Сам - Николай Воронов

Они опять выпили, братски обнялись. Болт Бух Грей, жарко дыша в ухо Курнопая, спросил с восторгом:

— Ну, доволен, собака?!

— Ага.

— Я тебе дам «ага». Ты ори, что доволен за свое и Фэйхоа назначение. Мы с тобой — родные люди. Да, ты был бы у мамы Веры один, я же сделал тебе трех братьев! Не только поэтому родные. Ты должен боготворить меня за Фэйхоа. Единственная женщина, которую люблю и не тронул, — она. И еще ори, что я мудрейший из правителей Самии, может статься, всей планеты.

И Курнопа-Курнопай орал.

Когда Болт Бух Грей провожал Курнопая к автомобилю, ему вздумалось в порядке хохмы проверить себя на лояльность. С минуту табло пустовало, потом заместилось словами: «Вполне верноподданный священному автократу Болт Бух Грею». Курнопаю электронный ответ показался казуистическим, Болт Бух Грея распотешил: от смеха у него трещали желваки.

Мало-помалу священный автократ погрустнел. Неужели он такой одномерный, что как гражданин совпадает с собою властителем?

Курнопай попытался успокоить Болт Бух Грея, но напоролся на возмущение: нет адекватности между творцом и его творением. Бог и мы — ничего похожего.

Курнопай попытался его настроить на шутливый лад. Мол, радуйся: система, создаваемая тобой, еще не успела вступить с тобой же в антагонизм. Впрочем, была первая ошибка. Болт Бух Грей не пожелал балаганить, как он изволил выразиться, и памятниковая отлитость обозначилась в его лице. Демиургу (ого, куда воспарил) не обязательно в качестве врага получать мир, сотворенный собой самим. Ну-ка, он сам проверит Курнопая на лояльность.

На табло выпрыгнуло выражение, воспринятое Курнопаем как гротесковое: «Лоялен до чертиков!»

— До чертиков? Кому? — тихо промолвил Болт Бух Грей, точно стыдился этой мысли. — Мне? Державе? Народу Самии? САМОМУ? Я лоялен — вполне комедия — сам себе, он лоялен неопределенно кому.

Чтобы умиротворить Болт Бух Грея («Опасность, опасность!»), Курнопай крикнул с хорошо упакованной гордостью:

— Я гораздо лояльней тебе, чем ты сам себе.

Оба развеселились, по-мальчишески потолкались плечами, как обычно начинали ритуальный танец единокровной цепи вождь и его сын из племени быху, и уплясались до унаследованного из тысячелетий падения на землю и конвульсивно торжественных прыжков на боку.

Взялся Курнопай перво-наперво за составление положения о державном ревизорстве. Прежде чем приняться за дело, которое представлялось ему до неопределенности безграничным, он позвонил священному автократу для получения рекомендаций. С ходу Болт Бух Грей укорил его за казенность. Он прекратил прием высших сановников, дабы встретить Курнопая как друга не разлей водой! А после этого Курнопай обращается к нему, точно заскорузлый чиновник. Рекомендации? Какие могут быть рекомендации? Кто, когда, кому придумал подобную должность? Ты получил карт-бланш.

Курнопай разогнался оправдываться, но поперхнулся от незнакомого слова «карт-бланш». В сердитом голосе Болт Бух Грея возник рокоток, сдобренный удовлетворением. Рекомендации священного автократа? Вообще-то необуздываемый Курнопа-Курнопай проникся идеей: дабы проверять — самому лично надо быть управляемым. Если не прогресс, то, по крайней мере, ремиссия. Ремиссия же указывает на вероятность выздоровления. Прогресс или ремиссия — гадать не станет. Получил карт-бланш, будь расторопен.

По догадке Курнопай воспринял «карт-бланш» как правомочность обосновывать деятельность по личному усмотрению. Заехавшая к ним бабушка Лемуриха («Ну, как там наша беременность? Тошнит? Слава священному автократу! Женщины моего рода обычно выкатывают девчонок. Притом каких девчонок! Разве мной нельзя гордиться? Выдвинулась на военное поприще из пехотных прачек. Про Каску-Веру и говорить нечего. Дотолева обротала Болт Бух Грея, мы, кому посчастливилось поселиться во дворце, ее зовем промежду собой либо соправительницей, либо государыней императрицей), на минутку заехавшая, сделала вид, что внук все уяснил из разговора со священным автократом, включая и шибко образованное понятие «карт-бланш», но он, от которого не укрылся миг сановной неуверенности в ее лице, тем не менее задал ей каверзный вопрос.

— Нынешний пост навел меня на проблему, — сказала бабушка Лемуриха. Глубокомыслие в ее голосе, вызванное явной оттяжкой, настроило Курнопая на ерничество.

— Ба, ты у нас космический лайнер оседлала! Я-то раньше думал: «Человек, прежде чем занять высокий стул, взлетает при помощи ядерного горючего талантов на уровень этого стула». А оказывается, стул определяет его таланты. Так на какую проблему навел тебя большой пост?

— На проблему доходчивости.

— Кто ясно доводит до подчиненных задачу, тот успешно руководит?

— Как в телескоп глядел.

— И?

— Что за «и»?

— И каким же образом мой вопрос увязывается с проблемой доходчивости?

— Самым прямым. Хочется подоходчивей растолковать тебе по поводу карт-бланша.

— В чем нуждаюсь, в том нуждаюсь.

Фэйхоа — она зашла в гостиную после звонка Курнопая священному автократу — огорчилась тому, что ее муж глумится над родной бабушкой. Для Курнопая в этом был постыдный момент: он изгалялся над ее лукавым невежеством в связи с тем, чего и сам-то не знал. И Фэйхоа, чтобы вставиться, не ущемив их самолюбия, заметила, что Болт Бух Грей по своим теперешним повадкам властителя истинный коллективист. Им всем троим предоставил неограниченные полномочия.

Бабушка Лемуриха и тут преподнесла им свое умудренное мнение. Для кого полномочия, для кого потачка. Она бы на месте властелина поостереглась. Изо всех, с кем довелось контачить из верхнего эшелона, Курнопа самый что ни на есть норовистый. Верно, при ней Каска подсказывала священному автократу, что насчет Курнопая нужна бдительность, но он, вота мозговитый, сказанул дак сказанул ей: «Сосерцай и помалкивай!»

— Ох! — воскликнул Курнопай, будто он веселился, а ему дали щелчок в солнечное сплетение.

— Ты че? — удивилась бабушка Лемуриха и заотворачивалась от внука, видя, как позывы на хохот корежат его лицо.

— По-ов-фтори, как сказал свящавт?

— Это самое… «Сосерцай и помалкивай».

— Курнопча́, бабушка сказала «сосерцай». «Зэ» не выговорилось, вероятно, из-за дупла в зубе.

— Нет у меня никакого дупла. Сосна я, что ль? Я в точности повторила. Дурачат еще! Тискались бы до сих пор в пещере, кабы не я. Вота попрошу Болт Бух Грея отобрать у вас карт-бланш, света не взвидите.

— Не сердитесь на нас, бабушка Лемуриха. Новое поколение самонадеянное. Оно недооценивает разум предков.

— Правильно, доченька. Не зря Болт Бух Грей поставил тебя председательницей тайного общества. Как там его кличут, запамятовала.

— Да не тайное общество, бабушка Лемуриха.

— Все одно оно не по мне.

— Ба, напрасно отрекаешься. Ей подведомственна идея масонства…

— Зачем мне какое-то масонство?

— Ба, завтра может выясниться, что ты потеряешь пост, если не вступишь в масонскую ложу.

— Я за прежнее тебе не простила, и опять с насмешками. Вота подскажу Болт Бух Грею отнять у тебя карт-бланш. Покажи, дурачоня ты мой. Люблю бумаги, отпечатанные золотом.

— Ба, дай-ка поцелую тебя. Ты у нас все как школьница.

— Не хочешь — не показывай. Только бы ты с Фэйхоа ума-разума набирался.

Полная свобода обладает странным свойством: побуждает к зависимости. Эта зависимость зачастую непреодолима. Она является не столько расчисленной зависимостью ума, сколько многомерной зависимостью души. Принявшись за документ, Курнопай испытывал побуждение (и во сне оно не прекращалось, какое-то бредовое) поговорить с Болт Бух Греем о назначении ревизорства, а главное о постоянном взаимодействии его, Курнопая, с правительственными чинами в столице и на местах. Он не собирался сводить свою заботу к пользе и целесообразности. Прежде всего само державное ревизорство представлялось ему некиим духовным органом, чуждым бюрократическим отправлениям, оглядка на который, подобно оглядке на САМОГО, на религию и нравственность, должна гармонизировать чувство взаимной ответственности людей перед трудом, долгом, обществом, землей, вселенной. Но что же, мешая сосредоточиваться, заставляло Курнопая в мыслях и чувствах обращаться вокруг Болт Бух Грея? Что только не мнилось Курнопаю за тем, почему он точно бы находится на внутренней привязи у священного автократа: запоздалый стресс, вызванный приговором к замурованию; перенапряжение воли в тот день, когда он и Ковылко получили демонстрацию, организованную Каской, были арестованы и спаслись от народной и собственной трагедии лишь мудрой непреклонностью Фэйхоа; тревожная щепетильность оказаться во мнении страны и правительства неблагодарным Болт Бух Грею за самостийность замыслов и поступков, которыми раньше успел себя запятнать; вероятность подвоха со стороны властелина в отмщение им, Ковылко, Фэйхоа…