Огненный скит - Юрий Любопытнов

Они посадили Василису на корму, чтобы опиралась спиной о борт, так она была слаба. Дарья в дорогу дала им лепёшек, сваренных вкрутую яиц, бутыль молока и лужёный бидончик воды. Антип оттолкнуся от берега. Дарья перекрестила их, что-то прошептала, шевеля губами и помахала рукой. Долго смотрела вслед, пока они не скрылись за поворотм реки.

— Поможет ли Болотный старец, — сказала Дарья, поправляя съехавший с головы платок. — Уж больно хлипкая жена у Антипа. В чём только душа держится. — Она завздыхала.

— А он не больно и убивается, — проронил Никанор, имея ввиду Антипа. — Безучастный какой-то…

— Не нам судить, — махнула рукой Дарья, в душе соглашаясь с высказыванием сына об Антипе.

Василиса вскоре задремала, пригревшись на солнышке, её стало меньше трясти, но лицо, подставленное солнцу, было бледным, по нему скользили тени от деревьев, когда лодка приближалась к берегу, и Антипу казалось, что это тени смерти сгущаются над Василисой.

Солнце стало спускаться на запад, когда лес расступился с левой стороны, явив собой почти ровную луговину с редкими кустами лещины и впереди себя Антип увидел на берегу большой — больше телеги, седой замшелый валун, чем-то напоминавший голову лошади. Он помнил его. Несколько лет назад с Захаром этой же рекой плыли к старообрядческому скиту в надежде отыскать мурманский сундук. Вспомнив о смерти Захара, Антип нахмурился, но не из-за того, что пожалел невинно убиенного, а больше из-за того, что больно испереживался тогда, просыпаясь ночью в холодном поту, от неотвязных дум и снов: снилось ему, что привели его в полицию и снимают допрос, куда подевался Захар. Но с течением времени эти мысли перестали так огненно обжигать его, трепет от того, что его найдут и отправят в тюрьму, притупился, и он стал забывать о своём страшном поступке, и лишь иногда вспоминал, когда ему что-то напоминало об этом, как сейчас, когда увидел знакомый валун.

Он поискал глазами по берегу — где бы пристать. Нашёл удобное место, где берег понижался и можно было причалить лодку и выбраться на сушу. Антип так и сделал. Когда нос лодки уткнулся в берег, Василиса проснулась.

— А? Что? — спросила она впросонках, ещё не понимая, где они, а поняв, спросила: — Что уж приехали, Антипушка?

— Приплыли, — ответил Антип. — Давай выбираться на берег.

Он помог Василисе выйти на берег, усадил её на траве на душегрейку, а сам привязал лодку к деревцу и забрал из лодки вещи. Сел рядом с женой и развязал мешок.

— Давай подкрепимся, — обратился он к жене. — Теперь самой придётся топать.

— Я не хочу, — наморщила она нос как от чего-то неприятного.

— Нет, ты поешь.

— Да немочь такая. Не идёт кусок в горло.

— Хотя бы молочка попей. А то ведь не доведу тебя обессиленную. Надо силов набраться.

Она отпила из бутылки несколько глотков. Была настолько слаба, что руки дрожали, и молоко пролилось на подбородок и шею.

— Эк ты неловкая, — пробормотал Антип, смахивая рукой капли молока с лица жены. — Как я с такой тобой потащусь. Изводишь и себя, и меня…

— Не надо было ехать, — заплакала Василиса, видя, что она причиняет страдания мужу. — Умерла бы дома…

Она печально посмотрела на Антипа, на глаза набежали слёзы.

Антип нахмурился, завернул недоеденное в тряпицу, положил в мешок и, вздохнув глубоко, сказал:

— Теперь поднимайся, пойдём.

Он помог жене подняться, и она, обхватив руками его шею, волоча ноги, пошла рядом с ним. Когда ей становилось невмоготу идти, — Антип это определял по тяжести её тела, тянущего его долу, — он останавливался, они присаживались и отдыхали. Так шли два или уже три часа. Лес не суживался, а казалось, расступался всё шире и шире, пространство, поросшее густым разнотравьем, было ровное, словно блин.

Антип отирал обильно выступивший пот и думал: «Когда же это всё кончится, когда он добредёт до жилища старика».

Солнце всё больше клонилось к западу, а хижины Болотного старца не было видно. Антипа стали одолевать сомнения, а правильно ли он идёт, не заблудились ли они. Однако эти нехорошие мысли развеивались, когда он внимательно присматривался к траве, по которой они шли. Она была слегка прибита, примята, что говорило о том, что здесь вилась еле заметная тропка, по которой не столь часто, но люди ходили.

Однако недобрые чувства с каждой минутой больше и больше охватывали Антипа: вечерело, а конца пути не было видно. Что же, выходит обманули его. Что он будет делать один с больной женой в тёмном ночном лесу. Им и укрыться от непогоды негде и припасов еды не много: бутылка молока да краюха хлеба. Он мрачнел, а Василиса совсем выбилась из сил и шла, еле волоча ноги, в совершенном забытьи, закрыв глаза.

Когда отчаяние готово было совсем сломить Антипа, навстречу им вдруг выбежала большая чёрная лохматая собака. Она громко пролаяла, увидев незнакомых людей, остановилась, села на задние лапы и, помахивая по земле хвостом, ждала их. Антип сначала испугался, увидев собаку, но убедившись, что она не предпринимает никаких враждебных действий, а наборот, показывает своё дружелюбие, успокоился и подумал, что, наверное, они близки к концу пути. Так оно и вышло. Когда они подошли к собаке, она обнюхала их поочёредно, завиляла снова хвостом и побежала по тропинке, как бы показывая дорогу. Антип, чуть ли не таща обессилевшую Василису, шёл за ней.

Они прошли не более двухсот шагов, как за поворотом в вечереющем пространстве увидели большую ровную поляну, на которой возвышались дубы. Кроме дубов, травы и мелкого кустарника, на поляне ничего не росло. Чуть вдали почти на её середине, окружённая дубами, стояла небольшая хижина, рубленная из толстых то ли сосновых, то ли еловых бревён, с островерхой крышей, крытой осиновыми досками. У конька возвышалась труба. Крыша низкого крылечка поддерживалась двумя струганными столбами. По периметру хижины была сделана завалинка, оплетённая ветками лозняка.

— Ну вот, пришли, — с облегчением воскликнул Антип.

Наконец-то его мытарства кончились, хоть ночью отдохнёт, а завтра будет день, будет пища. Он обрадовался, что пришли на место, нервное напряжение покинуло его, руки ослабли и он чуть не уронил Василису, которая еле передвигала ноги и даже не хотела говорить, так была слаба.

На лай собаки, дверь в хижине отворилась и на крылечко вышел Болотный старец. Что это был он, Антип понял по длинным совершенно белым волосам, спускающимся до плеч и такой же длинной почти до пояса бородой. На нём были бело-сероватые штаны, заправленные в лёгкие лычницы и длинная рубаха до колен, подпоясанная узким ремешком. Через лоб и переносицу, к щёке шёл рубец, красноватый и видать твёрдый от застарелого шрама, терявшийся в бороде.