Симон Визенталь. Жизнь и легенды - Том Сегев

Одним из таких израильтян был репатриировавшийся в Палестину в десятилетнем возрасте уроженец Германии, редактор еженедельника «Аолам азэ» Ури Авнери. В принципе у Визенталя были вполне убедительные причины его уважать. «Аолам азэ» подвергал резкой критике правительство Бен-Гуриона и возглавлял (при содействии адвоката Шмуэля Тамира, которому Визенталь помогал) атаку на Режё Кастнера. Однако при этом Авнери выступал за создание независимого палестинского государства, которое должно существовать наряду с Государством Израиль, и был в этом отношении не одинок. На определенном этапе эту идею поддержал также начальник генштаба Ицхак Рабин.

В 1969 году Авнери дал интервью выходившему в Западном Берлине левацкому журналу и, помимо всего прочего, ответил на вопрос, что он думает о некоторых людях, поддерживающих западногерманских правых, в частности о Визентале. «Я очень плохо его знаю, – сказал Авнери, – но он мне несимпатичен. У меня такое впечатление, что он сделал из этого бизнес, что на преступлениях нацистов он зарабатывает. Если бы всеми этими расследованиями занималась какая-то правительственная инстанция, это было бы еще туда-сюда, но когда речь идет о частном предприятии и на этом делаются деньги, то с чисто эмоциональной точки зрения мне все это кажется не слишком симпатичным».

Визенталь послал Авнери длинное письмо, в котором описал свое положение между различными идеологическими лагерями и заявил, что не ждет от Авнери симпатии, поскольку ему не симпатизируют ни старые правые, ни новые левые: старые правые ненавидят его за то, что он не дает забыть о преступлениях нацистов, а новые левые – за то, что он поддерживает Израиль. Но, продолжал Визенталь, как сын еврейского народа, хорошо знакомый с историей его страданий, я знаю, что во все эпохи существовали евреи, ходившие по улицам с табличкой на шее, на которой было написано «Презирайте нас», и в конечном счете все они оказались на свалке истории. «По-видимому, – писал Визенталь, – тоска по свалке руководит и вами тоже». И подписался: «С презрением».

Захват палестинских территорий заставил некоторых усомниться в том, что создание Израиля 1948 году было решением правильным. «Разве это не трагично, – спросил однажды Визенталя молодой немец, – что приведшая к образованию Государства Израиль попытка исправить несправедливость, причиненную евреям, только породила новую несправедливость? Евреи получили родину, но палестинцы, которых изгнали, стали новыми евреями».

Видимо, насмешливо пишет Визенталь, этот молодой немец считал себя человеком очень высоконравственным. «Нет, это не трагично, – продолжает он. – Создание израильского государства было единственно возможной – и правильной – реакцией на Освенцим. Должна была найтись хоть одна страна на земле, в которой евреи были бы хозяевами, а не гостями, которых терпят».

Не исключено, что Визенталь жалел о том, что не он, а израильский министр иностранных дел Абба Эбан назвал как-то старые границы Израиля «границами Освенцима», но в любом случае он был с этой формулировкой согласен и взялся ее пропагандировать, предоставив в распоряжение Израиля собственный голос, который уже имел большой моральный вес, свои связи в СМИ и большую часть своего времени. В те дни его личность вызывала большой интерес во всем мире. Его автобиография была переведена примерно на двадцать языков.

2. Истории из жизни

Визенталь умел хорошо рассказывать, но не умел хорошо писать. Его литературный агент Шарль Ронсак из парижского литературного агентства «Opera Mundi» справедливо полагал, что доверять ему написание такой драматичной истории, как история его собственной жизни, нельзя, и решил найти для него биографа. Выбор пал на одного из знакомых Визенталя, уроженца Чехии Иосифа Ваксберга. Он был корреспондентом престижного американского еженедельника «Нью-Йоркер» и с 50-х годов жил в Вене. «Ваксберг был прекрасным человеком, – вспоминал Визенталь позднее. – Я написал отчет, а он превратил его в литературное произведение». Еврей, для которого, как и для Визенталя, Вена стала домом и который был младше его всего на год, Ваксберг хорошо понимал, что именно Визенталь хотел рассказать и что именно его читатели хотели от него услышать.

«Убийцы среди нас» – это сборник, состоящий из серии захватывающих и трогательных историй. В одной из них, например, рассказывается о том, как после войны были найдены еврейские молитвенные книги. Они были свалены кучей в полутемном подвале одного старинного замка, расположенного в чаще леса; их было несколько тысяч. «Мы долго стояли там, не в силах произнести ни слова», – пишет Ваксберг от имени Визенталя.

Один из них взял несколько книг, поднес к губам и снова положил в кучу. «Вдруг, – продолжает Ваксберг, – я услышал стон и обернулся. Молодой раввин держал в руке молитвенник. Он смотрел на его первую страницу, и лицо у него было белое, как мел. Неожиданно он рухнул на пол… Я поднял этот молитвенник и открыл. На первой странице я увидел надпись женским почерком. Женщина явно писала в сильном волнении. “Они только что пришли в наш город. Через несколько минут они будут в нашем доме. Если кто-нибудь найдет этот молитвенник, сообщите, пожалуйста, моему дорогому брату… Не забывайте нас и не забывайте тех, кто нас убил! Они…” Остальное было неразборчиво. Я закрыл молитвенник и посмотрел на молодого мужчину. Он все еще был бледен, но уже успокоился. “Если вы не против, – сказал он, – я бы хотел взять этот молитвенник себе. Он принадлежал моей сестре. Она умерла в концлагере Треблинка”».

Судя по всему, Ваксберг посчитал, что это одна из тех историй, которую не стоит подвергать риску, и проверять ее достоверность не стал. Но когда австрийский историк Эвелин Адунка спросила Визенталя, где именно находился замок, кем был человек, нашедший молитвенник покойной сестры, и как сложилась судьба книг, сваленных в подвале, Визенталь ответить не смог. Украденные нацистами старинные книги и произведения искусства бередили его воображение и очень его интересовали. Подобных историй в книге много, но подтвердить их подлинность зачастую невозможно.

Журналы «Тайм», «Шпигель» и ряд других опубликовали на книгу рецензии, перепечатали из нее отрывки, и она стала всемирным бестселлером. В США было продано около четверти миллиона экземпляров, во Франции – сорок пять тысяч, в Голландии – примерно столько же, и еще шестьдесят тысяч в Швеции, Норвегии, Финляндии, Италии и ФРГ. Исследовательница литературного наследия Визенталя Кармен Хофбауэр не смогла найти точных данных продаж в остальных странах Европы, в Бразилии, Японии и Израиле, но всего было продано около полумиллиона экземпляров. Книга вышла в очень удачное время: за несколько месяцев до ареста Франца Штангля. Литературный агент Визенталя не преминул вставить эту историю в новое, дополненное издание книги.