Молчание Апостола - Анонимный автор

– Ну что же вы, дорогая? Сегодня у нас от баронета секретов нет. Пусть же он полностью насытит свою любознательность. Вы видите, что надпись идет по лону очаровательной Лилит – и чуть выше, там, где находится чрево, которое… Впрочем, к делу: вам ведь хочется знать, что эта надпись означает? – И он прочитал вслух: – «hа-Мелех ле-Исраэль». Мадемуазель Бернажу, поможете с переводом?

Эли, не поднимая глаз на Артура, проговорила:

– «Царь Израиля».

– Верно! – воскликнул старик. Глаза его сверкали. Он положил гигантскую лапу на нижнюю часть живота Лилит. – Здесь! Здесь будет выношен будущий царь! Но дорогая Эли, вы упустили из виду еще один момент: гематрию. В древнееврейском алфавите каждая буква…

– Слушайте, Рашер, что такое гематрия я знал уже тогда, когда вы приторговывали награбленным в Дахау добром! Каждая буква имела числовое значение. Позднее такая же система была принята в ряде других алфавитов. Хватит лекций. Что вы хотели сказать?

– Я хотел просить нашу очаровательную мадемуазель Бернажу подсчитать численное значение этой фразы: «המלך ל ישראל».

Эли, по-прежнему не поднимая глаз, глухо забубнила:

– 5, и 40, и 30, и 20, и 30, и 10, и 300, и 200, и 1, и 30.

– Достаточно, – резко произнес Артур. – Подсчитали. Шестьсот шестьдесят шесть. Число Зверя.

– Согласитесь, баронет, ведь как элегантно все завернуто. И нашим, и – он сделал жест в сторону иконы Иоанна Богослова – вашим. Как автор Апокалипсиса и предрекал. Как там у него? «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть».[90]

– Но почему именно Лилит? – МакГрегор старался не смотреть в сторону своей бывшей горничной.

– Для этого зачатия нужна блудница из блудниц, но такая, которую считают невинной овечкой, или хотя бы девушкой, невинно пострадавшей. И еще она должна быть отцеубийцей, а еще лучше, если она была бы убийцей и отца, и матери.

– Да, Лилит убила отца, но защищаясь. До того он убил ее мать.

Горничная подошла вплотную к Артуру и, взяв его за подбородок, подняла голову, заставив посмотреть себе в глаза.

– МакГрегор, вы как были слепым дурачком, так им и остались. Выбросили кучу денег, чтобы доказать мою невиновность. Но у вас не хватило ума нанять дотошного детектива, который выяснил бы, что мать во время ссоры убила я, да, я, а вовсе не отец. Отца я убила, когда он выскочил на кухню, услышав крики и хрип матери. Так что они оба сдохли там, от моей руки. Ну да туда им и дорога. Я бы сделала это снова, и снова, и снова…

– О Лилит… – только и смог произнести Артур.

– «О Лилит», – передразнила она. – Молите Мастера, чтобы после ритуала он не отдал вас мне. О, как бы я хотела посчитаться с вами за все унижения…

– Унижения? – Артур оторопело посмотрел на нее. – О чем вы?

– О том, что мне приходилось убирать дерьмо за ничтожеством, только потому, что это ничтожество лопалось от денет! И самое гнусное было в том, что изо дня в день мне приходилось терпеть снисходительность этого ничтожества!!!

– Довольно, довольно, – Рашер поднял ладонь. – После ритуала, дорогая Лилит, вам необходимо будет полежать. Но будьте покойны, Нико сделает с баронетом все, что вы пожелаете.

Лилит, склонившись, поцеловала руку Мастера.

Глава 39

После того, как погасли все факелы, за исключением тех, что освещали ложе, да еще того, свет которого падал на пюпитр, стоявший перед Эли, мрачная атмосфера, и до того царившая в пещере, стала просто жуткой. Этому способствовал и монотонный ритм, в котором темнокожий Тони стучал по коже тамбурина. Сам же ритм задавала Эли, мерно делая отмашки правой рукой. Подвинув к себе пюпитр, она слегка откашлялась, и внезапно запела-загудела, зажав в зубах пластинку китового уса:

– У-у-юннн… Ньяу-у-у-юнг…

В этой же тональности отозвался из-за прозрачной завесы Рашер. Сейчас он стоял на коленях перед богато украшенным пюпитром из эбенового дерева. На пюпитре лежала рамка с натянутой на ней кожей. Первый ключ, догадался Артур.

Лилит лежала, откинув голову на валик-подушку, согнув ноги в коленях и разведя их в стороны.

– У-у-юннн… Ньяу-у-у-юнг… – в унисон выводили Эли и Рашер. И внезапно, словно по знаку невидимого дирижера, умолкли. И продолжили в унисон – в той же тональности, с тем же то ли пением, то ли гудением древнего инструмента, который Эли по-прежнему сжимала зубами, но уже произнося заклинания первого ключа:

– Ол сонуф ваоресаджи, гоhu ИАД Балата, еланусаhа каелазод…[91]

По занавеске, отделявшей помост от зрителей, прошла волна, словно вдоль нее подул ветерок. Однако воздух оставался неподвижным. Чтение первого ключа заняло не более нескольких минут, но Артур потерял чувство времени, впав в какое-то оцепенение. Он слышал все, что происходило вокруг, видел тоже все, до малейших деталей – причем видел так, словно он мог обозревать все вокруг на триста шестьдесят градусов. С силой прозвучали таинственные слова:

– Лапе зодиредо Ноко Мада, hoathahe, И-А-И-Д-А!

Заклинание первого ключа было завершено. Седобородый старик встал, затем опустился на колени между ног Лилит и, после трех ударов тамбурина, вошел в нее. Двигался он, повинуясь ритму, который отбивал Тони по коже своего инструмента. Тем временем перед Эли возник Нико, забравший с пюпитра лежавшие на нем пару страниц и положивший вместо них скрепленные кольцами неровные куски кожи со значками энохианского алфавита. Артур мгновенно понял, на чьей коже были начертаны сатанинские значки, но он настолько был ошеломлен всем происходившим, что не почувствовал ни отвращения, ни ужаса, несмотря на то, что за каждым из этих кожаных листов была загубленная человеческая жизнь. Ритуал, казалось, нес его, не давая времени думать, анализировать, запоминать, выносить суждения. Какой ключ звучал сейчас? Пятый – или седьмой? Он не ощущал даже собственного тела, которое словно растворилось в этом оккультном спектакле.

Лишь уголком сознания он уловил, что ритм барабана постоянно ускорялся, а с ним ускорялся и ритм движений Рашера в теле Лилит. Ему казалось, что сейчас в этом ритме содрогается вся пещера, содрогается в предверии настоящих космических судорог, бездонного и безграничного оргазма, к которому вело всех взлетевшее уже на две с половиной октавы пение Эли:

– Одо цикале Каа! Зодорейе, лапэ зодиредо Ноко Мада, hatthahe И-А-И-Д-А!!!

Последнее «А» взмыло вверх с силой, от которой задрожало всё. Вспыхнули не горевшие до того факелы, седой старик на ложе содрогнулся и хрипло взвыл, а молодая женщина под ним визжала от оргиастического восторга так, как кричат разве что при родовой боли. В голове Артура билась обреченная мысль: Сделано! Сделано. Сделано. И я был бессилен это остановить.

Однако это еще не было концом. Нико, поклонившись, взошел на помост и положил на пюпитр большой кусок свежей еще кожи, натянутой на рамку. Последний, замыкающий, девятнадцатый ключ, подумал Артур. А что же будет выпевать Эли? Или она знает все ключи наизусть? Ведь что-то она говорила об этом, что-то говорила… Когда? Что? Надо сосредоточиться – но Мастер-Предтеча-Рашер уже гнусавил заклинание, припечатывающее весь ритуал. И Эли тут же затянула в унисон с ним:

– Мадариатза дас перифа tah-eh-atz кahиса мицаолазода саанире каосаго од фифиса бальзодизодараса Иаида…

При этих звуках Лилит, лежавшая с поджатыми к животу коленями, достала из стоявшего у подушки рюкзачка – того самого лондонского рюкзачка! – статуэтку Иштар и подняла ее над головой. Потом отпустила руки, и статуэтка, двинувшись по воздуху вдоль ее тела, застыла над лоном Лилит.

И тут же (теперь Артур был совершенно уверен, что сходит с ума) у изголовья ложа стал проступать из воздуха прозрачный куб, окруженный сферой. Вдоль граней куба стояли четыре черных крылатых фигуры. Поставив куб-сферу на помост, они встали вдоль тела Лилит, по двое с каждой стороны, затем опустились на колени и по очереди поцеловали ее подрагивающий живот. И внезапно весь морок исчез, буквально в долю секунды.

Артур встряхнул головой, пытаясь понять, привиделось ли ему все это или нет. Но способность соображать к нему вернулась. К сожалению, эта его знаменитая способность мало чем могла ему помочь: ведь он по-прежнему был пристегнут ремнями к неподвижному креслу.

Нико, снова поклонившись, подошел к Рашеру, и произнес в полголоса (однако обострившийся слух Артура уловил каждый звук):

– Мастер, разве не должно скрепить сделанное печатью крови?

Рашер величаво кивнул.

– Нужна ли будет кровь женщины или мужчины?