Остров Разочарования - Лазарь Лагин

Егорычев остался стоять.

Чтобы подчеркнуть это обстоятельство, Мообс намеренно громко обратился к своему покровителю:

- Сэр, мистер Егорычев не хочет присоединиться к нашей молитве!

- Господи! - благочестиво промолвил капитан Фламмери, задрав свою длинную физиономию к темно-синему небу. - Прости моему молодому другу и твоему рабу мистеру Егорычеву его невольное прегрешение!

Получилось не только благочестиво, но и в высшей степени человеколюбиво.

Теперь глаза островитян были вопросительно устремлены на Егорычева.

«Один - ноль в пользу старикашки!» - отметил про себя Джонни Мообс.

- Не беспокойтесь, друзья, - сказал Егорычев островитянам. - Я знаю истинную цену вашей молитвы не меньше мистера Фламмери. У меня имеются средства в тысячи тысяч раз посильнее молитв, чтобы помочь вам выяснить, кто виновен в гибели Яго...

Средства посильнее молитв! Островитяне посмотрели на Егорычева с нескрываемым интересом.

Фламмери решил молча проглотить преподнесенную Егорычевым горькую пилюлю. Он цыкнул на Мообса:

- Не размазывать! Делаем вид, будто все в порядке. У нас еще все впереди!

«Счет один - один, - подвел про себя итог Джонни Мообс. - Ведет Егорычев».

Преподобный отец Джемс поправил сползшие на самые кисти кожаные браслеты, откашлялся и снова призвал свою паству:

- Повторяйте за мной! Пресвятый боже!..

- Пресвятый боже!.. - хором повторили все, кроме Егорычева.

- Помоги нам найти.

- Помоги нам найти...

- Розенкранц Хигоат! - крикнул Фламмери, когда с молитвой было покончено. - Где ты, Розенкранц?

- Я здесь! - нехотя откликнулся молодой отщепенец. А он-то надеялся, что о нем в переполохе забыли!

Мообс выдернул его из толпы, как морковку из грядки.

- Возьми головешку и хорошенько раздуй ее! - приказал ему Фламмери.

Розенкранц раздул головешку. Весело потрескивая, заиграло желтое пламя, осветив его широкое лицо. Оно выражало угодливость пополам со страхом перед томившей его неизвестностью.

- А теперь я хотел бы узнать, - сказал Фламмери, - кто из вас, люди Нового Вифлеема и люди Доброй Надежды, возьмется зажечь этой головешкой воду, хотя бы здесь, у самого берега?

Островитяне молчали.

- Значит, никто не может? Гамлет Браун, почему бы тебе не поджечь море?

Гамлет молча пожал плечами.

- А вы, преподобный отец Джемс?

- Разве может вода гореть? - рассудительно отвечал колдун.- Вода вскипает и сразу превращается в мокрый дым.

- Смотрите же, как Розенкранц по моей воле сотворит сейчас чудо! Я только окроплю море священной водой!

Фламмери вынул из кармана бутылку, губами извлек из нее пробку и, присев на корточки, сделал раскупоренной бутылкой несколько крестообразных движений по-над самой водой, чуть слышно плескавшейся у его ног.

Вечерний бриз унес в океан острый запах спирта.

- Во имя отца и сына и святого духа! - провозгласил Фламмери с дрожью в голосе (он и в самом деле волновался). - Раб божий Розенкранц Хигоат, спеши совершить чудо!

У Розенкранца от ужаса ноги приросли к земле. Он что-то нечленораздельно промычал и попытался укрыться в толпе.

- Поторопите этого идиота! - пробормотал Фламмери Мообсу, и тот, схватив оробевшего чудотворца за локоть, поволок его к берегу и пригнул над водой.

- Зажигай, брат мой! - прорычал Розенкранцу Мообс, от души потешавшийся своей ролью церемониймейстера в этой комедии, и с силой ткнул его в затылок.

Розенкранц дрожащей рукой приблизил головешку к черной воде.

Островитяне ахнули. Чудо совершилось. Вода у берега загорелась нежным голубоватым пламенем.

- Потуши море! - диким голосом крикнул преподобный Джемс. - Не оставляй нас без рыбы!..

Но чудотворец лежал, зарывшись лицом в сырую гальку. Мообс поднял его на ноги и новым пинком привел в чувство.

- Тебя просят погасить море, - проворковал Фламмери, вперив в лицо Розенкранца свои ледяные глазки цвета жидкого какао с молоком. - Скажи, друг мой: «Море, погасни!»

- Море, погасни! - пролепетал Розенкранц обморочным голосом.

И снова пал ниц насмерть перепуганный сотворенным им чудом Розенкранц Хигоат.

Пламя погасло. Если бы он запоздал со своим приказом секунды на две, оно бы погасло само по себе.

- Встань, Розенкранц! - сказал Фламмери. - Встань, и пусть люди, которые тебя унижали, признают, что они заблуждались, что ты выдающийся, самим богом отмеченный человек.

- Прости- нас, Розенкранц! - обратился к Хигоату преподобный отец Джемс. - Мы не понимали, что ты выдающийся, самим богом отмеченный человек.

- Желательно вам, чтобы и Гильденстерн совершил такое же чудо? - спросил Фламмери.

- Прости нас, Гильденстерн! - обратился отец Джемс к Гильденстерну. - Мы не понимали, что ты тоже самим богом отмеченный человек!

- Не сомневаетесь ли вы, что такие же чудеса может сотворить и отсутствующий Полоний?

- Мы попросим у него прощения, лишь только он вернется в Новый Вифлеем, - обещал преподобный отец.

- О покойном Яго Фрумэне уж и говорить не приходится, - заключил мистер Фламмери. - Из всех их четверых он был наиболее любезен сердцу вседержителя.

Островитяне с интересом посмотрели на бездыханное тело в плотно облегавшем старом эсэсовском кителе.

Пока несколько человек, взявшись за плечи и ноги, подняли его, чтобы отнести в деревню, преподобный отец Джемс успел на ходу посоветоваться со старейшинами.

- Остановитесь, люди Нового Вифлеема! - сказал он, закончив летучее совещание. - Знайте, что постановлено снять с Розенкранца и остальных троих достойных мужей позорные имена, которые они столь незаслуженно носили по нашей вине. Пусть знают люди Нового Вифлеема, пусть знает все человечество, что нет больше Розенкранца Хигоата, а есть Отелло Хигоат, нет Гильденстерна Блэка, а есть Горацио Блэк, нет Полония Литлтэйбла, а есть Ромео Литлтэйбл и нет покойного Яго Фрумэна, а есть и будет вечно жить в наших сердцах блаженный облик сэра Фальстафа Фрумэна!.. Послезавтра, в воскресенье, во время представления мы сообщим всему человечеству о новых именах наших четырех самых достойных односельчан.

- Вы оговорились, преподобный отец, - мягко поправил мистер Фламмери колдуна Нового Вифлеема. - Послезавтра не воскресенье. Послезавтра будет понедельник, а воскресенье - завтра. Сегодня суббота, преподобный отец!

Преподобный Джемс недоуменно глянул на Фламмери. Лицо американца было торжественно и печально.

- Не может быть, сэр! - сказал колдун. - Это вы, верно, шутите?

- Нет, дорогой мой друг! - ответил Фламмери с редкой задушевностью. - Белые никогда не шутят, когда речь идет о святом воскресном дне. Воскресенье. будет именно завтра, а не послезавтра. Сегодня - суббота.