Сыновья и любовники - Дэвид Лоуренс

За чаем Клара ощутила воспитанность и самообладание, царившие в этом доме. Миссис Морел держалась очень непринужденно. Не прерывая беседы, она разливала и подавала чай, это делалось будто само собой. На овальном столе было вдоволь места; фарфор с узором из темно-синих ив на белоснежной накрахмаленной скатерти казался прелестным. В вазочке стояли желтые хризантемы. Клара с радостью почувствовала, она здесь к месту, словно придает законченность этому застолью. Но ее немного пугало редкостное умение всех Морелов, даже отца, владеть собой. Она прониклась их духом, здесь ощущалось душевное равновесие. Казалось, спокойствие и ясность властвуют здесь, каждый остается самим собой и все — в согласии друг с другом. Кларе это было отрадно, но в глубине души ее затаился страх.

Пока Клара с матерью разговаривали. Пол убрал со стола. Он входил и выходил, будто подгоняемый ветром, и Клара ощущала движения его быстрого сильного тела. Он появлялся и исчезал, точно неожиданно залетавший лист. Чуть не всем своим существом она была с Полом. По тому, как она сидела наклонясь вперед, будто слушая, миссис Морел понимала, что Клара не слышит ее, одержима другим, и опять пожалела гостью.

Пол убрал со стола и вышел в сад, предоставив женщин друг другу. День был солнечный, в легкой дымке, тихий и теплый. Поглядывая в окно, Клара видела, как он бродит среди хризантем. Ей казалось, какие-то чуть ли не осязаемые узы привязали ее к нему; однако, когда он подвязывал к палочкам отягощенные цветами стебли, таким легким было каждое изящное, ленивое его движение, так явно он был отрешен, свободен от всех и вся, что в беспомощности своей она едва не закричала.

Миссис Морел встала.

— Позвольте мне помочь вам с посудой, — сказала Клара.

— Да ее так мало, я мигом вымою, — возразила та.

Но Клара вытерла чайную посуду и радовалась, что так поладила с матерью Пола; но до чего мучительно, что нельзя пойти за ним в сад. Наконец она разрешила себе выйти и почувствовала, будто ее отпустили с привязи.

Над дербиширскими холмами догорал золотой день. Пол стоял в дальнем конце сада у густо растущих бледных маргариток и смотрел, как последние пчелы вползают в улей. Услыхал шаги Клары, легко к ней повернулся и сказал:

— На сегодня наши труженицы отлетались.

Клара подошла и остановилась рядом. За низкой красной оградой перед ними тянулись сельские угодья, а вдалеке — холмы в золотистой дымке.

В эту минуту в садовую калитку входила Мириам. Она видела, как шла к Полу Клара, видела, как он обернулся, и вот они стоят бок о бок. Что-то в том, как, оказавшись рядом, они словно отгородились от всего мира, подсказало Мириам, что все свершилось между ними, что они уже, как ей подумалось, женаты. Очень медленно шла Мириам по присыпанной шлаком длинной садовой дорожке.

Клара сорвала коробочку с мальвы и надломила, чтоб высыпались семена. Повыше ее склоненной головы розовые цветы глядели во все глаза, будто защищая ее. Последние пчелы сваливались в улей.

— Считай денежки, — засмеялся Пол, когда она высыпала на ладонь плоские семена. Она подняла на него глаза.

— Я богатая, — сказала она с улыбкой.

— Сколько у тебя? Фью! — он щелкнул пальцами. — Могу я обратить их в золото?

— Боюсь, что нет, — засмеялась Клара.

Смеясь, они посмотрели друг другу в глаза. И тут же заметили Мириам. Раз — и все изменилось.

— Привет, Мириам! — крикнул Пол. — Ты ведь сказала, что придешь!

— Ну да. А ты забыл?

Она обменялась рукопожатием с Кларой, сказала:

— Как-то странно видеть тебя здесь.

— Да, — отозвалась Клара. — Мне странно быть здесь.

Обе помешкали.

— Тут славно, правда? — сказала Мириам.

— Мне очень нравится, — ответила Клара.

И Мириам поняла, что Клару тут приняли, как ее саму никогда не принимали.

— Ты пришла одна? — спросил Пол.

— Да. Я пила чай у Агаты. Мы идем в церковь. Я на минутку, хотела повидать Клару.

— Что ж ты не пришла на чай к нам? — сказал он.

Мириам коротко засмеялась, и Клара с досадой отвернулась.

— Тебе нравятся хризантемы? — спросил Пол.

— Да, они очень хороши, — ответила Мириам.

— Какие тебе нравятся больше всех? — спросил он.

— Сама не знаю. Пожалуй, те, бронзовые.

— Ты, наверно, еще не все видела. Пойдем, посмотришь. Идемте, Клара, посмотрите, какие предпочтете вы.

Он повел их обеих в ту часть сада, где цветы всех оттенков неровной густой каймой тянулись вдоль дорожки до самого луга. Пол отметил про себя, что положение, в котором он очутился, нисколько его не смущает.

— Смотри, Мириам, — вот эти белые из твоего сада. Здесь они не так хороши, правда?

— Да, — сказала Мириам.

— Но они выносливей. У вас там они лучше защищены и вырастают большие, нежные, но быстро вянут. Мне нравятся вот эти маленькие желтые. Сорвать тебе несколько?

В церкви зазвонили колокола, звон разнесся над поселком, над лугом. Мириам взглянула на колокольню, гордо возвышавшуюся среди крыш, что там и тут жались друг к другу, и вспомнила зарисовки, которые как-то принес ей Пол. Тогда все было по-иному, но он и теперь еще не ушел от нее. Она попросила у него какую-нибудь книжку почитать. Он кинулся в дом.

— Как! Это Мириам? — холодно спросила мать.

— Да, она говорила, что зайдет повидаться с Кларой.

— Так ты ей заранее сказал? — язвительно отозвалась мать.

— Да. А почему бы нет?

— В самом деле, почему бы нет, — сказала миссис Морел и опять углубилась в книгу. Пол наморщился от материнской иронии, досадливо нахмурился и подумал: «Ну почему я не могу поступать по-своему?»

— Ты в первый раз видишь миссис Морел? — спросила Клару Мириам.

— Да. Но она такая славная!..

— Да, — сказала Мириам, опустив голову. — В некоторых отношениях она очень хорошая.

— Уж наверно.

— Пол тебе много про нее рассказывал?

— Да, немало.

— Вот как!

И, пока он не вернулся с книгой, они больше не разговаривали.

— Когда надо ее отдать? — спросила Мириам.

— Все равно, — ответил Пол.

Клара захотела вернуться в дом, а Пол решил проводить Мириам до калитки.

— Когда приедешь на Ивовую ферму? — спросила та.

— Трудно сказать, — ответила Клара.

— Мама просила передать, что будет тебе рада в любое время, если захочешь приехать.

— Спасибо. Я бы с удовольствием приехала, но не знаю, когда смогу.

— Ну и хорошо! — не без горечи воскликнула Мириам и отвернулась.

Она шла по дорожке, прижав губы к цветам, которые сорвал для нее Пол.

— Может, ты все-таки зайдешь? — предложил Пол.

— Нет, спасибо.

— Мы собираемся в церковь.

— Вот как, значит, я вас увижу! — Горько стало Мириам.

— Да.

Они расстались. Пол чувствовал себя виноватым перед ней. А ей было горько, и она его презирала. Ведь он все еще принадлежит ей, и однако, у него есть Клара, и он привел ее к себе домой, и в церкви будет сидеть с ней подле матери, и даст ей тот самый молитвенник, который в давние времена давал ей. Ей слышно было, как он бегом кинулся к дому.

Но вошел он не сразу. Остановился на траве и услышал голос Клары, а потом ответ матери:

— Есть у Мириам одно свойство, которое мне отвратительно, в ней сидит ищейка.

— Да, — живо отозвалась мать, — да. Вот хоть сейчас, ну разве это не отвратительно!

Пола обдало жаром, он возмутился, что они так судят о Мириам. Какое у них право так говорить! Однако от их слов почему-то вспыхнула ненависть к Мириам. Потом душа взбунтовалась против Клары — почему она позволяет себе так говорить о Мириам! В конце концов, если уж говорить о добродетели, Мириам выше Клары. Он вошел в дом. Мать была явно взволнована. Она постукивала ладонью по ручке дивана, как делают женщины, когда их терпению приходит конец. Полу всегда невыносимо было видеть это движение. Все молчали, потом заговорил он.

В церкви Мириам увидела, он нашел для Клары нужный псалом в Псалтири, как находил прежде для нее. И во время службы он видел Мириам в другой стороне храма, шляпа отбрасывала густую тень на ее лицо. Каково ей видеть рядом с ним Клару? Прежде он об этом не подумал. Он чувствовал, что обходится с Мириам безжалостно.

После службы он пошел с Кларой через Пентрич. Был темный осенний вечер. Они попрощались с Мириам, и, когда оставили ее одну, у Пола сжалось сердце. «Но так ей и надо», — сказал он про себя, и почти приятно было у нее на глазах уйти с другой, такой красивой.

В темноте пахло влажными листьями. Они шли, и теплая рука Клары безвольно лежала в его руке. Противоречивые чувства раздирали его. В душе бушевал бой, и худо ему было.

Они шли, и на Пентричском холме Клара прислонилась к нему. Он обнял ее за талию. Они шли, и он чувствовал под рукой упругое движенье ее тела, и уже не так сжималось сердце из-за Мириам, и кровь быстрей побежала по жилам. Он прижимал Клару ближе, ближе.