Настоящие индейцы - Олег Дивов

– Я все понимаю, Патрик, – ответил старик. – Но то, что ты хочешь сделать, недопустимо. Если у тебя получится, наш народ будут копией землян, и копией не лучшей. Ты хочешь убить то, что делает нас особенными. Легкая жизнь избалует нас, принесет разврат и неуважение к закону. Ты посягаешь на веру и культуру. Так нельзя.

– Да на кой черт эта культура, если мы живем по колено в навозе?!

– Жизнь по колено в навозе – это всего лишь повод чаще мыть ноги.

– Во! – крикнул царь, показав Маккинби на старика. – Ты видел, а?! Нет, вот ты скажи – что мне делать, а?! Не убивать же их всех… рука не поднимется на родного деда. Ага, вот этот старый пень – мой дедушка! Вот что ты на моем месте сделал бы?

– Ты хочешь покричать или тебе действительно интересен мой ответ?

Старик деловито обошел царя и уселся на скамью. Проскользнувший за ним слуга замер у двери. Старик что-то сказал ему шепотом, на индейском, слуга ушел и тут же вернулся с большим запотевшим кувшином и двумя кружками. Бережно налил в обе белесую жидкость, одну кружку подал старику, другую – Маккинби. Тот с подозрением понюхал и тяжело вздохнул.

– Пей, – сказал старик. – Это добрый напиток. От него не будет худо.

– Мне не бывает худо от напитков. Худо бывает окружающим, потому что я во хмелю буйный.

– А ты не пей слишком много. От пары кружек только пройдет дневная усталость, но разум останется чистым.

– Как вы мне надоели с вашим поголовным пьянством, – сказал Маккинби и отставил кружку, даже не пригубив.

Царь почти успокоился. Вернулся на свой стул-трон, нахально налил себе водки и выпил на глазах старика.

– Пил и пить буду. Пусть у тебя будет внук-алкоголик, – упрямо сказал царь. – Маккинби, а действительно?..

– Хорошо. У вас два материка. На первый взгляд, можно развивать один материк, оставив второй для жизни тем, кому не по нраву новый уклад.

– О! – воскликнул царь. – Вот это – Маккинби! Хесс, то, что он говорит, – всегда очевидность. Но почему-то до нее додумывается только он один!

– Правда, очень быстро начнется гражданская война, – добавил Август. – Один материк богатый, другой бедный, богатым станет тесно, а бедные устанут жить в нищете. Сначала будет взаимная миграция. Бедная молодежь поползет на богатый материк. Она будет ненавидеть своих родителей, но еще больше – своих богатых работодателей. А богачи потихоньку начнут прибирать к рукам ресурсы второго материка – там дешевая рабочая сила и можно не церемониться.

– Кому ты рассказываешь, я это все в университете проходил.

– Я не рассказываю. Я напоминаю.

– Да мне пофигу. Война так война.

– На Земле у тебя будет репутация тирана, диктатора, палача. Тебя обвинят в геноциде своего народа.

– Как по мне, лучше так, чем сдохнуть от белой горячки.

– Именно поэтому метод разделения общества на прогрессистов и ретроградов недопустим. Гражданскую войну придется начинать тебе, и начинать сейчас. Потому что сейчас – поверь историку – ты отделаешься самой малой кровью. Возможно, тебе удастся обойтись уничтожением только старых элит, не доводя дело до полномасштабной войны.

– Ну да, – согласился царь. Глаза его возбужденно блестели. – А если у меня будет веский повод, то это не война вовсе, а подавление мятежа. Вот с поводами у меня пока беда.

– Поводов, Патрик, в любом государстве всегда пруд пруди. Казнокрадство, превышение властных полномочий легко представить как измену Родине. Было бы желание.

– Маккинби, – позвал старик. – Ты назвал много своих имен. Это – правильное?

– Все правильные, – сказал Маккинби.

– Настоящее?

– Конечно. Я не суеверен.

– Даже твоя женщина показывает ум, уважая наши обычаи. Ведь я прав? Женщина, которую ты забрал – она ведь на самом деле твоя?

Царь осознал: от него что-то утаили. Ему не доложили, что Маккинби кого-то забрал. В принципе, царь не возражал, но не понимал, почему никто из его охраны даже не пикнул. Царь насторожился и подался вперед. Обострившимся чутьем параноика он внезапно отметил, что у Маккинби куда-то исчезла грусть с лица, и вообще он прямо на глазах обретает такой вид, словно сейчас оскалит зубы. Но говорил пока спокойно.

– У Деллы очень красивое настоящее имя. Но она не любит его. Она тоже не суеверна. Просто то имя, какое ей нравится, отвечает вашим условностям.

– Она ведь на самом деле Аделаида? Или Делия? – спросил царь.

– Офелия.

Царь выразительно закатил глаза:

– Какая прелесть! И каждый принц мигом начинает ощущать себя страдающим Гамлетом. Я уже не принц, а царь, но готов пострадать за компанию.

– Не советую, – с ленивой угрозой сказал Маккинби. – У меня чувства юмора нет, рискуешь пострадать всерьез.

– Ну хорошо, хорошо. Страдать не буду.

– Маккинби, ты гордец, – сказал старик.

– Есть немного, – согласился Маккинби.

– Ты не слушаешь чужих советов, но раздаешь свои, хотя ты очень молод. Все же запомни мои слова: эта женщина никогда не станет послушной женой. Она будет перечить мужу.

Царь ухмыльнулся, но промолчал.

– Прекрасно. Я люблю, когда она спорит со мной. У нее в такие минуты лицо становится одухотворенным, а глаза сияют.

Царь хохотнул. Смех у него был совсем человеческий, без лающих индейских ноток, и это не нравилось старику.

– Маккинби, – позвал он, – ты дал совет правителю. Кто ты сам?

Царь развеселился. Он многозначительно пофыркал в кружку, подумал – и налил в нее белесого напитка из кувшина. Маккинби сопроводил его действия бесстрастным взглядом, но свое мнение оставил при себе.

– Мне принадлежит звездная система – шесть планет. Две обитаемые. Сейчас они достигли уровня, когда надо проводить реформы. В ближайшие годы я займусь ими.

– А тебе разрешат? – изумился царь. – Золотой Фонд все-таки.

– Патер, там надо что-то делать. Потому что иначе Кларион закипит. Я вплотную подошел к той грани, за которой имеет смысл говорить о перегреве информационных активов. Там нужно тридцать пять миллионов человек на Кларионе и пятнадцать на Сивилле. А живет – девяносто два. Я склоняюсь к тому, чтобы освоить еще одну планету. Другой выход – открыть Кларион для заселения и переместить туда полмиллиарда землян. Но что бы я ни сделал – через двадцать лет Кларион станет крупнейшей колонией, а через пятьдесят – Землей-2. Просто в силу расположения. Он удобен как центр жизни в галактике, как техническая столица.

– Не. Сенат на это не пойдет.

– Тогда на это пойдет сам Кларион. Патер, я же расширил самоуправление практически до настоящего парламента.

– Звучит как ультиматум, – ухмыльнулся Патрик.

– Это и есть ультиматум. Я успел озвучить его в Сенате перед отлетом сюда.