Бремя власти - Игорь Анейрин

Галахад стоял, нервно покусывая губу.

— Ваше величество, — наконец произнёс он, — я не против кандидатуры Гриффина. Но, с вашего позволения, я не склонен отпускать леди Бланку домой.

Роберт Даннидир поднял брови.

— Что это значит?

Принц опустился на одно колено и поклонился, слегка опустив голову. Затем решительно посмотрел на своих родителей.

— Отец… матушка… Не далее как вчера я просил леди Харлех стать моей женой.

Король изумлённо уставился на принца. У Лорелей даже слегка приоткрылся рот, но она тут же закрыла его, встревоженно глянув на своего супруга.

— Вот как… значит, ты рассказал мне не всё… — Роберт поднялся с кресла и, сделав пару шагов к камину, несколько мгновений стоял лицом к огню. Затем повернулся, заложив руки за спину. — Леди…

Бланка, покраснев и упрямо сжав рот, посмотрела ему прямо в глаза.

— Мне сказали, что вы были замужем. Или помолвлены, что, в принципе, одно и тоже. Союз скрепляют боги, а не люди.

— Да, ваше величество.

— Ваш брак с… сыном графа Рутвена… его совершили в храме? При свидетелях? О нём имеется запись в церковных книгах?

Каждый раз Бланка отрицательно качала головой.

— Понятно. Но это, по большому счету, неважно. — Роберт как будто даже презрительно взглянул на неё. Лицо девушки вспыхнуло от возмущения. — Я не знаю, какие мысли бродят у вас в голове, юная девушка, но это всё пустое.

— Я даже и не думала… — гневно начала Бланка.

Король нетерпеливо взмахнул рукой.

— Замолчите, леди. Галахад, встань… Брак наследника престола не должен быть следствием сиюминутных чувств. Это дело государственной важности, от правильного решения которого зависят мир и равновесие во всём королевстве. Я думал, что ты это понимаешь. Всё… Я даже не хочу это обсуждать.

— Отец, ты должен выслушать меня…

Вдруг без предупреждения огромные резные створки дверей распахнулись и в дверной проём хлынул яркий сноп света от четырёх или пяти факелов. Бланка с изумлением посмотрела на странную процессию, вошедшую в залу, точнее сказать, только на её часть. Несколько солдат, шествовавших впереди, несли факелы, освещая дорогу, а двое слуг позади них толкали перед собой странное сооружение, похожее на кресло, установленное на небольшой помост с колесами; на нём сидел человек, один вид которого заставил девушку содрогнуться.

Он был очень стар и очень худ. Его ноги прикрывала шаль, жилистые руки, согнутые в локтях, вцепились в подлокотники; на тощей шее сидела большая голова. Весь лысый с редкими клочками волос череп покрывали страшные язвы; из некоторых сочилась кроваво-жёлтая сукровица, которую один из слуг периодически вытирал платком. Нос, или точнее, место, где ему надлежало находиться, закрывала небольшая золотая пластина: судя по всему, этой части лица у урода не имелось вовсе. Одет он был в белоснежную рубаху и вычурно разукрашенный камзол, весь в золоте и драгоценностях, составлявших разительный контраст с его внешностью, как будто материализовавшейся из кошмарного сна.

Какое-то воспоминание смутно шевельнулось в голове девушки. Большое собрание в зале Хартворда; они с Алиенорой, затаившиеся на верхнем балконе, а кто-то внизу говорит о больном проказой старике, отце короля, который всем заправляет в Лонхенбурге. Точно, вспомнила она: Эмли. Его высочество герцог Оуэн Эмли, отец Роберта III и родной дед принца Галахада. Словно полусгнивший мертвец, поднявшийся из могилы.

— Хех… — просипел старик, оглядев всех по очереди; Бланка с трудом выдержала сверлящий взгляд глаз без век. Поставив кресло на колёсах прямо напротив королевского, но так, чтобы сидящий на нём мог без особого труда обозревать всё помещение, слуги и солдаты поклонились и молча вышли, аккуратно прикрыв за собой двери.

— Отец… — Роберт Даннидир, подойдя к герцогу, без всякой брезгливости поцеловал ему руку, которую тот протянул перед собой. — Как ваше здоровье?

— К чёрту! — каркнул Эмли и снова вцепился в подлокотник, будто тощая чёрная ворона, сидевшая на суку; его узкий беззубый рот открывался и закрывался, словно страшная трещина в высохшем дереве. — Здоровье отлично, сам видишь… Но скажи на милость, отчего так получается, что я узнаю обо всём только благодаря своим людям? Мне приходится тратить время и усилия, чтобы узнать, что мой внук чуть не поженился, даже не спросив мнения своего единственного деда; я должен выяснять, что за птица такая явилась в Лонливен и живет, кстати, в покоях моей усопшей супруги, а теперь вы тут втроём обсуждаете этот вопрос без меня?

Роберт только махнул рукой.

— Ничего важного, отец. — Он вновь уселся в своё кресло, положив ногу на ногу. — Нет на самом деле никакого вопроса. Мы, как мне кажется, уже уладили это маленькое недоразумение…

Герцог, похоже, даже его не слушал, вперившись в Бланку своими слезящимися глазами.

— Так… — пробурчал он, — хороша, ничего не скажешь… Внучек, губа у тебя не дура. Я так понимаю, это и есть та самая пресловутая леди Оргин, госпожа несуществующего Харлеха?

Замявшись на мгновение, девушка присела в глубоком реверансе.

— Ваша слуга, милорд.

— И верная, я полагаю, — хохотнул старик. — Слушай, ты… по поводу твоего Эдмунда Беркли, невесть откуда взявшегося и невесть куда исчезнувшего… Ты спала с ним? У тебя есть дети от него? Или от кого другого?

Бланка возмущённо вскинула голову.

— Я… — чуть ли не гневно начала она. И осеклась, заглянув в напоминавшие маленькие буры глубоко посаженные глаза Оуэна Эмли. Казалось, что любой человек, оказавшийся перед очами герцога, уже заведомо в чём-то виновен.

— Отвечай… — проскрипел он. — Впрочем, я и сам вижу… Чтобы такая жаркая девица протянула до восемнадцати лет, ни разу не раздвинув свои ноги, — про такое я ещё не слышал.

— У меня нет детей, ваше высочество, — помолчав, сказала она.

Старик пожевал бескровными губами, в задумчивости разглядывая Бланку. Напряжённое молчание воцарилось в зале, нарушаемое только свистящим дыханием самого герцога. Затем Оуэн Эмли с трудом поворотил свою плешивую голову к Роберту. Поворачивал он её так, что казалось, как будто неслышимые скрип и треск раздаются на всю залу.

— Я согласен, сын мой.

— Что? Отец… — Роберт вытаращил глаза.

— Э-э, — протянул герцог. — Подумай сам… с какой семьёй ты хочешь поделиться властью в королевстве? С Меррайонами? Буршье? Тэлфринами? Деверу? Ллевеллинами? А может, с Беркли? Каждый из них сожрёт тебя с потрохами и даже косточек не выплюнет… Ты вон до сих пор вынужден лизать задницу графу Тэлфрину, потому что у него двадцать замков, и весь север почитает его за своего господина. Его, а не тебя. А теперь ты раздумываешь над тем, кому бы из этих волков подарить ещё и корону?