Вологодские версты - Гумер Каримов

Гумер Каримов

Вологодские вёрсты

Дорожный дневник Юфима Сании

Другу с юности, вологжанину Владимиру Асташову

Часть первая

23 августа 2007 г.

– Папа! А-а-ах! – Юлька только и смогла это выдохнуть, когда на рассвете, пролетев тысячу вёрст сквозь стихию пастернаковской дождливой ночи («…вот ливень… блеск водобоязни…»), мы резко отвернули с Велико-Устюгского шоссе на Полдарсу. А там, в распадке, точно на ладонях Бога, лежал ещё не проснувшийся посёлок лесозаготовителей. Неистовое солнце так шандарахнуло по нашему лобовому стеклу, что казалось, ещё миг – и оно расплавится, а ниже впадины златочешуйчато и соблазнительно сверкала широкая Сухона – древняя река северян.

– Как классно, папа, – заворожено прошептала с заднего сиденья маленькая Юлька, выразив и наш с женой восторг.

– Господи! Это боженька одарил нас красотой за трудную дорогу в ночи, – воскликнула Тошка…

Нынче в Полдарсе уже в конце июля созрел крыжовник. Если учесть, что крупный посёлок лесозаготовителей на красивой и быстрой Сухоне стоит на самом северном краю Вологодчины, то явление это отнюдь не обычное. Ведь Полдарса всего в 60 верстах от вотчины Деда Мороза в Великом Устюге, а русский Санта-Клаус, как известно, тепла избегает. Он же не Чехов, любивший угощать гостей крыжовниковым вареньем, живя на юге России.

У дяди Коли и тети Раи за домом соток шесть, как на ладошке под солнышком, и созрел не только крыжовник, но и смородина, и малина, потому как солнце нынче и в Полдарсе – щедрее некуда. Подвёл дочку к «сладким» кустам, она и «запала» на них.

А тем временем, неподалеку в саду единственный из оставшихся в живых братьев Ананьиных, восьмидесятипятилетний дядя Коля сидел со своею племянницей, то есть с моей женой, и долго рассказывал ей о её отце и брате, и о других братьях, и о себе, и о войне… Но я об этом не буду, ибо об этом напишет сама Тоня. Ведь цель всей нашей поездки на Вологодчину сосредоточилась на этой долгожданной встрече ее через много лет с братом отца… Прочитавший ещё зимой её повесть[1], Николай Михайлович сам позвонил нам в Павловск и пригласил: приезжай, кое-что расскажу…

Однако, я забежал далеко вперёд, и потому надо вернуться к самому началу моего повествования и нашего путешествия.

Уроженка Вологодской области, Антонина Александровна в самой Вологде никогда не бывала, если не считать вокзала, виденного ею из окна вагона всякий раз проездом на малую родину. Я же, напротив, к этому краю отношения никакого не имею, но полюбил Вологодчину лет тридцать назад, с тех пор почти ежегодно бывал здесь. На этот раз решил показать жене и дочери родину их не из окна вагона, а из близи непосредственной, и мы предприняли путешествие на автомобиле.

Собираясь в дорогу, откровенно опасался за свою «семёрку», пусть и купленную два года назад, но для дальних поездок мало приспособленную. И хотя перед самым путешествием целую неделю плотно провёл в автосервисе, поменяв всё – от масла, фильтров и свечей до ключевых деталей ходовой части, сомнения одолевали… Забегая вперёд, могу сказать: в целом – «жигулёнок» не подкачал, если не считать заменённого в дороге тягового реле стартёра и двух проколотых на бездорожье колёс. Но об этом подробнее – ниже.

Единственное неудобство – для четверых путешественников машина явно маловата. Так или иначе, но мы решили отныне путешествовать по России только на автомобиле, но при возможности всё-таки поменять отечественную «классику» – на более вместительный, комфортный, скоростной и проходимый «внедорожник».

Выехали в пятницу – 28 июля в часов 10 утра, по дороге завернули в Колпино, где к нам присоединилась Людмила – сестра жены. С ней на заднем сиденье расположилась 14-летняя дочь Юля, а мы с женой – впереди. Изредка Тоня меняла меня за рулём, но в основном обязанности водителя целиком возлагались на меня.

Надо сказать, что за короткий срок туда и обратно мы преодолели огромное расстояние в 3000 километров и уже в ночь со среды на четверг – 2 августа – вернулись домой. Путь наш лежал сначала по федеральной трассе «Санкт-Петербург – Мурманск» до Старой Ладоги, а затем резко отвернул вправо – на Тихвин. Всю Ленинградскую область мы пролетели быстро, после обеда подрулив к границе с Вологодской областью. Вскоре миновали Череповец, с частоколом грозящих небесам в прямом и переносном смысле десятков труб, извергающих рыжеватые, ядовитые выбросы сталелитейного гиганта.

В столицу области я рассчитывал попасть ещё засветло, однако перед самой Шексной случилась поломка с тяговым реле. На следующий день я узнал об истинной причине неисправности, а в тот день простоял несколько часов на обочине километров за сто до Вологды. Проконсультировался тогда по мобильнику с Сашей, предположившим, что сгорело какое-нибудь реле в электронике и выразившим готовность лететь к нам на выручку из Питера за 700 км. Подумав, плюнул и поймал «Волгу», и нам помог молодой парень из Шексны. Он просто дёрнул мою «семёрку», хотя по инструкции машину с инжекторным двигателем «с толчка» заводить категорически нельзя. Но я вспомнил, как минувшей зимой в жуткие морозы мэр Павловска Валерий Зибарев долго таскал мою машину на верёвке по городу и запустил-таки двигатель. Здесь же она завелась «с полтычка»… Даже обидно стало, что столько времени потерял.

Но мы «потеряли» не только время. Люда, отлучившись в лесок, потеряла во время той злополучной стоянки свое золотое колечко, и пока я выяснял, что с машиной, женская компания искала потерю. Дочка помолилась гномику: «Гномик-гномик, поиграл – и будет, верни колечко!» Только произнесла, глянула на землю, а там лежит кольцо. Аж подскочила с визгом от радости.

Так, с приключениями мы доехали до Вологды уже затемно. В привокзальной гостинице «Вологда», переполненной паломниками, нам в приюте отказали, зато рядом, в «Спутнике», удалось снять два двухместных номера. Цены «кусачие», а сервис «ненавязчивый», – без горячей воды, за 6 тысяч в сутки… Усталые, но довольные, что добрались до постелей, мы уснули мертвецким сном.

На следующий день я повёз моих спутниц по достопримечательным местам областной столицы, а пока они лазали на колокольню Кремля, успел сгонять в авторемонтные мастерские и поменять злополучное тяговое реле стартёра.

Прежде всего, показал им «рубцовские» места: съездили на Пошехонское кладбище, у могилы поэта я всегда любил посидеть. Покурить, подумать… Правда, на этот раз я был не один.

Ушедший в январе 1971 года поэт до сих пор вызывает споры и разные оценки в литературной среде. В путевых заметках вряд ли стоит затевать серьёзный анализ жизни и творчества Николая Михайловича. Об этом написаны тома. Скажу только, что с годами оценки меняются, ореол мученика тускнеет во времени, наряду с гениальными стихами встречаются проходные, коньюнктурные и откровенно слабые стихи, но более всего «белых пятен» мы находим в характере поэта, которого, при всём к нему уважении, нельзя назвать «рыцарем без страха и упрёка».

И всё же… Три десятка гениальных стихов способны затмить всё, обеспечив написавшему их бессмертное литературное имя. Потом постояли у памятника на высоком берегу реки Вологда. Обмотав шею своим «пижонским» шарфом и в пальто нараспашку, бронзовый Николай Рубцов спешит куда-то со своим «фирменным», видавшим виды чемоданчиком: «Коля в баню пошёл», – шутят вологжане. Действительно, похоже… Вспоминаю такой чемоданчик в руках моего отца, ведущего меня в «нелюбимую» баню. Там ждали громадные очереди, «горячая порка», веником в душной парной и мыльная пена, вечно лезущая в глаза. Но зато потом, пройдя сквозь это «чистилище», я получал вожделённый приз – огромную кружку ярко красной газировки…

Отсюда недалеко до улицы Яшина. Надо лишь подняться выше по набережной, мимо домика Петра Первого и от печально знакомого мне морга, откуда я провожал своих близких, спуститься к дому, где он жил и трагически погиб. Здесь мы постояли у мемориальной доски на торце дома, погрустили. Поэт с поразительным предчувствием предсказал свою смерть в стихах:

Я умру в крещенские морозы.

Он умер 19 января 1971 года.

То, что дом Рубцова стоит на улице, названной именем другого вологодского поэта Александра Яшина, кажется мне не простым совпадением, но весьма символичным. Коль скоро вспомнили мы об этом поэте, скажем и о нем. У Александра Попова (настоящая фамилия поэта), судьба тоже непросто сложилась. Связывает их и общая «малая родина» – Никольский район Вологодчины… Один в Емецке, другой в Блудново. Правда, тогда это была Архангельская земля. И разница в 23 года: Александр Яшин родился ещё до революции, в 1913-м, а Николай Рубцов – в 36-м. Первый В 1931 году окончил педагогический техникум в городе Никольске, учительствовал в деревне, много читал, писал стихи, сотрудничал в вологодских и архангельских газетах, начал печататься в 1928 году. Первый сборник стихотворений «Песни Северу» увидел свет в 1934 году в Архангельске. Незадолго до первого съезда советских писателей стал председателем оргкомитета вологодского отделения. В 1935 году перебрался в Москву. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, который окончил в 1941 году.