Расплата (СИ) - Константа Яна

Мужчины недоверчиво покосились на странного гостя. Потом — на деньги. Переглянулись — никто еще не предлагал столько, да и в общем-то, особых распоряжений не отдавать девушку на забаву им не поступало…

— Но, — замялся его провожатый, разрываясь между совестью и желанием неплохо подзаработать, — видите ли… Эта девушка действительно не в себе. Предпочтения, конечно, у всех разные, но мой долг предупредить Вас… Она убивает мужчин.

— В каком смысле?

— В прямом. Она уже зарезала несколько человек, и Вы рискуете стать следующим.

— Зарезала? У нее есть нож?

— Есть. Ее первая жертва имела неосторожность пронести нож с собой в камеру — теперь он у нее, и она ему нашла весьма серьезное применение. Если Вы думаете, что Вы особенный и справитесь, то учтите, что Вы не первый такой смельчак. Поверьте, мы не из жадности к ней больше никого не пускаем. Так что все-таки Вам лучше воспользоваться услугами других девушек. Уверяю Вас, они знают свое дело и ничуть не хуже исполнят любой Ваш каприз.

Помирать в борделе от руки сумасшедшей куртизанки Этьену, конечно, не хотелось. Шансов, что это Кристина, один из тысячи, а вот риск может обернуться трагическим финалом. И в то же время, вдруг это она? Неужели он так просто уйдет отсюда, так и не узнав это? Неужели испугается он несчастной девушки, пытающейся защитить свое тело от посягательств? И не течет в нем разве бунтарская кровь отца и дикая, рисковая — матери, положившей всю жизнь ради своей любви?

— Я все-таки хочу увидеть эту девушку, — решительно заявил Этьен после недолгих раздумий. — Я, кажется, нашел, что искал. Дикая, непокорная… Именно такая мне сейчас и нужна. Приведите ее.

Стражники переглянулись, покосились на брошенные деньги… Ну что ж, в конце концов, какие только чудаки сюда ни заглядывают! А этот за собственную смерть еще и золото предлагает.

— Ну хорошо, воля Ваша. Только несколько условий, господин смельчак. Во-первых, Вы сами пойдете к ней — никто ради Вашей прихоти рисковать собой не будет. Во-вторых, Ваша сохранность — это только Ваша головная боль, и если она убьет Вас, мы просто тихо закопаем Ваше тело в ближайших кустах. Ну и в-третьих, деньги вперед.

— Если она меня убьет, все и так достанется Вам.

— Мы не воры и не падальщики, чтоб обыскивать мертвецов.

Этьен молча достал еще несколько монет и бросил на стол.

— Рисковый ты парень! — усмехнулся старший из стражников. — Вернешься живым — отдам тебе ящик вина за смелость.

— Договорились, — усмехнулся в ответ Этьен.

Глава 56

В холодной камере так зябко… Лунный свет, единственное утешение для молодой невольницы, с трудом пробился в крошечное оконце под самым потолком, чтобы подсветить центральную часть сырой каменной коробки. Тихо. Ночь. Быть может, удастся немного подремать. Девушка поежилась, сгребла в кучу разбросанную солому и прилегла, пытаясь найти покой дрожащему от холода телу. Нет. Никак. Босые заледеневшие ноги тщетно зарывались в скудную кучу полусгнившей травы, а длинные спутанные волосы отчаянно пытались прикрыть оголенные плечи вместо покрывала — не помогло. От холодного пола и стен неумолимо тянуло сыростью… Да и вряд ли уже можно отогреть это полуживое тело.

— Вы сильно рискуете, — раздался за дверью ненавистный голос одного из ее тюремщиков.

Вероятно, того, кому предназначалось это предупреждение, напугать не удалось — тяжелые шаги, сопровождаемые лязганьем решеток, становились все ближе и ближе.

Ни холода, ни страха; ни сна, ни усталости. Ее ловкости могли бы позавидовать индейцы. Девушка нащупала под соломой кинжал — холодный металл, обжигая ладошку, придал немного уверенности. Бесшумно, словно кошка, пленница метнулась к двери, готовясь к схватке с очередным возжелавшим испробовать дикую непокорную женщину. Ну что ж, итог закономерен. Затаившись, девушка лишь крепче сжала в хрупкой ладони холодное смертоносное оружие, готовая по самую рукоять вонзить его в самодовольное похотливое тело, которое осмелится переступить порог этой камеры.

— Будьте осторожны, это ненормальная наверняка уже поджидает Вас за углом, — предупредил тюремщик глупца, рвущегося навстречу погибели. — На Ваших предшественников она нападала справа…

Этьен слушал вполуха — словно куполом невидимым его накрыли, не подпуская к разуму ни страх, ни отчаяние. Чуть дрожат его руки в непонятном предчувствии, а ноги уверенно отмеряют оставшиеся до камеры считанные шаги. Залязгали замки один за другим — будто бы не девушку здесь держат, а целую свору каких-то нелюдей…

— Я буду ждать Вас здесь, — отпирая последнюю решетку, проговорил стражник и подошел к массивной деревянной двери. — Не передумали еще?

— Открывайте, — глухо ответил Этьен. Он не убивать идет и не насиловать — он с благими намерениями здесь, а значит, можно понадеяться на благосклонность судьбы, сегодня уже подарившей ему и жизнь, и слабую, но все-таки надежду.

Дверь со скрипом, будто нехотя, отворилась, выпуская в чуть подсвеченный коридор пугающую темноту, холод и тошнотворный запах человеческого тела — неделями немытого, пропитанного собственными выделениями… У пленницы здесь и спальня, и столовая, и уборная — разбросанная на холодном полу солома, пустая железная миска, давно не получавшая ни крошки хлеба, и вырубленная в полу небольшая дыра. Стражник не сдержался и брезгливо прикрыл нос ладонью, осуждающе глядя то на Этьена, то на приоткрытую дверь — вот уж действительно, только отъявленный извращенец позарится на сие «сокровище»! Но дело барское…

— Может, правда, сдохла уже, — полушепотом отметил он, и Этьену показалось, что тот даже поежился как-то, с опаской заглядывая в неуютную темноту камеры.

Отодвинув стражника в сторону, Этьен шагнул внутрь.

И тут же нечто тихое, холодное и маленькое молниеносно рвануло к нему в темноте — едва успел, наученный стражником, перехватить угрозу и прижать к стене.

— Тихо-тихо!

Пробившийся в оконце скупой лучик взошедшей луны скользнул по лезвию занесенного кинжала. Девушка, явно хрупкая, худенькая, затряслась, зажатая мужским телом, но все еще пыталась сопротивляться и угрожать, да только силы уже не те — она слишком истощена, и постоять за себя, кажется, уже не может.

— Да не бойся ты! — прошептал Этьен и потянулся к зажатому в ладошке кинжалу. — Отдай!

Ему бы позвать ее, объясниться, что не обидеть ее пришел, что девушку свою ищет, да только за дверью, хоть пари держи, за каждым шорохом следит любопытный стражник. А девушка цепляется за жизнь свою и неприкосновенность из последних сил и, сжимая в ладошке смертоносную сталь, все норовит ударить, и если не убить, то хотя бы покалечить эту теплую мужскую тушу, что куда сильнее и проворней… Перехватил он ее руку. Чуть приподнял девчонку — она легкая, как ребенок, слабая… Повисла на его руках и затряслась от собственной беспомощности и безысходности, и ему показалось, что даже заплакала — тихо, беззвучно и обреченно.

И вот стоит она перед ним, в кулачке нож сжимает, хоть и знает уже — бороться бесполезно. Увернуться бы да нож на себя направить, раз другого выхода нет — и почему раньше этого не сделала? Ведь не помешал бы никто! Зачем за жизнь такую цеплялась? На что надеялась? Что, завладев чужим кинжалом, сумеет выбраться отсюда? Испугалась. Крови испугалась, боли — она еще не забыла, каково это, когда по коже проходится холодная равнодушная сталь… Да и чудовищу, бросившему ее умирать в этой темнице, она такую радость доставлять не хотела! И не шлюха она последняя, чтобы умирать вот так — среди этой вони и грязи, скармливая червям свое несчастное тело… Она жить хотела. И где-то в глубине души надеялась, что кто-то ищет ее, что кто-то в этом мире еще не забыл о ней и спешит на помощь. До последнего тянула, наивно поверив, что уж хотя бы от посягательств сможет теперь защититься. Не смогла. Ну вот что ему, этому очередному, что сжимает сейчас до боли ее запястья, нужно? Что ему нужно от полуживой, грязной, дурно пахнущей девушки? Каким извращенцем нужно быть, чтобы прийти сюда и позариться на несчастную, заживо похороненную замарашку?