Дураки - Евгений Будинас

— Ладно, пишите. Хотя нет... Если вы их все же надумаете пришить, мне придется отвечать. За то, что я вас вынудил дать ложные показания о намерениях. Я тогда буду соучастник.

— Хорошо, — сказал Дудинскас. — Тогда я напишу так: «По требованию старшего следователя МВД, но абсолютно добровольно заявляю, что в мои намерения не входит физическое уничтожение вышеназванных лиц».

На том и сговорились.

— Скажите, а почему вы так странно себя ведете? — спросил Дудинскас подполковника уже от дверей.

— Потому что мне надоела вся эта чушь. У нас работы по горло. Нераскрытые убийства, грабежи, рэкет... А тут...

Еще больше все это надоело, как вскоре выяснилось, Сергею Михайловичу Кузькину. Как-то под вечер он позвонил.

— Виктор Евгеньевич, можете меня поздравить...

— Поздравляю, — грубо перебил его Дудинскас .

— Я их всех послал в жопу.

— Всех троих? Как же я их теперь уничтожу?

— Виктор Евгеньевич, я умоляю вас меня выслушать... Я больше не могу! Я вынужден был совершить этот гражданский поступок... Они меня заставили написать на вас заявление. Но свою справку по вашей фирме я отдал юристам из Высшего хозяйственного суда. Они ее вернули с письменным заключением, что в соответствии с законодательством санкции против вас принимать поздно. За давностью срока — так оговорено законом. Понес заключение суда начальству, а мне сказали, что я могу воткнуть его себе... Тогда я их самих туда и послал, сразу написав заявление...

Дудинскас положил трубку. Отпущением грехов он не занимался. Он только грешил. Сейчас он попросил Надежду Петровну позвонить Стрелякову, чтобы рассказать ему, кто здесь его передачи слушает. И куда это их может привести...

глава 9

судный час

— Надо их как-то подстегнуть с подписанием договора, — сказал он Станкову через два месяца после своей встречи с Лонгом. — Что-то никто не шевелится.

За эти два месяца он впервые вынырнул из разборок. Даже не заметил, как прошли Рождество и Новый год. Сейчас, поняв, что в проверках он завяз надолго, кинулся разбираться с производством. Ведь если им удастся проскочить с заказом на таможенную марку, вырученных денег на худой конец хватит, чтобы расплатиться со всеми штрафами.

— Здравствуйте, тетя, — обиделся Станков. — Да я их каждый день «подстегиваю»... Паше Марухину, так и вообще скоро раскладушку в Гостаможне надо будет ставить. Он там теперь и днюет и ночует.

— Не то... — поморщился Дудинскас. — С чиновниками надо по-чиновному. Ты им письмо, они тебе ответ, а ты им снова письмецо, да еще с грифом. Противнику нельзя давать очухаться...

— Ладно, сейчас состряпаем «пугу». Тем более что они сами просили...

Письмо Станкова они отправили в Гостаможню нарочным.

«Секретно, экз. №1

Председателю Государственной Таможни

На Ваш устный запрос о сроках изготовления марок таможенного контроля сообщаем следующее.

Минимальный срок изготовления первой партии марок таможенного контроля в количестве 0,5 —1,0 млн штук составляет 4,5 месяца после подписания договора.

Обращаем ваше внимание, что изготовление спецбумаги может начаться только после получения нами кредита и конвертирования необходимых средств. До подписания договора последнее невозможно, что ведет к срыву сроков.

Просим ускорить решение вопроса.

Директор ЦЦБ Станков

P. S. В дальнейшем "Артефакт" сможет изготавливать по одному миллиону марок ежемесячно.»

Через два дня Дудинскас «совершенно случайно» встретил в коридоре Дома правительства Месникова. Только что закончилось какое-то совещание с его участием.

— Ты зачем устроил эту лажу со сроками? Ты бы еще два года у них потребовал, — сказав это, Месников не остановился, он уже шел дальше.

Дудинскас вдогонку что-то залепетал, оправдываясь. Он уже понял, какую отчаянную глупость совершил. Как ловко его пробросили. И глухая спина уходящего Главного Координатора об этом ему сейчас выразительно говорила. В подтверждение Владимир Михайлович обернулся:

— Я умываю руки. А вы теперь сами виноваты. Подставились.

Приставать к Владимиру Михайловичу с маркой Виктору Евгеньевичу давно уже не хотелось. Нет ничего более несуразного, чем постоянно напоминать любому из «больших ребят» об их несостоятельности. К чиновникам такого ранга Дудинскас обращался только в том случае, если знал, что те действительно могут помочь.

Но сейчас Месников начал разговор сам, чем достаточно убедительно продемонстрировал: за ходом событий он следит. И досадует, что опять приходится иметь дело со слабаками.

Теперь от всякой ответственности перед Дудинскасом он как бы освобождался.

А «лажа» была в том, что, когда Станков передал в Гостаможню свою «пугу», она тут же с сопроводительным письмом и тоже спецпочтой была переслана в правительство.

«Во исполнение постановления Совета Министров и поручения ввести в действие марку таможенного контроля Государственная Таможня (совместно с фирмой "Артефакт") разработала образец данной марки и готова немедленно приступить к ее использованию в практической работе.

Однако, согласно прилагаемому письму директора ЦЦБ Станкова, для изготовления даже первой партии марок "Артефакту" потребуется не менее полугода.

В связи с вышеизложенным докладываю, что установленные сроки введения марки находятся под угрозой срыва.

Председатель Государственной Таможни Крылов»

То есть немедленно готовой исполнить поручение правительства оказалась Гостаможня, а вовсе не «Артефакт». И так выходило, что дело затормозилось из-за «Артефакта»: Дудинскас со Станковым срывают сроки.

Что означало только одно: Гостаможне нужно искать более расторопных исполнителей.

Более расторопным, разумеется, оказался Коля Слабостаров.

Начал он с привычного: «Сделаем дешевле!»

Вскоре в «Артефакт», но не Дудинскасу, а на имя Станкова пришло коротенькое письмецо из Гостаможни:

«По предложению Спецзнака Государственная Таможня рассмотрела представленную «Артефактом» калькуляцию стоимости марки таможенного контроля и считает, что расходы на ее изготовление по всем статьям необоснованы и крайне завышены.

Заместитель председателя Негуляев»

Станков сразу понял, в чем тут дело. Калькуляция рабочей группой была согласована, и никогда доселе никакого разговора о ценах никто не заводил. Если не считать справки майора Красовского, в которой отмечалось, что «Артефакт» постоянно завышает стоимость работ, производимых по государственным заказам.

Тут же Станков сочинил таможенникам язвительный ответ.

«Уважаемый господин Негуляев!

Настоящим сообщаем, что отпускные цены на таможенную марку находятся в обратной зависимости от ее тиража. Тем не менее цены нами не пересматривались, несмотря на троекратное уменьшение ранее заявленной Гостаможней потребности в марках, что должно было повлечь за собой увеличение цены за каждый экземпляр.

Вместе с тем были бы признательны, если бы в дополнение к Вашему письму, в котором утверждается, что "расходы по всем статьям необоснованы и крайне завышены", мы получили бы конкретные замечания по статьям расходов.

Станков»

— Ну да, — сказал Гоша Станков, — сначала они «забывают», что никаких бюджетных денег мы не просим, потом крутят с количеством марок, теперь их не устраивают сроки и цена... Завтра Слабостаров предложит им выпустить марки втрое дешевле, чтобы тихонько это дело завалить и спустить на тормозах, что в данном случае всем и требуется...

Но нет, Станков поторопился. И в своем прогнозе кое-что существенное упустил. «Завтра» Слабостаров ничего не предложил, зато из КГБ пришло вежливое письмо за подписью начальника управления полковника Семенкова, которое называлось «О нарушениях режима секретности» и в котором на основании заключения специалистов Спецзнака указывалось, что в процессе подготовки образца таможенной марки было допущено... ее рассекречивание.

— Здесь простой трюк, — сказал Станков, показывая письмо шефу и не скрывая досады. — Рассекретить марку было нельзя. Ведь, кроме тебя, ее никто и не засекречивал.

— Это ладно, — сказал Дудинскас. — Каков вывод?

— Вывод здесь же и содержится, — Станков процитировал: — «В случае производства таможенной марки "Артефактом", она не может соответствовать предъявляемым требованиям».

О том, что уже горячо и пахнет жареным, можно было судить и по записке защитника отечества Галкова, адресованной почему-то Елкину как бывшему руководителю рабочей группы: