Дураки - Евгений Будинас

Увидев его, премьер-министр приветливо улыбнулся и, «если только на полминуты», пригласил уважаемого Виктора Евгеньевича зайти.

Поздравив Степана Сергеевича с заслуженным назначением и приближающимся Новым годом, доложив о проделанной работе, пошутив по поводу Спецзнака и того, как они засуетились, Дудинскас (совсем легко) поинтересовался у премьер-министра, знает ли тот историю с письмом Минфина о переоценке. В недавнем прошлом вице-премьер, ведущий экономику, Степан Сергеевич об этом, разумеется, знал.

Он даже знал, почему письмо запоздало и сколько дополнительно налогов поступило в бюджет из-за этого «нечаянного» опоздания — от тех, разумеется, кто их мог заплатить. Те, кто не мог, оказывается, в правительство уже обращались. И приходилось помогать...

— Вот и мы тоже попались, — Дудинскас сказал это как можно небрежнее, — правда, Минфин нам уже разрешил переоценить все задним числом. Боюсь только, что нас не поймет Дворчук[92]... Им ведь главное — вырвать деньги. Вот и стригут под корень.

— Думаю, что в данном случае Анатолий Анатольевич поймет, — успокоил его Лонг, — имея в виду солидность фирмы. Но письмо на мое имя напишите и передайте помощнику...

Через четверть часа Виктор Евгеньевич по просьбе помощника премьер-министра был принят самим Анатолием Анатольевичем.

Назавтра в качестве новогоднего подарка тот же помощник вручил ему и заключение одного из замов Дворчука.

«...Комиссии, проводящей проверку, следует руководствоваться письмом Министерства финансов Республики в адрес фирмы "Артефакт", излагающим суть вопроса».

«Не слишком конкретно, — подумал Дудинскас, — но при наличии доброй воли вполне достаточно, чтобы отцепились».

Первый круг, таким образом, замкнулся, до Нового года оставалось еще два дня, и Виктор Евгеньевич был вполне удовлетворен проделанной работой, хотя и мурлыкал себе под нос песенку о том, что у кольца нет конца и нет начала.

Агдам Никифорович на самом деле был не очень виноват. И так, и так их бы грохнули. На ту же сумму, точнее, на две. Она и поделена была точно поровну — по два с половиной миллиарда.

Конечно, работу проверяющих он упростил, помог им справиться. С его подачи все произошло быстрее.

— Но и безболезненнее...

Это Ольга Валентиновна первой произнесла вслух, хотя и Дудинскас все понимал, отчего Агдаму Никифоровичу в глубине души даже сочувствовал.

Но раз приговор уже состоялся, должно быть судебному исполнителю. Именно так: не следователю, чьим острым умом определяется степень вины, не судье, от чьей справедливости зависит строгость наказания, а исполнителю, чьим прилежанием оно осуществляется.

— По-нашему, по-простому, — сказал Паша Марухин, — идеальный исполнитель — это палач.

Меньше всего руководитель проверки Сергей Михайлович Кузькин походил на палача.

Вот он входит в кабинет Дудинскаса осторожно, даже вкрадчиво, как входят в палату тяжело больного человека.

— Я давно мечтал с вами, Виктор Евгеньевич, познакомиться, — так вот странно начинает.

— А я, представьте, совсем нет, — отрубает Дудинскас.

— Я не в том смысле, как вы думаете. Я раньше про вас много слышал, правда, совсем в ином ракурсе — и книги ваши читал, и фильмы смотрел, а из вашей серии «Встречная мысль» все книжки покупаю. И в Дубинки два раза ездил, один раз с детьми... Теперь, поверьте, мне крайне неприятно, хотя сами понимаете... Работа есть работа, ее все равно кто-то должен выполнять...

Такого Виктор Евгеньевич совсем не ожидал. То-то Станков говорил, что он какой-то странный, этот Кузькин. Может, больной?

— Скажите, это правда, что вы знаете Стрелякова?

Это еще что?! Экий странный поворот! Чего это он так слишком придуряется?..

— Сто лет. Он у меня даже редактором книжки был, а потом и я у него.

— Лично?! — Кузькин он волнения даже покраснел. — А я его по радио «Свободная волна» слушаю. Каждый день. А книжку его, которую вы издали, почти наизусть выучил.

Ах, вот оно что! Интересно, сколько штрафов им за это добавят?

— По долгу службы? — поинтересовался Дудинскас не без ехидства. — А я думал, эти времена уже прошли...

— Напрасно вы так... Я вот его радиорепортажами из глубинки просто восхищаюсь. А с вами мы вообще в одном районе прописаны. Я за вас даже голосовал...

Похоже, он и вправду по-человечески расположен, но что он тогда делает в Службе контроля? Или там не только рубаки нужны?

Поговорили о «текущем моменте», о выборах, о никому уже не нужной публицистике Стрелякова. Потом еще о том, о сем. Наконец, перешли к делу. Ему, Кузькину, уже пора подводить итоги проверки. Остались какие-то мелкие вопросики, чтобы окончательно все завершить...

— Вы не торопитесь, — остановил его Дудинскас. — Вот с переоценкой у вас полный пролет. Смотрите.

И показал ему все четыре письма. Свое — в Минфин, Минфина — ему, свое — Дворчуку, от него — в Налоговую инспекцию. Выходило, что один из их главных козырей бит.

— Хорошо бы, — вздохнул Кузькин. — А вы Красовскому это показывали?

— Красовский здесь ни при чем. Это я вам показываю, как руководителю проверки, а вы передайте налоговичкам. Придется им переписывать акт. Как, впрочем, и по всем остальным позициям.

— Хорошо бы, — снова вздохнул Кузькин.

— Там же сплошная белиберда... Ну ладно, о хорошем поговорили, теперь давайте о главном. Вынужден вам официально вручить это послание.

Виктор Евгеньевич выложил на стол перед Сергеем Михайловичем свое письмо, то самое, которое он, едва приехав, написал.

«Руководителю комиссии Службы контроля Кузькину

В ответ на действия комиссии заявляю следующее.

Все ваши заключения не имеют под собой реальной почвы, включая и утверждение, что работы по изготовлению ряда документов "Артефактом" не производились. Наше предприятие достаточно оснащено, обладает законченным технологическим циклом, прекрасными специалистами и множеством оригинальных и остроумных технологических приемов.

Обо всем этом прекрасно осведомлены и руководители Спецзнака, и его специалисты, в том числе и привлеченные к проверке.

...Складывается впечатление, что комиссия оказалась инструментом Спецзнака в его деятельности по ликвида- ции конкурента в лице "Артефакта", которую он ведет, прикрываясь заботой о развитии отрасли, а на самом деле ставя ведомственные интересы выше государственных.

...Прошу учесть и приобщить к документам комиссии.

Дудинскас»

— Спасибо, — сказал Кузькин, дочитав до конца. Он был бледен и тяжело дышал. — Можно мне выпить стакан воды? Я ведь им с самого начала говорил...

Но кому и что он говорил, Виктору Евгеньевичу пришлось только догадываться. Сергей Михайлович поплохел и, попросив у Дудинскаса разрешения (что было совсем нелепо) уйти сегодня пораньше, тут же отправился домой, категорически отказавшись от машины, уже вызванной Надеждой Петровной.

Николай Афанасьевич Горбик рассказом о происходящем был потрясен настолько, что тут же, прямо при Дудин-скасе погрузившись, прочел весь ворох материалов проверки, включая опровержения и разъяснения Станкова, скрупулезно подготовленные им по каждому пункту.

— Как же так?.. Ведь у вас солидная фирма! Постановление правительства вот вышло. И всеми поддержано... А тут какая-то чепуха...

— Кем это всеми? — бестактно спросил Дудинскас.

Не поняв, Горбик вопросительно на него посмотрел.

— «Всеми» — это наверху? Но они на раздаче, а есть еще майоры, есть среднее звено, те, кто у корыта, кто привык из него кормиться и кто совсем не любит отодвигаться... А у них, что называется, классовая солидарность...

— Неужели они не знают, что вы занимаетесь таможенной маркой? — наивно спросил Горбик.

— Только из-за марки они и наехали. Здесь интересы спецзнаковцев и Гостаможни сомкнулись. Первые пытаются нас уничтожить как живое свидетельство того, что кое-что можно сделать, и не потроша государственный карман. Вторым мы мешаем опустошать этот карман, чтобы набить собственный. Рука руку моет... Профессионально они, как вы могли заметить, невежественны, даже прижать толком не могут. Но зато они наглые, коррумпированые и легко вертят теми, кто наверху. Делают вас, как мальчиков...

— Уже ведь прошло целых полгода... — Горбик говорил задумчиво, Виктора Евгеньевича он как бы не слышал. — Счетчик-то включен...

— Почти год, если считать с того, первого, совещания, которое вы проводили. И каждый день казна теряет сотни тысяч, нет, миллионы долларов... Вы нам поручили работу, мы ее сделали. Между прочим, без единой копейки оплаты, без всяких договоров. Теперь нас за это гробят, пытаясь как следует проучить.