Сыновья и любовники - Дэвид Лоуренс

Потом они сидели в трамвае, Клара прислонилась к нему полным плечом, и он держал ее за руку. Он чувствовал, что наркоз проходит и уже можно дышать. Кларино ухо, полускрытое светлыми волосами, совсем близко. Так трудно справиться с искушением его поцеловать. Но они не одни в вагоне. И все-таки, может, поцеловать? Он ведь сейчас не существует сам по себе, он неотделим от нее, так же как озаряющий ее солнечный свет.

Он мельком глянул в окно. Шел дождь. Увенчанная замком скала, что возвышалась над городом, была иссечена дождем. Трамвай пересек широкое черное полотно Центральной железной дороги, миновали белую ограду загона для скота. Потом покатили по грязной Уилфорд-роуд.

Клара легонько покачивалась в лад движению трамвая, а так как она прислонилась к Полу, она, покачиваясь, опиралась на него. Сильный, гибкий, он был полон неисчерпаемой энергии. Лицо грубое, грубо высеченные черты, совсем заурядные; но глубоко сидящие глаза полны жизни и совсем околдовали ее. В них пляшут веселые искорки, и, однако, они спокойны, но вот-вот в них вспыхнет смех. С губ тоже готов сорваться торжествующий смех, но нет, они не смеются. В нем таится острая тревога ожиданья. Клара задумчиво прикусила губу. Рука Пола крепко сжимала ее руку.

Они отдали две монетки по полпенни у турникета и прошли по мосту. В Тренте вода поднялась очень высоко. Бесшумно, вкрадчиво скользил полноводный поток под мостом. Дождь лил вовсю. Половодье выплеснулось и на берег, там и сям мерцали плоские озерца. В сером небе кое-где вспыхивали серебряные проблески. На Уилфордском кладбище при церкви намокли от дождя георгины — влажные темно-пунцовые шары. На дорожке, идущей вдоль зеленого приречного луга, вдоль колоннады вязов не было ни души.

Серебрящиеся темные воды, и зеленые прибрежные луга, и расцвеченные золотом вязы окутала легкая дымка. Безмолвно мчалась мимо река, и струи сплетались и изгибались, точно некое хитроумное, сложное существо. Клара, невесело задумавшись, шла рядом с Полом.

— Почему вы ушли от Мириам? — наконец вызывающе спросила она.

Пол нахмурился.

— Потому что захотел уйти, — ответил он.

— Почему?

— Потому что не хотел с ней оставаться. И не хотел жениться.

Клара помолчала. Они пошли по грязной дорожке. С вязов капало.

— Вы не хотели жениться на Мириам или вообще не хотите жениться? — спросила она.

— И на ней и вообще, — ответил Пол. — И то и другое!

Всюду стояли лужи, приходилось петлять между ними.

— А что она сказала? — спросила Клара.

— Мириам? Она сказала, что я четырехлетний ребенок и что я всегда рвался от нее прочь.

Клара несколько минут обдумывала его слова.

— Но какое-то время вы были по-настоящему близки? — спросила она.

— Да.

— И теперь она вам больше не нужна?

— Да. Я знаю, это нехорошо.

Клара опять задумалась.

— Вам не кажется, что вы обошлись с ней довольно скверно? — спросила Клара.

— Согласен. Надо было оставить ее давным-давно. Но продолжать было бессмысленно. Злом зла не поправишь.

— А на самом деле сколько вам лет? — спросила она.

— Двадцать пять.

— А мне тридцать, — сказала она.

— Я знаю.

— Скоро будет тридцать один… или уже тридцать один?

— Не знаю я, и мне все равно. Какое это имеет значение?

Они были у входа в Рощу. Мокрая красная дорожка, скользкая от опавших листьев, поднималась по крутому поросшему травой берегу. По обе стороны, точно колонны в нефе собора, стояли вязы, ветви их образовали высокий свод, с которого падали засохшие листья. Было безлюдно, тихо, сыро. Клара стояла на верхней ступеньке перелаза, и Пол держал ее за руки. Смеясь, она смотрела сверху ему в глаза. Потом спрыгнула. Коснулась его грудью; он задержал ее, покрыл ее лицо поцелуями.

Они пошли вверх по красной, крутой и скользкой дорожке. Скоро Клара выпустила его руку и обвила ее вокруг своей талии.

— Ты так крепко держал мою руку, даже сдавил вену, — сказала она.

Они все шли. Кончиками пальцев Пол чувствовал, как покачивается ее грудь. Все вокруг притихло и точно вымерло. Слева, в проеме меж стволами и ветвями вязов, краснела пахотная земля. Справа, глядя вниз, можно было видеть верхушки вязов, что росли далеко внизу, изредка доносилось журчанье реки. Иногда внизу взгляду открывался полноводный, плавно текущий Трент и заливные луга, пасущиеся на них коровы казались крохотными.

— Тут все едва ли изменилось с тех пор, как сюда захаживал малыш Керк Уайт, — сказал Пол.

А сам неотрывно смотрел на ее шею пониже уха, где румянец переходил в золотистую белизну, на чуть надутые безутешные губы. Идя по дорожке, Клара задевала его, и он был весь, как натянутая струна.

На полпути меж колоннами вязов, там, где роща поднималась над рекой всего выше, они замедлили шаг. Пол повернул и повел Клару по траве, под деревьями, растущими вдоль дорожки. Красный утес круто уходил среди деревьев и кустарника вниз к реке, которая то мерцала, то темнела сквозь листву. Далеко внизу ярко зеленели заливные луга. Пол и Клара стояли, клонясь друг к другу, молча, пугливо касаясь друг друга всем телом. Быстрый всплеск донесся снизу, с реки.

— Почему ты возненавидела Бакстера Доуса? — спросил наконец Пол.

Великолепным движеньем Клара повернулась к нему. Вот они, ее губы, шея; глаза полузакрыты, грудь призывно выставлена. У Пола вырвался смешок, он закрыл глаза и поцеловал ее долгим крепким поцелуем. Их губы слились, тела впечатались друг в друга, сплавились. Не сразу они оторвались друг от друга. Они стояли у самой дорожки.

— Спустимся к реке? — предложил Пол.

Клара посмотрела на него, все оставаясь в его объятиях. Пол перешагнул через кромку откоса и стал спускаться.

— Скользко, — сказал он.

— Ничего, — ответила Клара.

Красная глина уходила вниз почти отвесно. Пол скользил, перебирался с одного клочка земли, поросшего травой, на другой, цеплялся за кусты, дотянулся до крохотной площадки у подножья дерева. Смеясь от волнения, ждал там Клару. На ее туфли налипла красная глина. Ей трудно давался спуск. Пол нахмурился. Наконец он поймал ее руку, и вот она стоит рядом. Утес возвышается над ними и круто уходит вниз. Клара раскраснелась, глаза сверкают. Пол глянул на длинный спуск у их ног.

— Опасно, — сказал он, — или по крайней мере грязно. Может, вернемся?

— Только не из-за меня, — поспешно ответила Клара.

— Ну, ладно. Видишь, помочь я тебе не смогу, буду только удерживать. Дай мне твой сверточек и перчатки. Бедные твои туфли!

Они примостились на спуске, под деревьями.

— Что ж, я пошел дальше, — сказал Пол.

И он двинулся, пошатываясь, скользя, до следующего дерева, с размаху в него врезался, захватило дух. Потом очень осторожно, хватаясь за травы и ветки, пошла Клара. Так они мало-помалу спустились к самой реке. С досадой Пол увидел, что половодье затопило тропинку и красный склон обрывался прямо в воду. Пол уперся каблуками и с силой выпрямился. Веревка на свертке с треском лопнула, коричневый сверток упал, отскочил в воду и плавно поплыл прочь. Пол уцепился за дерево.

— Будь оно все неладно! — в сердцах крикнул он. И тотчас засмеялся. Клара опасливо спускалась к нему.

— Осторожно! — предупредил Пол. Он стоял, прислонясь спиной к дереву, и ждал. — Теперь иди, — крикнул он, разведя руки.

Клара кинулась бегом. Пол поймал ее, и теперь они стояли рядом и смотрели, как темная вода подмывает обнаженный край берега. Упавшего свертка уже и след простыл.

— Подумаешь, — сказала Клара.

Пол прижал ее к себе и поцеловал. Тут хватало места только для их ног.

— Вот поди ж ты, — сказал Пол. — Но тут виден чей-то след, так что, я думаю, мы опять найдем и тропинку.

Полноводная река текла плавно, изгибаясь. На другом берегу, в безлюдных низинах, пасся скот. Справа над Полом и Кларой вздымался утес. Они стояли, прислонясь к дереву, в напитанной влагой тишине.

— Попробуем двинуться дальше, — сказал Пол; и они с трудом пошли по красной глине с впечатанными в нее следами чьих-то подбитых гвоздями башмаков. Они разгорячились, раскраснелись. Облепленные глиной туфли стали неподъемно тяжелыми. Наконец отыскалась прерванная дорожка. Она была усыпана камнями, нанесенными течением реки, но все-таки идти стало легче. Ветками путники счистили глину с подошв. Сердце у Пола колотилось часто и сильно.

Поднявшись на невысокую площадку, он вдруг увидел двух людей, молча стоящих у края воды. Сердце у него екнуло. Те двое удили. Пол поднял руку, остерегая Клару. Она замешкалась, застегнула жакет. И они пошли рядом.

Рыбаки обернулись, с любопытством посмотрели на эту пару, нарушившую их безмятежное уединение. У них был разложен костер, но он уже угасал. Все молчали. Рыбаки опять отвернулись к реке, застыли, точно статуи, над мерцающей водой. Клара шла пунцовая, опустив голову; Пол посмеивался про себя. Но вот они уже скрылись за ивняком.