История британской социальной антропологии - Алексей Никишенков

Книга Эванс-Причарда о нуэрах и другие его работы вошли в корпус методологических принципов, сформированный на базе основных трудов Рэдклифф-Брауна и Малиновского, и составили важную часть исследовательской программы оксфордской школы. Для многих ее членов эта книга стала мостом, соединяющим чрезмерный формализм некоторых положений подхода Рэдклифф-Брауна с эмпиризмом Малиновского, и одновременно фактором, смягчающим резкий контраст этих крайностей.

К началу 40-х годов роль ведущего центра британской социальной антропологии перешла от кафедры в ЛШЭПН к оксфордской кафедре. Достижение относительного теоретического единства британской социальной антропологии в рассматриваемый период в значительной степени обеспечивалось небольшим количественным составом этой научной дисциплины и характером взаимоотношений между ее представителями. В межвоенный период новая британская социальная антропология насчитывала не более двух десятков исследователей с докторской степенью[944]. Все они были близко знакомы, многих связывали дружеские узы. Это делало группу «функционалистов второго поколения» довольно сплоченным коллективом, несмотря на то, что многие месяцы экспедиций они работали в одиночку и являлись членами разных научных учреждений Соединенного королевства и доминионов. На новые теоретические веяния в науке и политические изменения в мире эта группа реагировала как целостный коллектив, что позволяет говорить об общих принципах их исследовательской программы.

Если единство учеников Малиновского, существовавшее в 20 – 30-х годах, базировалось на предложенных им исследовательских принципах и привело к относительно однотипным исследованиям семьи, экономики, религии примитивных обществ, то единство этого же коллектива на новом «оксфордском» этапе выразилось в совместных усилиях по изучению африканских «политических систем».

В 1940 г. вышел в свет коллективный труд «Африканские политические системы»[945], посвященный изучению общинно-клановых структур различных африканских народов. В него вошли исследования почти всех представителей второго поколения функционалистов (за исключением тех, чья научная деятельность была связана с Австралией, Океанией и Азией): Фортеса, Эванс-Причарда, Глакмена, О. Ричардс, М. Вильсон, Х. Купер, Вагнера и др. При всем своеобразии теоретических позиций и конкретного материала авторов коллективного труда их объединяло использование разработанной Эванс-Причардом «парадигмы линиджа», и это привело к определенной унификации теоретических выводов.

Не менее выразительной демонстрацией теоретического единства оксфордской школы был и второй совместный труд «Африканские системы родства и брака»[946], написанный авторским коллективом примерно того же состава. Он вышел в свет в 1950 г., когда в оксфордской школе уже наметились центробежные тенденции, направленные на формирование новых школ. Тем не менее при анализе отношений классификаторского родства авторы исходили из единого комплекса структуралистских положений Рэдклифф-Брауна. Влияние Рэдклифф-Брауна в оксфордской школе существенно изменило отношение функционалистов второго поколения к прошлому и настоящему своей науки. Весьма примечательным в этом изменении стала частичная реабилитация теоретического наследия Л. Г. Моргана. Рэдклифф-Браун, отвергая многие идеи американского ученого, оставался в британской социальной антропологии одним из наиболее тонких знатоков его концепции и очень высоко ее ценил. Под влиянием Рэдклифф-Брауна Фёрс, Эванс-Причард и Фортес избавились от характерного для школы Малиновского скептического неприятия всего, что было связано с эволюционизмом. С конца 30-х годов объектом критики в британской социальной антропологии стала методология Малиновского. Одним из первых, кто выступил против теоретической невнятности и эмпирической перегруженности этнографических работ, написанных в стиле Малиновского, был Эванс-Причард. Он подчеркнул глубокое различие между теоретическим описанием (моделированием) и интуитивно-беллетристическим нагромождением фактов[947]. Развернутую критику методов Малиновского и его биологической теории культуры дал М. Глакмен[948].

Что же касается теоретических разногласий между Рэдклифф-Брауном и антропологами, тяготеющими к оксфордскому центру (главным образом Эванс-Причардом и Фортесом), то эти разногласия были связаны лишь с расстановкой акцентов и эмпирического содержания категорий Рэдклифф-Брауна при использовании их в конкретных исследованиях. Так, различие между Рэдклифф-Брауном и Эванс-Причардом в трактовке категории «социальная структура» сводилось к разному решению вопроса о том, что является более важным – межличностные либо внутригрупповые и межгрупповые отношения. Но и те, и другие типы социальных отношений изучались Рэдклифф-Брауном и на общетеоретическом, и на конкретно-научном уровнях. Поэтому дискуссия между сторонниками «межличностного» и «группового» подходов велась в пределах одной системы понятий и довольно легко разрешалась компромиссом в виде раздельного анализа этих аспектов при изучении конкретных обществ. К примеру, Фортес посвятил анализу социальных группировок книгу «Динамика клановой принадлежности у талленси», а материал по межличностным отношениям родства изложил в книге «Сеть родства у талленси». Особенно наглядно этот компромисс на уровне всей оксфордской школы вы ступает в двух уже названных коллективных трудах, посвященных социальной организации африканских народов.

Анализ исследовательской деятельности учеников Малиновского и Рэдклифф-Брауна в 20 – 40-х годах позволяет утверждать, что они внесли свой вклад в развитие исследовательских приемов структурно-функционального подхода. Что же касается общетеоретических концепций их учителей, то в указанные годы по отношению к ним возникла если не вполне осознанная критическая тенденция, то, во всяком случае, довольно скептическое отношение. Для некоторых молодых антропологов стало ясно, что эти концепции не могут служить основой содержательных обобщающих теорий общества и его институтов, так как стало очевидно, что концепции эти имеют десубстанциональный, эвристический характер и не могут теоретически объяснять факты социальной реальности. Фортес, в частности, в 1945 г. прямо сказал в предисловии к одной из своих книг, что «социальная антропология не обладает… набором хорошо обоснованных теоретических принципов, с которыми каждое новое наблюдение могло бы быть соотнесенным»[949], что же касается «теорий структуры и функции Рэдклифф-Брауна и Малиновского… то достоинства понятий этих теорий заключаются не в объяснительных, но в эвристических их возможностях»[950]. Остроумная и во многом эффективная «парадигма линиджа» по сути дела являлась лишь некоей эвристической установкой, с помощью которой исследователь при соответствующих условиях полевой работы мог специфическим образом описать социальную организацию строго определенного типа безгосударственного общества. Говоря об общетеоретической ограниченности структурно-функционального подхода, нельзя не признать огромных заслуг представителей двух поколений этого направления в создании концептуально обоснованной стратегии полевой работы, а также эффективных приемов создания научных описаний конкретных обществ.

Часть III

Функционализм и прикладные исследования

Как уже отмечалось, лидеры функционализма смогли утвердить в университетах Великобритании свою версию социальной антропологии не в последнюю очередь благодаря тому, что поставили на повестку дня проблему научного содействия решению острых проблем, вставших перед Британской колониальной империей. Установки Малиновского и Рэдклифф-Брауна на сотрудничество с колониальными службами имели следствием не только поддержку последними нового теоретического направления в университетах империи, но и создание особой отрасли социальной антропологии, получившей название «прикладной» или «практической антропологии».

Научно-познавательная деятельность британских ученых протекала не в «башне из слоновой кости», но в обществе, раздираемом политическими и идеологическими противоречиями. Сам традиционный объект изучения – народы Азии, Африки, Австралии, Океании, попавшие в зависимость от британской короны, – представляли собой отнюдь не изолированные осколки первобытности, но общества современников. В таких условиях любые суждения антропологов об изучаемых обществах, в особенности суждения прикладного характера, имели не только познавательное, но и социально-политическое, идеологическое и морально-этическое значение.