Сладкозвучный серебряный блюз. Золотые сердца с червоточинкой - Глен Кук

– Почему бы нет? Кругом полно лентяев и олухов, которые пытаются чего-то добиться в жизни, подражая более удачливым, чем они. Вашему семейству опасность будет угрожать до тех пор, пока твоя мать не докажет всем и каждому, что связываться с ней себе дороже.

– Да ей, скорее всего, плевать.

Ошибаешься, милочка. Ей далеко не плевать, даже если она терпеть не может своих отпрысков. Впрочем, я не стал просвещать Амбер относительно символов и ловушек власти, а также насчет того, как важно для власть имущих постоянно подчеркивать свое могущество.

– Итак, наш следующий шаг – встреча с твоим братом. Если он не может прийти ко мне, я навещу его сам. Кстати, заодно и с Амирандой повидаюсь. Постарайся все устроить. Я выйду из дома приблизительно через полчаса, после того как провожу тебя, и буду болтаться возле дворца, пока ты не подашь условный сигнал. Какой у нас будет сигнал?

Последнюю фразу я нарочно произнес заговорщицким шепотом. Моя уловка сработала. Амбер прониклась духом кровавых интриг.

– Я посвечу зеркальцем из моего окна. Подожди пять минут, а потом иди к задней двери.

– Какое окно твое?

Пока она объясняла, я, слушая вполслуха, думал о своем. Решение возникло слишком быстро. Значит, Амбер не впервой подавать сигналы. Наверняка таким способом она извещала о том, что все в порядке, своих любовников. Наверное, должно сработать. А если она меня подставляет… Да нет, с какой стати? Ей же до смерти хочется заполучить мамашины денежки.

С такой профессией, как у меня, стать параноиком проще простого. Правда, параноиками, быть может, становятся от того, что слишком часто оказывались в дураках.

– Ступай, – сказал я. – Иначе тебя хватятся и начнут искать.

– Полчаса ничего не изменят, верно?

– Смотря в какой ситуации.

– Гаррет, когда мне чего-то по-настоящему хочется, я могу по-настоящему заупрямиться.

– Не сомневаюсь. Надеюсь, твое упрямство тебе не изменит, если вдруг выяснится, что не все идет гладко.

– Гладко? Это что, может быть опасно?

– Шутишь? Не хотелось бы разыгрывать мелодраму, – ну ты даешь, Гаррет! – но вполне может быть, что золото лежит в узкой, глубокой и мрачной долине, по которой нам придется пройти.

Амбер взглянула на меня своими огромными глазами, в которых запросто можно было утонуть, затем ослепительно улыбнулась.

– Держи у мула перед носом морковку, и он полезет даже на голый склон.

Так-так. Ответ не то чтобы с ходу, но по делу.

Из коридора на нас смотрел старина Дин, отрабатывавший, похоже, очередную гримасу. Я похлопал Амбер пониже спины.

– Молодец, малышка, так держать. Не забудь, я выйду через полчаса. Не хотелось бы слишком долго торчать под окнами.

Она повернулась и подарила мне поцелуй, от которого захолонуло бы в груди не только у меня, но и у старины Дина. Наконец оторвалась, подмигнула и выскользнула за дверь.

14

Я вернулся в кабинет и пропустил кружечку холодного пива, чтобы укрепить дух. Наливать пришлось самому, поскольку оскорбленный до глубины души моим поведением Дин не замечал меня в упор. Из этого состояния его могли бы вывести только внезапно появившиеся призраки.

Я опорожнил кружку, налил вторую, поставил бочонок и направился к Покойнику – сообщить ему последние новости. Он немного побрюзжал, чтобы привести меня в чувство. Я спросил, готов ли он открыть всему свету тайну Слави Дуралейника. Логхир ответил отрицательно и велел мне выметаться, что я и сделал, предположив, что в его гипотезе обнаружились неувязки. Для логхиров с их самомнением неувязки в гипотезе хуже смерти.

Я отнес пустую кружку на кухню, после чего поднялся на второй этаж и перевернул вверх дном шкаф, служивший чем-то вроде домашнего арсенала. Отобрал несколько не внушающих подозрения стальных кинжалов, а также залитую свинцом и обтянутую кожей дубинку, которая в прошлом не раз меня выручала. Потом напомнил Дину, чтобы он, когда очухается, не забыл запереть дверь, и вышел на улицу.

Денек выдался чудесный, если не обращать внимания на нечто среднее между туманом и моросящим дождем. Впрочем, в это время года так всегда и бывает. Такую погоду обожают садоводы, которые выращивают апельсины; правда, иногда она надоедает даже им. Честно говоря, дай садоводам волю, они бы подрядили всех владык и владычиц бурь следить в оба за климатом, заботясь о повышении урожайности.

Добравшись до Холма, я насквозь промок и продрог, а потому стал высматривать, куда бы мне спрятаться от дождя. Однако тот, кто проектировал улицу, явно полагал, что посторонним тут делать нечего, поэтому пришлось некоторое время побродить по улице, притворяясь, будто я – здешний. Я вообразил себя инспектором по мостовым, которому поручено следить за состоянием городских улиц. Спустя пятнадцать минут – которые мне показались полутора днями – я заметил сигнал Амбер (правда, то было не зеркальце, а свечка) и двинулся к задней двери. Еще день спустя та отворилась, и Амбер выглянула наружу.

– Как нельзя более вовремя, милашка. Вон идут драгуны.

Обитатели Холма, скинувшись между собой, наняли шайку головорезов, которым вменялось в обязанность избавлять своих хозяев от неприятностей, связанных с бандитизмом, – то есть от того, что мы, те, кто жил ближе к реке, вынуждены были принимать как неизбежное зло, вроде этой омерзительной погоды.

Парочка головорезов, которых ни на миг не ввела в заблуждение разыгранная мной пантомима с мостовой, направилась в мою сторону, что называется, под полными парусами. Двое громил, ширина плеч у каждого приблизительно соответствовала росту, – честно говоря, мне не хотелось выяснять отношения с ребятами, которым достаточно дунуть в свисток, чтобы им на помощь поспешил с десяток таких же детин.

Я поспешно прошмыгнул в дверь, оставив преследователей с носом. Амбер заливисто рассмеялась.

– Это Мини и Мо, братья. А Ини и Майни приближались к тебе с другого бока. Знаешь, когда я была маленькой, мы с Карлом жутко их дразнили.

У меня с языка готово было сорваться язвительное замечание, но я мужественно сопротивлялся и сумел-таки не выпустить его на волю.

Амбер провела меня по лабиринту служебных коридоров, весело щебеча на ходу. Дескать, они с Карлом пользуются этими коридорами, чтобы ускользнуть из-под надзора Уиллы Даунт. Я хоть и с немалым трудом, но снова воздержался от комментариев.

Мы поднялись на один пролет по лестнице, свернули сюда, потом туда, миновали какие-то заброшенные – по крайней мере, давно не убиравшиеся – помещения. Затем Амбер прошептала: «Тсс!» и прильнула к щели между портьерами, за которыми проходил коридор для тех, в чьих жилах текла голубая кровь.