Симон Визенталь. Жизнь и легенды - Том Сегев

Документы, хранящиеся в архиве Визенталя, свидетельствуют, что, начиная с августа 1964 года, он с помощью писем, телеграмм и телефонных звонков руководил из Вены настоящей детективной операцией, которую сам же и финансировал, а в конце концов даже отправил в Бразилию своего человека. Также он послал чек на сумму сто долларов (и пообещал заплатить еще четыреста) человеку, которому удалось раздобыть список работников завода «Фольксваген» и составить перечень тех из них, кого звали Франц. Однако Штанглем, увы, никто из них не был. Тогда Визенталь нанял дополнительных следователей (которым тоже заплатил), и выяснилось, что Штангль называл себя «Пауль».

В то время у Визенталя уже были связи с организациями евреев, уцелевших во время Холокоста, и еврейскими активистами в разных странах, включая Бразилию, в частности с представителем Всемирного еврейского конгресса в Бразилии доктором Витеком Винтерштейном. До войны Винтерштейн был одним из руководителей еврейской общины Словакии, но во время Холокоста сумел выжить. Он познакомил Визенталя с бразильским сенатором-евреем Арао Штейнбрухом, с которым Визенталь встретился на каком-то конгрессе в Брюсселе. Они стали переписываться, и на каком-то этапе Визенталь даже послал ему 3000 долларов, «на покрытие расходов». Винтерштейн сделал ему за это выговор, написав, что «сенатору хватило бы и тысячи», но в любом случае Штейнбрух пустил в ход свои связи.

Визенталь прилагал лихорадочные усилия, чтобы убедить правительство Австрии потребовать у Бразилии выдачи Штангля. К тому времени ордер на его арест в Австрии уже был выдан, но Визенталю, как обычно, пришлось уговаривать чиновников сделать то, что необходимо. В архиве Визенталя хранится подборка телеграмм, из которых явствует, что Штейнбрух просил срочно прислать ему необходимые документы. Параллельно Визенталь обратился в израильскую полицию и попросил незамедлительно взять показания у бывших узников Треблинки.

Визенталь очень боялся, что информация об операции просочится в прессу и Штангль сбежит. «После печального опыта с Менгеле и другими я не хочу действовать по официальным каналам», – писал он израильской полиции. Чем больше людей узнавали о приближающемся аресте Штангля, тем сильнее Визенталь нервничал. Письма и телеграммы, которыми он обменивался со своими корреспондентами в Бразилии, были закодированы, и в какой-то момент он даже хотел полететь в Бразилию сам.

Австрийский ордер на арест Штангля был переведен на португальский язык и отправлен послу Австрии в Бразилии. Теперь Штангля уже можно было арестовать. Однако полиция Бразилии ждала, пока закончится карнавал. Тем не менее в середине февраля 1967 года она установила за домом Штангля слежку.

Через две недели он был арестован. Операция по его аресту была срежиссирована как настоящая драма. Три агента полиции в сопровождении фоторепортера приехали в одну из больниц Сан-Пауло, представились и приказали одной из медсестер позвонить на завод «Фольксваген» и сказать Штанглю, что его дочь пострадала в автомобильной аварии, лежит в больнице и ему стоит немедленно приехать. Через полчаса Штангль прибыл, и его арестовали. Это стало мировой сенсацией; в Израиле газеты сообщили об этом на первых полосах.

Визенталь услышал об аресте в аэропорту Амстердама, откуда должен был вылететь в США. Он боялся, что Бразилия откажется Штангля выдавать, и немедленно пошел к телефону. Сначала он позвонил своим друзьям в разных странах и попросил их организовать демонстрации у бразильских посольств; затем позвонил в ФРГ министру юстиции земли Северный Рейн-Вестфалия и попросил его потребовать выдачи Штангля, после чего позвонил знакомым в Польше и попросил их заставить польское правительство тоже потребовать выдачи Штангля. Чтобы добиться экстрадиции из южноамериканской страны, объяснял Визенталь позднее, прошений должно быть как можно больше. Когда он прибыл в Нью-Йорк, его известность помогла ему получить аудиенцию у сенатора Роберта Кеннеди. По словам Визенталя, тот немедленно позвонил послу Бразилии и тоже потребовал выдачи Штангля.

Бразилия согласилась экстрадировать Штангля в ФРГ. Через какое-то время выяснилось, что он всегда жил под своей настоящей фамилией, что и он сам, и члены его семьи находились на учете в австрийском консульстве в Сан-Паулу и его имя числилось в списке разыскиваемых преступников. Таким образом, если бы сотрудники консульства делали свое дело как следует, они вполне могли бы выйти на Штангля и потребовать его экстрадиции самостоятельно. «Если Визенталь считал, что Штангль живет в Сан-Паулу, то почему он не обратился к нам?» – спросил впоследствии один из них Гиту Серени, изображая из себя святую наивность. Фирма же «Фольксваген» буквально «встала на уши», чтобы убедить Визенталя, будто не знала, что Штангль у них работает, и через известного члена бундестага Вальтера Ляйслера Кипа передала свои извинения.

Суд над Штанглем состоялся в Дюссельдорфе и начался в мае 1970 года. Через несколько месяцев Штангль был приговорен к пожизненному заключению. Однако через год он умер и, таким образом, отделался очень легким наказанием. Тем не менее Визенталь о потраченных усилиях не жалел. Штангль был одним из главных военных преступников, и никто не сделал больше Визенталя, чтобы его найти, причем в распоряжении у него были только вера в правильность того, что он делает, настойчивость в достижении поставленной цели, личные связи и известность. Даже если бы Штангль был единственным военным преступником, которого ему удалось довести до суда, он мог бы сказать себе, что прожил жизнь не зря.

Глава двенадцатая. «Границы Освенцима»

1. Общность судьбы

В мае 1966 года Визенталь летел из Вены в Амстердам. Стюардессы его знали и обращались к нему по имени. Пассажир, сидевший рядом с ним, спросил его по-английски, не тот ли он человек, чье имя иногда упоминается в газетах. Визенталь ответил утвердительно, и сосед представился, сказав, что он бизнесмен-христианин из Рамаллы (которая в то время находилась в Иордании), что зовут его Тамари и что он направляется в Нью-Йорк. О своей беседе с ним Визенталь составил подробный отчет (хотя и неясно, с какой целью), и по этому отчету складывается впечатление, что говорил в основном Тамари, а Визенталь преимущественно слушал.

В какой-то момент разговор, естественно, зашел об израильско-арабском конфликте, и Тамари, который был выходцем из семьи, бежавшей из Яффо, сказал, что Израиль допустил серьезную ошибку, не заплатив палестинским беженцам компенсацию за брошенное имущество. Король Иордании Хусейн, по его словам, тоже не относился к беженцам как должно. Он их боялся. Главным образом он опасался палестинской интеллигенции. Визенталь спросил про муфтия Аль-Хусейни. Тамари сказал, что никакого влияния тот не имеет. Визенталь спросил об организации «Аль-Фатах». С ними, ответил Тамари, ничего поделать нельзя, хотя Иордания и страдает от деятельности этой организации намного больше Израиля.