Симон Визенталь. Жизнь и легенды - Том Сегев

Материалы, хранящиеся в архиве Визенталя, не позволяют уверенно сказать, как он все эти имена раздобыл, но можно предположить, что, как и в случае с другими нацистскими преступниками, он нашел их в открытых источниках, то есть в газетных публикациях, а также в сообщениях, которые получал от дипломатов, бизнесменов и журналистов, ездивших в арабские страны и встречавшихся там с немцами. Египетская папка Визенталя содержит, помимо всего прочего, очень подробный отчет, составленный английским журналистом Норманом Бэрименом. В 1953 году тот ездил в Египет, чтобы найти человека, которого он называет в своем отчете псевдонимом, а также первой буквой его настоящего имени – Б. Возможно, имеется в виду Борман. Кто послал Бэримена в Каир и кто его миссию финансировал, неизвестно, но отчет, составленный им по возвращении, изобилует информацией о проживавших в городе немцах. Судя по всему, Визенталь передал известные ему имена Израилю и, возможно, получил от израильтян несколько имен, которых не знал. По крайней мере, часть имен он позаимствовал также из списка, составленного одной из организаций бойцов антинацистского подполья.

Однако примерно через два месяца после того, как Визенталь предал свой список гласности, он получил довольно неприятное письмо из Центрального управления по расследованию военных преступлений в Людвигсбурге. Начальник управления Адальберт Рюкерл писал ему, что из 29 имен ему были знакомы только 10 и хотя информация, которую сообщил об этих десяти Визенталь, более или менее совпадала с той, которой располагало управление, однако только один из них – Алоис Брунер – жил, по сведениям Рюкерла, в арабской стране, тогда как насчет остальных у него такой информации не было. Девятнадцать же имен в списке Визенталя не были знакомы Рюкерлу вообще. Более того, одного из них, уверенно заявил Рюкерл, не существует в природе. В архиве Визенталя материалов об этих людях нет, и в мемориале «Яд-Вашем» их имен тоже никто не знает. Невольно приходит на память новость о том, что Эйхман якобы проживал в Египте, которую Визенталь сочинил и слил в СМИ за много лет до того.

После победы Израиля в Шестидневной войне Визенталь получил множество поздравлений, как если бы это была его личная победа. Многие из писавших были немцами, которых он не знал; между евреями и израильтянами они различия не делали. Однако Визенталь их не поправлял и благодарил, как бы говоря тем самым, что они послали поздравления по правильному адресу.

Угрожавший Израилю перед войной новый Холокост, победа израильтян, а также захват Стены Плача и святых мест на западном берегу Иордана – все это и в самом деле, по крайней мере на какое-то время, отодвинуло на задний план существовавшую между израильтянами и евреями диаспоры отчужденность, которую Визенталь ощущал еще с тех пор, как узнал, что во время Холокоста палестинские евреи спасением евреев Европы не занимались. На смену отчужденности пришло теперь острое ощущение общности судьбы. У Визенталя это ощущение находило свое выражение, в частности, в его любви к Менахему Бегину, который до Шестидневной войны был лидером оппозиции.

Будучи поклонником Жаботинского, Визенталь разделял политические взгляды Бегина, хотя и не понимал, почему тот выступал против договора о репарациях между Израилем и ФРГ. К Бен-Гуриону он испытывал отвращение. Один или два раза он был у Бегина и его жены Ализы в гостях. Они жили в Тель-Авиве и являлись в его глазах большими евреями, чем многие другие израильтяне, на чьем языке, иврите, он говорить не умел. С Бегином и его супругой он разговаривал на идише. Накануне Шестидневной войны в Израиле было создано чрезвычайное правительство национального единства, в котором Бегин получил пост министра, и в результате он стал одним из «отцов» победы.

После войны Визенталь поддерживал уже не только Государство Израиль как таковое, но и политику израильского правительства, которое заявляло, что не отступит с завоеванных территорий, если не будет заключен мирный договор, не заключит мирного договора без прямых переговоров и не вернется к границам, существовавшим до Шестидневной войны, а также говорило, что Восточный Иерусалим останется под контролем Израиля и весь Иерусалим в целом является столицей Израиля и останется ею навечно. Этой позиции придерживалось большинство израильтян.

Тем же летом Визенталь в сопровождении агента Моссада Элазара совершил поездку по городам западного берега реки Иордан. К тому времени Элазар уже сообщил ему свое настоящее имя.

В результате Шестидневной войны конфликт между Израилем и арабскими странами – и в первую очередь между израильтянами и палестинцами – оказался в центре внимания мировой общественности и стал одним из факторов, определивших политические, общественные, культурные и ценностные процессы, характерные для 60-х годов. Охватившие США и Европу бурные выступления «новых левых» раскачали на время систему общепринятых ценностей, и в какой-то момент стало казаться, что необходимо радикально пересмотреть существовавшие представления о добре и зле, о дозволенном и недозволенном.

Все больше и больше людей ощущали необходимость занять по отношению к Израилю твердую позицию – за Израиль или против него, – а некоторые даже были склонны определять в зависимости от своей позиции по отношению к израильско-палестинскому конфликту собственную моральную ориентацию. Во многих странах эта тема стала оказывать также влияние на политику, проводимую теми или иными партиями. Усилия, предпринимавшиеся Визенталем с целью защитить позиции Израиля, были в его глазах частью моральной и идеологической битвы, которую он вел, чтобы отстоять свои собственные взгляды на иудаизм, антисемитизм и сионизм.

Часто он чувствовал себя сбитым с толку. Например, движение «новых левых» отчасти выросло из протеста против терпимого отношения в ФРГ к бывшим нацистам, и у Визенталя, таким образом, была убедительная причина это движение поддерживать. Однако многие из «новых левых» поддерживали палестинцев, и некоторые из их текстов он воспринимал как антисемитские. В свою очередь, европейские социал-демократы, в отличие от «новых левых», поддерживали Израиль, но при этом австрийские социалисты снисходительно относились к бывшим нацистам. Ситуация осложнилась, когда вскоре после Шестидневной войны все больше и больше израильтян начали требовать от правительства отступить с захваченных территорий. При этом они тоже утверждали, что отстаивают интересы Израиля, и называли себя патриотами.

Одним из таких израильтян был репатриировавшийся в Палестину в десятилетнем возрасте уроженец Германии, редактор еженедельника «Аолам азэ» Ури Авнери. В принципе у Визенталя были вполне убедительные причины его уважать. «Аолам азэ» подвергал резкой критике правительство Бен-Гуриона и возглавлял (при содействии адвоката Шмуэля Тамира, которому Визенталь помогал) атаку на Режё Кастнера. Однако при этом Авнери выступал за создание независимого палестинского государства, которое должно существовать наряду с Государством Израиль, и был в этом отношении не одинок. На определенном этапе эту идею поддержал также начальник генштаба Ицхак Рабин.