся фанатиков из «Братства предтечи». Артур хотел было подняться пешком по ступеням, но сразу же понял, что сил у него пока не хватит. И дело было не только в уколах, которыми его щедро накачивал покойный Нико.

Наверху было сказочно хорошо: свежий предвечерний бриз, шевелящиеся ветви пальм, звуки автомобилей на дороге за забором – нормальная жизнь, как небо от земли далекая от всех кошмаров, из глубины которых они только что вынырнули.

Когда глаза МакГрегора уже привыкли к свету, он увидел, что Рашера уже посадили на заднее сиденье бронированной полицейской машины. Увидел Артур и два черных спецназовских «Хаммера», между которыми стоял элегантный серебристый «Лексус». Из него вышла невысокая элегантная женщина средних лет с короткой прической и с большими глазами под припухшими веками. Женщина, идя навстречу им, протянула руки, и через несколько секунд Эли уже была в ее объятиях, а плечи девушки содрогались от рыданий.

Глава Интерпола Мирей Балестрази – а это была она – гладила Эли по голове, спине, плечам, утешая, словно малого ребенка. Артур, подойдя к ним, ограничился поклоном, поскольку не мог пожать руку мадам Балестрази: сейчас она обеими ладонями сжимала щеки Эли, повторяя:

– Ну вот, все хорошо, все страхи позади, мы успели, главное, что мы успели. Ну, детка моя, шшш… Шшш…

– Но как… Каким чудом… – сквозь всхлипывания пыталась задать свой вопрос Эли, но Балестрази поняла, что хотела узнать ее бывшая студентка.

– Твой рыцарь на белом коне, – улыбнулась мадам Балестрази. – Он позвонил мне в тот момент, когда я была на приеме у президента республики. Мой телефон, естественно, был отключен, но мсье МакГрегор, – она сделала забавное ударение на последнем слоге – оставил сообщение на голосовой почте. Сообщение, рекордное по своей краткости. Я помню его дословно.

И она продекламировала, старательно подражая баритону Артура:

– Для мадам Балестрази, лично и срочно. Эли – Эли Бернажу – похищена. Организатор похищения израильтянин из Хайфы Марк Айнштайн. Его настоящее имя Отто Рашер, он известный садист из Дахау. Последние слова сыграли ключевую роль во всей этой истории.

– И почему же? – спросила Эли, вытирая платочком покрасневший нос.

– Потому что мы имели дело не с израильтянином, а с нацистским преступником, укрывающимся под чужим именем в Израиле. А уж на поиски таких фигур Моссад вылетает в любом направлении по первому звонку, поднимая на ноги столько народу, сколько потребуется. Ну и…

– Да? – На сей раз вопрос задал Артур.

– Ну и тотальная лаконичность, даже телеграфность вашего послания, баронет. Она заставила меня проникнуться страхом. Я всем существом ощутила, поняла, что речь идет о днях, если не часах. И машина завертелась. Правда, кое-что пришлось уточнять в Греции для вящей убедительности, но когда в Моссаде поняли, что дело, как говорят, «кошерное», зашевелились и они.

– Арти… – Эли, положив руки на грудь МакГрегора, снова хлюпала носом. – Арти, ты ведь не бросишь меня, скажи, не бросишь, верно? Здесь не было моей воли, ты знаешь, ты ведь был там, Арти… – и она разрыдалась.

МакГрегор прижал ее к груди, потом расцеловал соленое от слез лицо, и проинес торжественно, без грана иронии:

– Я обещаю, нет, я клянусь! никогда, ты слышишь, никогда не оставить тебя, в чем да будет мне свидетелем госпожа президент Международной организации криминальной полиции!

– Свидетельствую! – торжественно подтвердила Балестрази, и все трое рассмеялись.

– Арти, но откуда ты узнал номер личного мобильника президента Интерпола? – спросила Эли.

– Прекрасный вопрос, девочка моя. Просветите нас, баронет. Не думаю, что мой персональный номер гуляет по Интернету, – без улыбки добавила Балестрази.

– Дорогая, – обратился Артур к Эли, – ты помнишь, когда твоя бывшая наставница звонила тебе во время нашего плавания на шаланде Алексиса? И сразу после этого я потащил наши смартфоны на зарядку в рубку?

– Ну, и? – не унималась госпожа президент. Эли однако уже все поняла.

– Мирей, дальше было очень просто. Я отдала Арти смартфон сразу же после твоего звонка, секунда в секунду, и он бросил взгляд на экран. Номер, с которого пришел последний входящий, еще был на дисплее…

– Эли, – брови мадам Балестрази поползли вверх, – не хочешь же ты сказать, что один взгляд, и человек в состоянии вспомнить длиннющий номер спустя пару месяцев…

– Любой человек – нет, а вот этот рыцарь в сияющих доспехах – безусловно.

– Вы действительно в состоянии проделывать такие вещи, баронет?

– Да, мадам. И предваряя ваш вопрос или вашу просьбу: никто и никогда не узнает этот номер от меня. Я воспользовался им в первый и в последний раз.

– Благодарю вас, сэр Артур, – в голосе президента Интерпола слышалось явное облегчение.

Глава 40

Артур и Эли почти все время полета из Иерусалима до Лондона просидели в своих креслах молча. МакГрегор гладил девушку по руке, лежавшей на его бедре и нарушал молчание лишь для того, чтобы попросить стюардессу снова плеснуть им с Эли немножко коньяку в бокалы.

Но когда прозвучал звонок, извещавший пассажиров о том, что самолет пошел на снижение, Эли открыла глаза и, пристегнув ремень, спросила у Артура:

– Арти, но ведь мы так и не знаем всего.

– В каком смысле «всего», дорогая?

– Всего – в этой иерусалимской истории, – пояснила она.

– Ну, совсем все, до мельчайших деталей, мы вряд ли узнаем. Но главное нам все-таки известно.

– Разве? – Она нахмурилась. – Мы знаем, что Иерусалим библейский был уничтожен, а вместо него – причем в совершенно другом месте – выстроен макет в натуральную величину.

МакГрегор невольно усмехнулся:

– За вычетом «макета» все верно. И разве этого знания недостаточно?

– Тебе виднее. В конце концов, ты у нас верующий католик.

– Что ты имеешь в виду? Какая разница, верующий я или нет?

Эли погладила его по руке.

– Не сердись, дорогой. Я о том, что путаница возникает не только с Иерусалимом.