Собор без крестов - Владимир Шитов

как личность, пошутил Церлюкевич.

— Так к кому ты меня, срань, относишь? — потеряв над собой контроль, набычившись и сняв с лица маску

доброжелательности, сменив ее на злую и жесткую, процедил Диспетчер.

Происшедшей переменой Церлюкевич был не только удивлен, считая Диспетчера добродушным добряком, но и напуган, так как вспомнил, из какого «круга» тот подкатил к нему и чем грозит нанесенное ему оскорбление.

Чтобы не получить плату за него, Церлюкевич поспешил ответить:

— К добрякам.

— Пойдет! — не считая нужным обострять отношения, успокаиваясь, согласился Диспетчер, потом заметил:

— Ты сейчас общаешься с авторитетами преступного мира, а поэтому в разговоре с ними следи за своими

словами. Если бы ты так оскорбил моего пахана, то через мгновение тебе пришлось бы выплевывать свой язык

через задницу.

— Наслышан я о силе и власти ваших паханов, поверил и пришел за помощью, а где результат? Мои

полотна, если бы только знал, каких знаменитых мастеров кисти, уже, наверное, уплыли на Запад и осели в

коллекции какого-нибудь толстосума. Да и вообще, Станислав Генрихович, надоел ты мне своими

приставаниями, лезешь в душу, а она не туалет, каждого туда не пустишь. Так и быть, напишу письмо матери, чтобы сдержать данное тебе обещание и больше по городу болтаться с тобой, как дурак, не желаю.

— Насильно мил не будешь, пускай будет по-твоему. Твои выкрутасы мне тоже в печенки въелись, —

признался ему Диспетчер.

Глава 59

В связи с тем, что дом-интернат для престарелых, где находилась Церлюкевич Софья Романовна, располагался в Подмосковье и туда Диспетчеру было трудно добраться, Душман дал автомобиль с водителем.

На другой день в десять часов Диспетчер был в спальне у Софьи Романовны, куда его привела дежурная по

административному зданию. Поднимаясь на второй этаж, дежурная, средних лет непривлекательная женщина, поучающе сообщила посетителю:

— Вы знаете, как наш контингент обворован вниманием своих родственников? Поэтому каждое такое

посещение, которое вы делаете, престарелому человеку является праздником.

Без стука открыв дверь в спальню и увидев там интересующее лицо, дежурная улыбаясь сообщила:

— Софья Романовна, к вам гость! — после чего пропустила Диспетчера в спальню, а сама ушла.

Диспетчер увидел перед собой пожилую седую женщину с гладко зачесанными назад волосами, ее худобу не

мог скрыть цветной байковый халат. Она, облокотившись грудью на подоконник, смотрела в сад.

Услышав к себе обращение дежурной, она вяло повернула голову в сторону говорившей, лицо ее оставалось

неподвижным. Потом на нем появилось осмысленное выражение в виде удивления, что выдали ее глаза чистой

голубизны. Оттолкнувшись руками от подоконника, приняв вертикальное положение, она всем корпусом

повернулась к Диспетчеру.

Поздоровавшись с ней, Диспетчер сообщил:

— Софья Романовна, я с письмом и подарками к вам от сына.

— Почему его с вами нет? — обеспокоенно поинтересовалась она.

— Вы все узнаете из письма, — вручая его ей, спокойно поведал Диспетчер.

Софья Романовна, взяв очки и сев на стул, углубилась в его чтение. В это время Диспетчер по-хозяйски, не

спеша стал выкладывать из сумки на тумбочку подарки.

Прочитав письмо, Софья Романовна, окинув взглядом подарки, грустно улыбнувшись, заметила:

— О, что я вижу?! Кофе, лимоны, апельсины и даже конфеты в коробке, печенье...

Перебив ее, Диспетчер подчеркнул:

— Сразу видно, что подарки куплены близким человеком от сердца.

— Да, в этот раз сын постарался, как никогда, но было бы лучше, если он ко мне явился сам, с букетом

цветов, без подарков.

— Болезнь — дело серьезное, — заступился за ее сына Диспетчер.

Окинув взглядом лежащие на тумбочке деликатесы, оживившись, поинтересовалась:

— Вы не спешите?

— Да вроде бы нет, — успокоил он ее.

— Давайте вдвоем чайком побалуемся, угостимся вареньем с малиной, поговорим. Так скучно в этой людьми

забытой богадельне, — просительно предложила она.

Диспетчер специально ехал к ней для основательного разговора, а поэтому ее предложение принял с

удовольствием, но вслух свое согласие выразил своеобразно:

— Ну если вы настаиваете, то придется согласиться.

Услышав его согласие, Софья Романовна благодарно улыбнулась, включила электрический чайник и стала

сервировать стол, постоянно проявляя к Диспетчеру внимание. Видно было, что она была довольна его визитом.

Заглядывающим порой в ее комнату подружкам она с удовольствием, счастливо улыбаясь, сообщала, что она

занята и гулять с ними пока пойти не может.

Не спеша попивая из блюдечка чай, смакуя его с вареньем, Софья Романовна выведала у Диспетчера все

новости о сыне, а потом поинтересовалась:

— С чего вдруг мой Семочка заболел? Он на здоровье вроде никогда не жаловался.

Наконец-то они подошли к той теме разговора, из-за которой Диспетчер отправился к ней на свидание.

— Была на то, Софья Романовна, веская причина. У него из квартиры украли полотна знаменитых

художников и другие ценности.

Сообщение Диспетчера Софья Романовна, к его удивлению, приняла совершенно спокойно. Поставив

блюдечко на стол, она злорадно констатировала:

— Вот видите, как Бог наказывает детей за их грехи перед родителями. Сразу прислал вас ко мне с

подарками, но все равно не унял своей гордыни, не сообщил мне о постигшем горе.

— Он мне поручил вам устно все передать. Разве в письме все напишешь.

— Да, это так, но все равно он ко мне не по-сыновьи относится, — задумавшись на миг, констатировала она.

— И на какую сумму у него украли картин?

— Если в долларах, то более чем на три миллиона будет.

— Ну и как, поймали вора?

— Пока еще нет, — с сожалением сообщил Диспетчер.

— Если после кражи картин прошло более двух месяцев, как вы сказали, то теперь милиция вряд ли их

найдет.

— Понимая такую утрату, Семен Филиппович и слег.

— Скажите ему, пускай не валяется чурбаком, а оставшуюся коллекцию или продаст, или сдаст в какое-

нибудь государственное учреждение на ответственное хранение.

Пренебрежительно махнув рукой, она сообщила:

— А лучше всего, я ему все изложу в письме.

Слушая Софью Романовну, Диспетчер подумал: «Бабуля еще из ума не выжила, толково рассуждает и дает

дельный совет». Вслух же заметил:

— Семен Филиппович не маленький, не любит, когда его учат, а потому сам сможет распорядиться по уму.

— Куда ему до моего опыта, моих знаний. Я дворянка в пятом поколении. Вы хоть знаете, что это такое и с

чем это едят? — победоносно, уверенная в незнании ответа собеседником, задала она ему каверзный вопрос.

— Не знаю, — признался Диспетчер, удивленный таким вопросом.

— То-то же, я потомственная баронесса, и моими друзьями детства были потомственные дворяне, у которых

было чему поучиться не только работникам культуры, но и нашей теперешней власти.

В старое время слово дворянина приравнивалось к векселю, а сейчас в высших эшелонах власти, вы видите, какая неразбериха и чехарда, что делается в промышленности, в сельском хозяйстве. И вся кутерьма

происходит, я так считаю, из-за того, что современный руководитель стал не хозяином своего слова: обещает, а

исполнять за него будут другие, такие же неисполнительные люди. Вы видите, к какой черте пришла наша

страна...

«Вот это бабуля, ничего себе разошлась», — удивленно подумал Диспетчер.

— ...Мой папа имел классный чин коллежского советника, а ему в семнадцатом году еще не было и тридцати

лет. Вы представляете, какая у него была перспектива роста по службе? У нас в роду все были генералами, и

только он успел дослужиться до полковника. Вот благодаря кому у моего сына была и есть такая богатая

коллекция старины.

Он у меня рос среди пролетариев, и воспитание улицы так повлияло на него, что он не стал понимать свою

родную мать. Его пещерные рассуждения последние годы я уже не могла слушать. Для меня такое было пыткой, вот почему я предпочла поменять муки с ним на одиночество в этой обители. Слава Богу, что он не преступник и

не сидит в тюрьме. Скажу по секрету — он ждет от меня наследства, но я его уже отписала внуку Сереже. Он

артиллерист и уже дослужился до капитана.

Когда она заговорила о внуке, в ней произошло преображение, как с верующим, говорящим о христианской

святыне.

— ...Он, моя ласточка, в каждый свой отпуск приезжает ко мне с женой и правнуком. Я могу умереть спокойно, зная, что на моем оболтусе сыне не завянет наше дворянское древо Церлюкевичей.

Открыв деревянную шкатулку, она, показывая ее содержимое, сообщила: