Мы никогда не умрем (СИ) - Баюн София

Не выйти на сцену значило бы подвести Ришу. Лишить ее того, что придало бы хоть какой-то смысл неизбежному.

Мартин что-то говорил ему. Вик не понимал ни слова. Он стоял на сцене, чувствуя себя крысой, уже пойманной за шею петлей алого платка.

— Но за миг до конца…. Я. Хочу. Быть. Святым.

…

Они доиграли спектакль в тот день. Ришин отец подарил Мари букет цветов. Риша улыбалась улыбкой смертника, слушая поздравления. Вик стоял у нее за плечом, сжимая ее ставшие ледяными пальцы. Мари сказала Рише, что это было лучшее ее исполнение.

А потом все мирно разошлись, обменявшись лживыми улыбками и поздравлениями. Вик признался себе, что подсознательно ждал скандала. Ждал, что отец едва ли не за волосы поволочет Ришу из зала. Но ничего не произошло — они уходили нормальной семьей, и от этого Вику было страшнее, чем от ясной и открытой агрессии.

Рита подошла к нему в подсобке, когда он переодевался. Она стояла в проходе, отсутствующим взглядом глядя на его обнаженную спину, а потом, фыркнув, сделала шаг к нему и захлопнула дверь.

Она слышала, что сказала Мари. Худшие страхи начали сбываться. Вик, не думая, притянул ее к себе и обнял, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. От ее волос пахло дешевым лаком. Царапающий, тревожный запах мутил сознание и заставлял слова вырываться из груди хриплыми обрывками.

А может быть, запах был и вовсе ни при чем.

…

Вечером Вику удалось на несколько часов забыться тревожным сном. Он не спал больше суток, потом был прогон со всеми его последствиями, а потом он несколько часов бродил по заснеженному лесу, не то надеясь провалиться в болотный бочаг, не то рассчитывая встретить кого-нибудь, кому можно будет сломать шею, зверя или человека — не так важно.

Но сон не шел. Его будили кошмарные видения, храп отца, редкое повизгивание свиней в хлеву.

Сейчас его разбудил стук ветра в окно. Несколько частых ударов сменялись тишиной, а затем повторялись, чтобы снова затихнуть.

«Я думаю, нужно посмотреть. Открой форточку, я ее не заклеивал», — мрачно сказал Мартин.

Вик кивнул и подошел к окну. Форточка никак не поддавалась, снаружи выла метель, и, кажется, окно завалило снегом.

— Может быть…

«Нужно открыть. Возьми в столе металлическую рейку и используй, как рычаг».

Вик послушно подошел к столу. Стук повторился. Тревога Мартина начала передаваться и ему. Он нашел рейку и, наконец, смог открыть форточку и выглянуть на улицу.

— Какого хрена?! — с ужасом прохрипел он, отшатнувшись от окна.

Не удержав равновесия, он упал на спину, от шока даже не попытавшись сгруппироваться и смягчить падение. Не замечая боли, он сорвал с кровати одеяло и бросился к дверям.

«Вик, ботинки! А вдруг придется задержаться?!» — остановил его Мартин, бесцеремонно ударив кулаком о косяк снаружи проема, отчего Вика полоснуло по вискам стреляющей болью.

Он, кивнув, натянул ботинки и, не шнуруя их, выбежал из дома.

Ночь бросила ему в лицо порыв ледяного ветра и тысячи иголок снега. Ветер едва не сбил его с ног снова, но он не обратил внимания. Только порадовался, что лег спать в одежде. Оббежав дом, он оказался под своим окном. Перед ним расстилался только заметенный снегом двор.

— Риша?!

Ему показалось, что его голос подхватил ветер и бросил ему в лицо пригоршней снега.

«Вон она».

Риша ничком лежала на земле, прижавшись к стене. Вик, глухо застонав, упал рядом с ней на колени. Бережно завернул ее в одеяло и поднял на руки. Она была без сознания, но ему показалось, что она ничего не весит.

«Твою мать».

— В ванную нести?

«Ни в коем случае, в комнату. А теперь пусти меня».

Вик без слов уступил Мартину место, позволив ему уложить Ришу на кровать и плотно запереть за собой дверь. Он смотрел, как Мартин расправляет одеяло. И когда Мартин закончил, Вик уже не мог чувствовать ни боли, ни отчаяния, только победивший, перевернувший сознание ужас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Прекрати. Все в порядке, — жестко приказал Мартин.

Он бережно осмотрел ее руки, стянул с нее ботинки и носки. Затем, вздохнув, начал снимать с нее длинную белую рубашку. Затем, вздохнув, осторожно стянул белье. Долго рассматривал оказавшиеся у него в руках тряпки, а потом, облегченно вздохнув, отбросил их в угол.

— Волдырей нет, видишь? Она быстро бежала. Может быть успела взять с собой какую-то одежду или покрывало, но потеряла по дороге, — сообщил он, отворачиваясь к комоду.

«Она… ее…»

— С ней все в порядке. Она просто замерзла. Волноваться нужно только о возможном воспалении легких.

«Мартин, ты себя слышишь?! Почему она по-твоему через всю деревню бежала в одной рубашке?!»

— Я ее осмотрел, крови нет, Вик. Вообще никаких следов насилия. Видимо, она сбежала из дома, — холодно сказал Мартин, выдвигая один за другим ящики комода. — Придет в себя — спросим, за каким чертом. Может, с отцом поругалась… в конце концов, она в ночной рубашке. Что по-твоему, он ее избивать или насиловать среди ночи ввалился? А теперь успокойся и не мешай мне, хорошо?

Он вернул белье, сложил в несколько раз самую мягкую рубашку, которую нашел, взял Ришу за ледяную руку и стал растирать рубашкой.

Мари, паршивая тварь Мари.

Но ведь она при нем звонила Ришиному отцу. Он мог поклясться, что она решила помочь. Так почему, почему же, проклятье, не помогла?!

Закончив, он расправил рубашку, надел ее на все еще не приходящую в сознание Ришу. Достал из комода шерстяные носки, подобрал с пола ее рубашку.

— Вик?

«Я в порядке», — глухо ответил он.

Первая волна паники и правда отступила. Произошедшее все же было страшным и абсурдным, но все ужасы, которые он успел придумать, отступили.

— Отлично. Я закончил ее одевать, сейчас я заварю чай, возьму аспирин, потому что у нас все равно ничего не осталось, и мы решим, что делать дальше, идет?

«Да…»

Мартин не проявлял никаких признаков беспокойства, но Вик видел, что ему пришлось держать себя за запястье, чтобы положить в чайник заварку.

Поднос он поднимал уже совершенно уверенно.

Риша скоро пришла в себя. Она смотрела непонимающим взглядом на комнату, где оказалась и на Вика, сидящего на краю кровати. Мартин сразу уступил ему место, как только увидел, что она очнулась. Сейчас он стоял на коленях в проеме, внимательно глядя вниз, совсем как Вик недавно смотрел со сцены.

Риша растерянно смотрела ему в глаза. Несколько раз она пыталась что-то сказать, но каждый раз закрывала рот, и в ее глазах все больше и больше росло отчаяние.

— Риша… — наконец тихо прошептал он, протягивая руку, чтобы погладить ее по голове.

Она отшатнулась, словно он собирался ее ударить. Сжала его запястье ослабевшими пальцами, словно пытаясь удержать. Вик видел, как начали дрожать ее губы.

— Вик… Мартин… мальчики… — наконец выдавила она, и прижавшись лицом к его ладони, зарыдала.

Действие 11

Нитки путаются, узлы затягиваются

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Невозможного хочу я: попрошу же я свою гордость идти всегда вместе с моим умом.

И если когда-нибудь мой ум покинет меня

— ах, как он любит улетать! —

пусть тогда гордость улетит вместе с моим безумием! Ницше