Расплата (СИ) - Константа Яна

Грех. Расплата

Пролог

— Ну так что, красавчик? — рыжеволосая бестия запустила руку в темные волосы молодого мужчины и легонько потрепала, вопрошающе вглядываясь в шоколадный омут насмешливых глаз. — Пойдем?

— Не сегодня, извини.

Граф Анри де Леронд перехватил руку куртизанки и отвел в сторону. Ни сегодня, ни завтра — никогда. Чувство досады и брезгливости смешалось с отчаянием: не ожидал он увидеть столицу Риантии вот такой вот — падшей, разложившейся шлюхой. Куда делось все ее великолепие? Цветущие сады, гордость Королевства, померкли среди пестрых одеяний вездесущих куртизанок; нежная синева неба не видна под пеленой пьяного угара, птицы и те больше не поют своих веселых песен, не в силах соперничать с грубым криком обабившихся женщин и громкими пошлостями, без смущения слетающими с губ тех, кто еще недавно носил гордое звание мужчин. Неужели та, другая Риантия, которую он знал, действительно существовала?

— Зануда, — вздохнула неугомонная рыжевласка, сделав большой глоток пива из его, между прочим, кружки. — И откуда ты только взялся такой?

Мужчина бросил на стол несколько золотых монет:

— Исчезни.

Девушка фыркнула недовольно, но деньги забрала — зря она, что ли, целый час его обхаживает?! За это время уже можно было найти себе компанию посговорчивее да не такую любопытную! Этот же странный тип только и делает, что все расспрашивает да выпытывает. Впрочем, исчезать девица не торопилась — из тех, кто сейчас находился в таверне, странный незнакомец самый молодой и, что уж говорить, самый симпатичный. А вот ему хотелось сбежать отсюда подальше — вдохнуть наконец чистого воздуха и поскорее отмыться от всей той грязи, что накопилась за день. Казалось, он сам пропитывается запахами похоти, дешевого пойла и денег. Мерзкий аромат.

Неожиданно громко скрипнула дверь где-то наверху, а через пару мгновений людской гул вдруг затих, и взгляды, словно по команде, обратились к лестнице.

— Вот же бесстыжая! — послышался полушепот откуда-то сбоку.

Мужчина обернулся. От увиденного стало стыдно почему-то ему.

По лестнице, придерживаясь за стену, спускалась девушка. Молоденькая — совсем еще ребенок. Пьяная. Догола раздетая. Спутанные длинные волосы ничуть не скрывали бесстыжую наготу, лоснящуюся от следов мужской похоти, которые девица даже не удосужилась вытереть со своего тела.

Тьфу, гадость какая!

Идет, никого не видит, пока осуждающе качающие головой посетители алчно разглядывают каждый сантиметр ее молодого тела, втайне мечтая добавить к чужим следам на юной шлюхе свои собственные.

Противно, мерзко. Опять-таки, почему-то ни ей, ни этим мужланам, без стеснения разглядывающим шлюху, а ему.

Девица кое-как сползла с лестницы и, шатаясь, направилась к выходу, не обращая ни малейшего внимания ни на пьяный шепот непристойностей в свой адрес, ни на первые неуверенные попытки одного из посетителей составить ей компанию в дальнейших развлечениях. Девица скрылась за дверью, и таверна опять загудела — на ближайшие полчаса повод для болтовни обеспечен.

— Да, досталось ей сегодня, — понимающе, впрочем, без доли сожаления, протянула стоящая рядом рыжевласка.

— Ну вот объясни мне, а, ну что ж вы делаете-то с собой, глупые?! — не выдержал мужчина, отставляя кружку. — Дуры бестолковые!

— Красавчик, куда же ты?! — встрепенулась рыжевласка, когда он резко встал и направился к выходу.

Когда он вышел из таверны, девица уже прошла половину площади и теперь направлялась в небольшую рощу, зловещей тьмой обгрызающей звездное небо. Шустрая. Несмотря на мертвецки пьяное состояние, умудряется почти бежать… Сам не зная зачем, он пошел следом.

Действительно, зачем? Одернуть? Отругать? Надавать по заднице да вернуть этого глупого ребенка родителям? Не факт, конечно, что родители у нее есть, но должен же быть хоть кто-то! Хоть кто-то, чья прямая обязанность объяснять этим глупым мотылькам, что такое хорошо и что такое плохо! Что никакие деньги не стоят того, чтобы продавать себя. Злость, обида и отчаяние — нет, не на девчонку, а на этот прогнивший до основания мир и на того, кто все это сотворил с некогда цветущим Королевством — захлестнула огромной черной волной.

Девчонка нырнула в рощу, он побежал следом.

— Эй, стой, дурная! — вырвалось само собой, когда девчонка выбежала на мостик через небольшую речушку и вдруг бросилась к ограждению. — Стой!

Она его не слышала. Она никого сейчас не слышала. Перелезла через каменную ограду, на секунду задержалась, не решаясь сделать последний шаг, а потом миг — и птицей раненой, подбитой исчезла в темных водах, словно никогда ее и не было.

Глава 1

Несколько недель назад

— Кристина, догоню!

Заливаясь звонким смехом, бежала по золотистому полю молоденькая девчонка, уворачиваясь от загребущих лап своего друга. Нежно-голубое тонкое платьице мешало убегать — пришлось задрать юбку и оголить стройные ножки на радость пареньку.

— Догоню! — прокричал юноша и попытался перехватить девчонку, но та юрко увернулась в сторону и, смеясь, побежала дальше.

А сегодня чудесный день, солнечный. Бежать бы так вечно навстречу ветру, заигрывающему, словно ласковый любовник, с прядками растрепанных волос и легкой непослушной юбкой…

За четыре последних года этот укромный уголок Риантии стал почти родным. Кристине было четырнадцать, когда, не выдержав хаоса, воцарившегося с приходом Филиппа, отец ее, в те времена входивший в число отнюдь не бедствующих баронов, взял двух своих дочерей и вместе с другими несогласными мириться с новыми устоями в Королевстве отправился сюда, на окраину, подальше от нового короля ждать наступления лучших времен. Новых поселенцев встретили тепло — все веселее ждать ветра перемен, да и надежнее, увереннее почувствовали себя отшельники, глядя, как численность сторонников Ренарда с каждым месяцем все растет и растет. Они так и называли себя — ренардисты. Теперь Филипп сто раз подумает, прежде чем совать свой нос в их убежище и в принудительном порядке заставлять подчиняться! А Филиппа они ох как недолюбливали… Настолько недолюбливали, что готовы были преклониться перед бастардом призрачным, которого никто и никогда не видел, но который вроде как должен через десять лет после смерти их Ренарда на престол вступить. Бастарда, казалось, уже любили (ибо шансов оказаться хлеще их нового короля у этого незаконнорожденного попросту нет — некуда больше падать), а Филиппа нет. А за что его, собственно, любить?

Еще пять лет назад не знали эти люди, какое «чудо» увенчается короной после смерти их Ренарда. Едва ли не осуждали самого Ренарда, посмевшего завещать корону тайному отпрыску, и едва ли не жалели законного, как им казалось, его сына. Первое время после смерти Ренарда ничего не менялось: Филипп осторожничал, присматривался к своему народу — народ же присматривался к нему. Все ждали, что он станет продолжением отца: так же будет заботиться о них, внимать их горестям и делить с ними радости. Вот только вскоре, если и можно было чего добиться от Королевского Семейства, так только от Эмелин — она практически ушла в тень после смерти мужа, но, как и прежде, старалась откликнуться на просьбы нуждающихся. Филипп же, недолго думая, от народа отстранился — некогда ему этими глупостями заниматься! Посадил министров, спихнул все заботы на них. А тем-то что? Не до людей им — надо к сердцу нового короля дорожку прокладывать, а у того разговор короткий: кто против шерсти, того с глаз долой! Вот и началась чехарда за право греться в лучах нового солнца по имени Филипп.

Эмелин сына не поддерживала — тот едва ли не с первых дней своего царствования занялся уничтожением всего, что годами кропотливо создавал Ренард. Ненавидел отца лютой ненавистью. Первыми полетели головы преданных Ренарду людей — их теперь много здесь, в поселении ренардистов. Вторым шагом стала тотальная перестройка Дворца — чтоб не осталось ничего, что могло бы напомнить о ненавистном человеке. Казалось, если можно было бы со страниц истории стереть его имя, Филипп непременно бы это сделал! А потом нежданно-негаданно подкосила Эмелин внезапная болезнь — зря она не послушалась мужа, подозревавшего Филиппа в своем отравлении. Уж больно неудобна она стала собственному сыну — все косится недовольно, перечит, того гляди и вовсе от чада своего откажется и на сторону мужниного незаконнорожденного отродья встанет! Не стерпел Филипп, и отправилась мать вслед за своим мужем в неведомые дали.