Мы никогда не умрем (СИ) - Баюн София

Мартин проснулся первым.

Риша спала, прижавшись к нему под одеялом и часто вздрагивала во сне. Он прислушался — она дышала хрипло, присвистывая на выдохе. Все-таки простудилась. Чуда не произошло. Впрочем, Мартин давно уже не верил ни в какие чудеса.

Он лежал без сна, не решаясь выпустить Ришу из объятий. Ему казалось, что весь холод, терзавший ее, набросится снова, стоит ему отойти.

Рассвет он встретил, глядя в медленно сереющую стену. Риша спала все беспокойнее, под утро начала метаться во сне и что-то бормотать. Сомнений не оставалось, ее лихорадило, и, кажется, она бредила. О том, что у нее неприлично высокая температура, Мартин мог сказать совершенно точно, не прикасаясь к градуснику.

— Че-е-ерт… — тоскливо протянул он, все-таки вставая с постели.

Он не мог оставить ее у себя. В любой момент в его комнату мог вломиться отец, такое бывало не раз. Впрочем, если он сам скажется больным — скорее всего этого не произойдет, отец опасался заразы. Но была и другая причина — Ришин отец, неизвестно почему, не пошел искать дочь, в одной рубашке и зимних ботинках ночью выбежавшую из дома. Но утром он наверняка сделает это.

Мартин лихорадочно искал выход. Разумнее всего было бы вернуть ее отцу. Он все равно будет искать дочь. Он все равно ее найдет. Но ведь от него — а от кого еще? — Риша и бросилась в одной рубашке на мороз. Значит, между ними произошло что-то по-настоящему ужасное?

И все же что-то в этой истории не сходилось. Мартин отчетливо это ощущал, но никак не мог найти концы запутавшихся ниточек.

В такие моменты он особенно жалел о тех годах, что ему было не дано прожить. Даже взрослого сознания с чужой памятью было мало, чтобы разобраться в сплетениях и узлах — нужен был собственный опыт. Мартин, запертый в сознании потерянного подростка чувствовал себя стоящим на скользкой палубе корабля, попавшего в штор — не устоять, не разглядеть ничего в качающемся черном мире.

И совета спросить не у кого. У Мартина было целых два часа, в которые он еще верил, что поступает правильно и может разобраться, что происходит. А еще — он это с горечью признавал — он целых два часа верил, что ему может помочь Мари. Злая, прожившая все свои годы и, как казалось Мартину, заинтересованная в Рише Мари.

А теперь Мартин совсем перестал понимать, что ему делать — Риша не приходила в себя, оставить ее в таком состоянии было нельзя, а еще в любой момент она кашлем или бормотанием могла привлечь внимание его отца.

Впрочем, скоро вопрос решился сам собой.

Еще до рассвета Мартин услышал стук и заливистый лай собак. Молясь про себя, чтобы ничего не произошло во время его отлучки, он укрыл Ришу одеялом, запер дверь снаружи и вышел из дома, готовясь к встрече с ее отцом.

Но на пороге стоял Ришин младший брат, Нис. Он почти не изменился за эти годы, только взгляд исподлобья стал угрюмее и настороженней.

— Она у тебя? — без предисловий спросил он.

— Да, — не стал отрицать очевидного Мартин.

— И чего с ней?

— Понятия не имею. Может, это простуда. А может, пневмония. Ей надо в больницу.

Мартин смотрел на мальчика, стараясь сохранять суровое выражение лица. На самом деле Нис выглядел потерянным и чем-то сильно расстроенным. Раньше Мартин, может, и проявил бы больше участия, но сейчас ему было откровенно наплевать.

— Папа сейчас в больнице.

— Вот как? Что с твоим отцом, Нис?

— Мама сказала — что-то с сердцем. Еще сказала «сука неблагодарная» и поехала с папой. Я пока у соседки жить буду, — угрюмо доложил он.

Мартин поморщился. Вик, к счастью, не слышал — он сидел с Ришей всю ночь, хотя Мартин сказал ему, что это уже не обязательно, и теперь спал достаточно крепко, чтобы предоставить другу самому разбираться.

— Просто прекрасно, Нис, замечательно. Как это произошло?

— Что? — хмуро спросил мальчик.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что случилось после спектакля?

— Не знаю, я спал. Папа вернулся без Иры, мы поужинали, потом вернулась Ира, и папа отправил ее спать.

— И все?

— А что?

Мартин бросил тоскливый взгляд на желтый прямоугольник окна. На улице было холодно, и становилось все холоднее. Смысла в расследованиях он не видел. Нужно было что-то решать, и у Мартина был только один вариант. Он знал, что Вик будет недоволен, но Мартин не видел другого выхода.

— Знаешь женщину, с которой мы занимаемся в студии? Знаешь, где она живет?

— В городе, — кивнул Нис. — Она у бабки Нюры полдома сняла, но туда почти не ездит, только иногда ночует, когда совсем пьяная. Бабка Нюра говорит, что у нее рожа бесстыжая, и что она песни воет, как кошка, которую десять котов…

— Хватит, — оборвал его Мартин. — Можно подумать, я не знаю, какая у нее рожа… сейчас она здесь? Или в городе?

— Здесь. Ее вчера учитель привел, который…

— Иди и разбуди ее. Приведи сюда, — поморщился Мартин. Раньше Нис не был таким разговорчивым.

— Что?..

— Иди к этой вашей… бабке Нюре, найди Мари и приведи сюда, — с нажимом сказал он. — Пока не уехала. Пусть постучит в калитку, как ты, передай, чтобы не заходила в дом.

— Пойдет она со мной!

— А ты скажи, что твоя сестра умирает, — проникновенно посоветовал он. — И сам об этом не забывай, пока будешь бежать.

— Я…

— А ну живо! — рявкнул Мартин.

Спустя секунду перед калиткой никого не было. Он мрачно смотрел в спину убегающему мальчику и думал, что Мари наверняка придется искать самому.

…

Мартин успел умыться, одеться, выпить кофе и подумать, что будет говорить Мари. Ничего толкового не придумал — что здесь можно было сказать. Он собирался второй раз совершить ту же ошибку и надеялся только на то, что она приведет к другим результатам.

Мартин знал, что Мари — не добрая женщина. Она выглядела и вела себя так, будто когда-то к ней пристала театральная роль злодейки, а потом так срослась с сущностью, что теперь уже и не отделить реноме от настоящего человека.

Пусть ей было выгодно поссорить Ришу с отцом. Но вряд ли она рассчитывала, что девчонка бросится на улицу в мороз и заболеет.

Мартин сидел на краю кровати и расчесывал Ришины волосы — влажные и спутанные. На ее бледном лице виднелись остатки грима — налипшая под глаза черная подводка, жирный грим на крыльях носа. Зубцы гребня металлически звякнули о запутавшуюся в волосах шпильку.

Но проблемой, конечно, были не волосы и не грим, а свист на вдохе и тяжелый хрип на выдохе. И то, что Риша так и не пришла в сознание.

В доме даже не было телефона, чтобы позвонить в город.

«Как она?» — хрипло спросил Вик.

— Зря проснулся, — мрачно ответил Мартин, распутывая очередной узелок. — Ничего хорошего я тебе не скажу.

«Что мы будем делать?»

— Я сказал Нису привести Мари, — просто признался он.

«Что ты сделал?!»

— Вик, не до личной неприязни сейчас и не до чьих-то там амбиций.

«Это все из-за нее», — процедил Вик, и Мартину показалось, что в темноте за порогом что-то полыхнуло красным.

Но ему было не до того, что происходит за порогом.

— Да. И пускай она это исправляет, как думаешь? Вячеслав Геннадьевич в больнице, у него сердце прихватило. Жена с ним поехала. Посмотри, — он провел ладонью над Ришиным лицом. — Мы ее не вылечим.

«Меня же ты лечил…»

— У меня не было выбора, а у тебя — подозрения на воспаление легких, — огрызнулся Мартин. — Мне тоже это не нравится, можешь предложить другой выход.

«А если… если она…» — Вик осекся. Он тоже не смог придумать, что такого ужасного могла сделать Мари.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— «Если она» — пойдем и утопим ее, — усмехнулся Мартин.

Во дворе залаяли собаки. За стеной раздался скрип кровати и раздраженное ворчание. На ходу надевая куртку, Мартин все же потратил лишние несколько секунд, чтобы запереть дверь снаружи.