Упоенные страстью - Энн Келли

На миг Джейс задумался над его советом, потом отрицательно хмыкнул.

— Она не станет говорить. Ни со мной, ни с мамой, ни с кем.

Он знал это, потому что просил уже мать походить вместе с Татум по магазинам, чтобы выяснить, что беспокоит ее. Поначалу мать возмутила эта идея.

— Джейс, я не собираюсь быть шпионкой. Ты не можешь просить, чтобы я выкачивала из Тейт информацию и передавала тебе!

— Мама, да я не об этом прошу! Если Тейт не хочет, чтобы я знал о том, что происходит в ее жизни… ладно, прекрасно, я могу и это принять.

— Можешь ли? — с сомнением покачала головой мать.

— Если Тейт сама этого хочет, — уточнил он. — Я не говорю, что для меня это просто, но я не собираюсь добавить к ее неприятностям новые, давя на нее. Но, черт побери, ей ведь нужно с кем-нибудь выговориться. Я знаю, что нужно, и надеюсь, что она откроется тебе. Пожалуйста, мама, — взмолился он. — Я не прошу передавать мне, что она скажет. Просто выслушай ее.

В конце концов мать согласилась. Верный своему слову, он не спрашивал отчета, но тем не менее она дала его.

— Ты прав, Джейсон, — сказала она. — Эмоционально Тейт натянута как струна, но не говорит о том, что тревожит ее. На языке у нее только ты: чем тебя накормить, что тебе подарить на Рождество?..

— Надеюсь, ты посоветовала ей завернуть в подарочную бумагу немного ее доверия и подарить это мне, — устало откликнулся он.

Какое-то непроницаемо-осуждающее выражение появилось у матери на лице.

— Я думала, ты сознаешь, что получил его давным-давно. Но, возможно, не поняв его ценности, ты его потерял.

В те дни даже от матери он не мог добиться разумных ответов, и его проклятая жизнь вдруг сделалась каким-то загадочным ребусом.

Вздохнув, Джейс заставил себя вернуться к разговору с Тагом.

— Идти за ней бесполезно. — Он взял с подноса письмо с пометкой «Бентону» и направился в свой кабинет. — Если Тейт захочет обсудить, что лишает ее покоя, она это сделает, когда будет готова. Но никто не заставит человека говорить, если он сам раскрываться не хочет.

Он закрывал уже дверь за собой, когда услышал, как Таг рассмеялся.

— Ну не скажи! У меня есть малютка-сестра, которая в пять минут докажет тебе обратное. Будь уверен, дружище, что Кейли способна разговорить даже камень!

Тейт была довольна, чувствуя себя затерянной в толпе суетившихся возле стойки и сидевших за столиками людей. Горожане, обедавшие в этой закусочной вместе с ней, были безликие, заурядные люди, а бросая взгляд на нее, грустно нахохлившуюся за своим столиком, они думали, наверное, то же самое и про нее. Но это было как раз то, чего она больше всего и хотела, — быть ординарной, нормальной, не выделяться, быть такой же, как все.

Никогда она не жаждала внимания и популярности, которые приносит известность. Никогда не хотела быть слишком богатой или знатной, не хотела ничего, что выводило бы ее за пределы совершенной ординарности и нормальности, ибо это лишь и могло защитить от удивленно поднятых бровей, шепотков за спиной и злых насмешек, которым она подвергалась в детстве. Всякого хватало в ее жизни, но недоставало именно обыкновенности, ординарности, пока в одну ненастную ночь Джейс Бентон не бросился в схватку с ней возле материнской машины на лужайке перед своим домом.

Грустный полусмешок вырвался у нее из груди. Да, та ночь стала поворотным пунктом в ее жизни. Но, пока Брайс Бентон не взял ее к себе, а остальные члены семьи Бентонов не приняли как свою, она еще не вкусила этой нормальности. И лишь позднее, когда живая и бойкая Кейли Таггерт растормошила ее и подружилась с ней, Тейт и в самом деле поверила, что она нормальная, рядовая, точно такая же, как все.

А потом Брайс Бентон умер.

Его смерть потрясла ее. И не только потому, что она полюбила этого старика, как к родному привязалась к нему, но и потому еще, что в этом таилась какая-то угроза для нее, угроза, смысла которой она еще в точности не понимала. Когда, собрав свои пожитки, она вернулась снова в дом к Джуди, этот переезд казался всем очень естественным, всем, но только не ей. Сама она ощущала в нем нечто плохое, нечто знакомое, нечто уже случавшееся с ней. Она не могла не видеть здесь параллели между своим переездом после смерти Фэнтези к Лулу, как бы по необходимости приютившей ее.

Она говорила себе, что глупо сравнивать Джуди и Лулу, но ничего не могла с собой поделать. И сама Джуди, и Брайен очень ласково обращались с ней, но Тейт всегда ощущала себя у них гостьей — гостьей, временной и случайной. Ничего вроде бы не изменилось в ее жизни: она по-прежнему работала в гимнастическом зале, помогала Брайену в спортивном клубе, а Джейс донимал ее все так же насчет ее парней. Но все было не так, как у старого Брайса. Окруженная людьми, она чувствовала себя здесь совсем одинокой.

А когда Джейс начал забегать поздно ночью в родительский дом, чтобы поболтать с ней, как он нередко делал это у Брайса, она испытывала еще большую неловкость. Тейт застонала, вспомнив теперь ту ночь, когда потребовала от него прекратить это.

Было поздно, больше одиннадцати часов, Джуди и Брайен давно ушли спать. Тейт и сама задремала уже на диване, когда услышала, что в кухне свистит чайник. Она не могла припомнить, чтобы ставила его, хотя смутно подумала, что неплохо было бы выпить чашку чая. Не включая света, она пошла туда и чуть не завизжала от страха, увидев в кухне чью-то темную фигуру.

— Черт побери, Джейс! — прошипела она. — Ты меня напугал до смерти. Какого дьявола ты ошиваешься тут среди ночи?

— Я только что закончил наблюдение тут поблизости на Ливерпульской дороге, увидел в кухне свет, и мне захотелось горячего чайку. А заодно и с тобой поболтать, малышка. — И с обычной своей чуть нагловатой улыбочкой кивнул на две чашки чая на столе. — Как видишь, о чае я позаботился, а ты позаботься о болтовне.

— Что? Ты ненормальный? Уже полночь, я почти что спала!

— Знаю. Ты очень прелестно выглядела на диване в моей старой школьной футболке.

— Она не твоя. Это Итана, и…

— Ты не должна спать в рубашках Итана.

— О, Бога ради, Джейс! Ты ведешь себя так, словно я спала с ним самим! И к тому же, — строптиво добавила она, — даже если бы это было и так, все равно не твое дело!

— Будь это так, было бы нетрудно заметить. Донна своими острыми ноготками исцарапала бы тебе все лицо.

— Ни черта! Я бы эту стерву и близко не подпустила. Я умею постоять за себя.

— Гм, — сказал он, поглаживая подбородок с задумчивым видом. — Хотел бы я знать все-таки, как наша дражайшая Донна отреагирует за воскресным обедом, узнав, что ты спишь в рубашках ее мужа. Не думай, что я и в самом деле проболтаюсь, я ее терпеть не могу. — И он усмехнулся. — Как терпеть не могу среди ночи пить чай в одиночестве…