Амурские версты - Николай Наволочкин

Я лишь допускаю, что по собственной доброте душевной, по жажде видеть людей только хорошими он где-то переслащивает немного, но это не во вред, и я принимаю его героев и верю в них. И если эта мера реальности в чем-то нарушена, так разве в образе Маши Басовой — героини второй фронтовой повести «Жди ракету». Она дала согласие на брак с малосимпатичным старшиной, который прижился в тылу возле какого-то склада, не очень приятным именно из-за своего практицизма в такое время, когда народ в целом весь отдался борьбе. На свадебное застолье приходит друг ее отца, и это служит для нее толчком и как бы пробуждает от спячки: что же я делаю? Ведь ей — девчонке — еще совсем не хочется замуж, ей еще не пришла пора любить с той силой, когда все другое уходит на второй план! И она бежит в город, бежит в фате, а потом уже из чувства совести не может повернуть вспять и от притязаний жениха уезжает на фронт. Здесь она знакомится с молоденьким лейтенантом Деминым, обнаруживая в нем то самое душевное, чего не хватало ей в старшине: умение видеть в окружающей природе светлое, лирическое, что сродни людям нежным, мечтательным, и это сближает их. По воле случая лейтенанту приказано уничтожить группу бродячих немецких танков, силами взвода бронебойщиков, а Маша остается в деревне «маяком» для машин, которые везут раненых в медсанбат, далеко отставший во время летнего наступления. Они встречаются, когда у лейтенанта уже полегла большая часть его солдат в стычке с танкистами, занявшими деревню. И вот ночь в лесу — с луной и теплой туманной дымкой, с поздней росой, когда только бы наслаждаться жизнью, а не воевать. Но лейтенант, чтоб не дать танкам выхода, решает напасть на гитлеровцев среди ночи, собрав вокруг себя случайных бойцов, оказавшихся в деревне и бежавших в лес.

Он достиг своей цели — уничтожил гитлеровцев, не дал им и дальше следовать на соединение с основными силами, а расплата за это — гибель Маши Басовой.

Но сущность литературного дела такова, что мы становимся сопричастны не только историческим или иным жизненным ситуациям, воссозданным автором на основе собственного опыта или с помощью документов, вникаем в сущность проблем, волнующих человечество, но в самом отборе действующих лиц, в их действиях и характерах сталкиваемся с субъективным фактором — характером самого писателя, с его жизненной позицией. Характер же Николая Дмитриевича — кроткий, мягкий, я бы сказал, очень пластичный в окружающей среде. Он любит людей и хочет видеть их мягкими, снисходительными, умными и добрыми, и такими же их рисует, созвучных его душе и представлению о человеке в лучшем проявлении этого слова. В дальнейшем, на примере романа «Амурские версты», я постараюсь подтвердить этот свой вывод.

Не станем забывать, что Николай Дмитриевич окончил исторический факультет. Может быть, поэтому он страстно полюбил нумизматику: ведь монеты и бумажные ассигнации, боны являются кроме основного своего назначения еще и своеобразными следами политических бурь, потрясавших человечество. Заинтересовавшись монетами чжурчженей, он скоро перешел к целенаправленному сбору — коллекционированию денежных знаков, имевших обращение на Дальнем Востоке в годы гражданской войны и ДВР. В результате — книжка-исследование «Дело о полутора миллионах», очень полюбившаяся читателям, еще одна грань разностороннего таланта писателя.

Тяга к исследовательской работе, к тому делу, которому учился, но заниматься им не пришлось, породила и роман «Амурские версты». Толчком послужило торжество по случаю столетия города Хабаровска, широко отмечавшееся в крае в 1958 году. Основание города, выбор места произведены по указанию губернатора Восточной Сибири графа Муравьева-Амурского, но город-то строил не граф, а кто-то другой. Кто? Как? В печати было упомянуто имя командира 13-го Сибирского батальона капитана Дьяченко. Он со своими солдатами-линейцами возвел первые дома Хабаровки. Кто он? Почему его имени нет на картах Приамурья, хотя всяких других имен — заслуженных и незаслуженных — в названиях населенных пунктов немало. Опять скрупулезное изучение истории, записок современников великого дела — закрепления Амура за Россией, поиски в архивах. Работа неторопкая, но длительная, и в результате — исторический очерк «13-й линейный батальон и его командир», а вскоре и другой, тоже явившийся своеобразным предпольем романа — «Декабрист Михаил Бестужев на Амуре». Эти два очерка явились тем исходным материалом, уже обобщенным, из которого началась вязь романа «Амурские версты».

Думаю, что не последней причиной, побудившей автора заняться «амурской» темой, явились и те незаконные притязания со стороны клики маоистов на амурские земли, свидетелями которых были все советские люди, но особенно остро пережившие эти события мы — дальневосточники. Писатель не мог сторониться горячих событий, и роман явился литературным ответом, еще раз напоминавшим: все, что создано на Амуре в пределах наших границ, создано руками русского, советского народа. Когда в середине XVII века русские уже широко распахивали левобережные амурские земли и засевали их зерном, агрессивная маньчжурская клика Цинов лишь готовила пресловутый «Ивовый палисад» — исходную позицию для дальнейшего наступления на русских земледельцев и воинов с целью их вытеснения, и позиция эта, вынесенная за пределы Великой китайской стены, все равно располагалась не близко от Амура — почти в тысяче километров к югу от него. Почти два столетия пустовали и зарастали лесом амурские пашни, политые потом и кровью русских людей и оставленные вынужденно под силой оружия и навязанного в результате Нерчинского договора 1689 года. Такое положение не могло сохраняться вечно, и в середине XIX столетия русские вернулись на Амур, сначала в низовье его, пробившись туда через льды Охотского моря и мели лимана, а затем сплавившись по нему на плотах из Забайкалья, когда потребовалось защищать побережье от англо-французов. В 1857 году проходил четвертый сплав по Амуру, целью которого было основать цепочку станиц на левобережье Амура, поселить здесь казаков и положить начало земледелию, поскольку хлеб являлся решающим фактором в освоении нового обширного края. Одновременно правительство России предпринимало шаги к тому, чтобы закрепить за собой Амур в официальном порядке, и вместе с генерал-губернатором Восточной Сибири сплавлялся адмирал Путятин: ему поручалось договориться с Китаем о разграничении земель. Это фон, на котором развертывается действие романа.

Вторая его часть — 1858 год. Новый сплав батальонов и казачьих семей по Амуру, теперь уже до низовий, закладка Хабаровска и пограничных селений по Уссури, поскольку и Путятину и Муравьеву одновременно удалось заключить договоры с Китаем о разграничении по естественному рубежу: рекам Амуру и Уссури, озеру Ханка и далее по сухопутью к заливу Посьета на побережье Японского моря. Россия прочно обосновалась на дальневосточных рубежах.

Но это лишь необходимые исторические факты, которые придают особую достоверность роману и озаряют своим светом обыденную вроде бы жизнь и деятельность участников великого движения русского народа к Тихому океану. Обыденность заключалась прежде всего в том, что освоение Россией земель Восточной Сибири, огромнейших по территории, важнейших по своему значению в настоящем и будущем, проходило без выстрелов, без кровопролитий, без притеснения малых народностей, что являлось для тех времен небывалым в практике распространения цивилизации примером. Именно в свете решения этой огромной исторической задачи деятельность Путятина и Муравьева, Венюкова и Радде, Дьяченко и его офицеров, все, что свершалось рядовыми солдатами и казаками: плыли они на плотах и баржах, рубили на пустынных берегах избы, голодали и мокли, натирали руки и плечи веслами и лямками, даже гибли от нераспорядительности нерадивых начальников — все это становится подвигом во славу Отечества, приобретает огромный смысл.

В фокусе авторского внимания деятельность 13-го Сибирского линейного батальона — офицеров и солдат, казаков Усть-Стрелочной станицы, назначенных к переселению на Амур. Они — живое ядро романа, и при лепке их характеров Наволочкин пользуется всеми красками словесной палитры. И другое дело — вторая половина персонажей исторических: граф Муравьев, офицеры его походного штаба, китайские сановники и даже декабрист М. А. Бестужев, сопровождающий караван купеческих товаров в Николаевск. Здесь, словно бы боясь погрешить против истины, автор стремится максимально придерживаться тех письменных свидетельств, которые были оставлены участниками событий, очевидцами. Казалось бы, материал вступает в противоречие: с одной стороны художественная ткань, с другой — хроника, дошедшая до нас в письмах и записках-воспоминаниях. Но противоречие это лишь кажущееся на первый взгляд. Автор щадит наше читательское время, он доверяет нашим знаниям. Да и не входит в его задачу вдаваться в жизнеописания тех, кто находился на кипучем гребне волны. Его интересовали прежде всего глубинные силы — народ в своей массе, — определявшие успех амурского дела.