Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 2 - Борис Яковлевич Алексин

Алёшкин решил воспользоваться благоприятным случаем:

— Товарищ полковник, вот вы хвалите нас за эти мастерские. У нас есть и кузнец, и жестянщики, и несколько плотников, мы без них будем как без рук. Начальник строевой части штаба дивизии требует всех людей, которые у нас в этих мастерских работают, направить в строевые подразделения, а ведь они специалисты, заменить их невозможно. Все они после ранений, и, хотя по приказу № 330 и могут быть признаны годными к строевой службе, но нам без них никак нельзя.

— А вы подбирайте себе специалистов из нестроевых!.. Ну, ладно, ладно, — добавил Ушинский, заметив помрачневшее лицо Бориса. — Составьте мне список тех, кто вам необходим, обозначьте их военную специальность, только аппетиты свои умерьте! Список должен быть минимальным и включать в себя только совершенно необходимых вам людей. Я дам приказание начальнику штаба, чтобы вас пока не тревожили.

Во время обеда, который проходил в только что собранном домике командира батальона, комдив сказал:

— Товарищ Алёшкин, какой у вас замечательный дом! Это что, по штатной положенности медсанбата?

Борис и Пронин рассмеялись.

— Нет, товарищ комдив, — сказал Пронин, — этот домик — изобретение товарища Алёшкина, он и мне такой же со своими плотниками соорудил. Дом действительно очень удобный — светлый, относительно просторный, тёплый, и самое главное, его можно собрать и разобрать за полчаса. А при переезде он занимает всего одну полуторку.

Ушинский встал из-за стола, обошёл все три комнатки. Внимательно осмотрел большую часть его, в которой они обедали, и которая служила комбату как бы приёмной, где он, кстати сказать, проводил политзанятия и совещания врачей; затем крохотную спальню с узеньким топчаном, накрытым суконным одеялом, и, наконец, отделение, где жил связной и лежала на своей подстилке собака.

Игнатьича в этот момент не было, он побежал за чем-то на кухню, а Джек, увидев незнакомца, каким-то своим особым чутьём определил, что это начальник, и не заворчал (что он обычно делал при появлении чужака), а только приподнял голову, внимательно посмотрел на стоявшего в дверях человека и на всякий случай постучал хвостом по подстилке.

Возвращаясь к обедающим, комдив сказал:

— Да у него тут настоящий дворец и замечательная собака! Вот бы, товарищ Веденеев, нам такие домики!

Тот засмеялся:

— Ну, нет, я не согласен. Это их счастье, что по ним сейчас ни артобстрелов, ни бомбёжек нет. А у нас на КП дивизии они всё же случаются, и не так уж редко. Поэтому я предпочитаю свою землянку с тремя накатами — она, хоть и погрязнее, и посырее, да зато понадёжнее!

Все рассмеялись.

— А откуда у вас такая красивая собака? Я ведь тоже люблю собак, — сказал Ушинский.

Борис рассказал историю появления в батальоне Джека.

За обедом и разговорами время прошло незаметно. На улице стемнело, и гости засобирались домой, в штаб дивизии.

— Ну что же, товарищи, — сказал Ушинский, обращаясь к Алёшкину, Пронину и Фёдорову, вставая из-за стола. — Честно говоря, ехали мы сюда с полковым комиссаром, чтобы учинить вам разгром. По имевшимся у меня сведениям, у вас здесь чёрт знает что творится. Но, к счастью, всё, что мне говорили, оказалось несоответствующим действительности. Недостатки у вас, конечно, есть, и я в процессе обхода на них указывал, но в общем-то медсанбат на меня произвёл приятное впечатление. А что вы думаете, товарищ Веденеев? Согласны со мной?

Тот только молча кивнул.

— Ну, что же, хорошо, так и запишем! Но вы не задавайтесь, ведь не вечно мы будем в обороне отсиживаться. Начнутся бои, и, наверно, они не за горами, тогда вам достанется… Надо к этому готовиться.

— Есть готовиться, товарищ полковник, — ответил за всех Алёшкин.

Уже перед отъездом из батальона, когда полковник Ушинский садился в машину, он сказал провожавшему его Борису:

— Вы, пожалуйста, обдумайте вот какой вопрос. Я собираюсь при дивизии свою прачечную организовать, штаты нам позволяют иметь 15–20 прачек, а вот куда её присоединить, не знаю. Если в обменном пункте поставить, то там не сумеют за стиркой проследить, и будет на бойцах не бельё, а те же застиранные тряпки, которые мы сейчас от банно-прачечного отряда армии получаем. Ведь там тоже не дураки сидят: всё, что получше, дают в штаб армии, в госпитали, а нам, так сказать, объедки достаются. А вот если эту прачечную присоединить к вашей, да возложить на вас ответственность за качество стирки, то, кажется, неплохо получится, а? Подумайте! — и комдив протянул Борису руку.

Уже вскоре полковника Ушинского и Алёшкина связывали дружеские отношения. Комдив довольно часто заглядывал в санбат, во всяком случае, всегда, когда ехал в штаб армии, перекусывал (блюда поваров батальона пришлись ему по вкусу), сопровождая еду соответствующей «наркомовской» горькой, и, не задерживаясь, следовал дальше. Возвращаясь из штаба, Ушинский заезжал снова и после еды играл с Борисом две-три партии в шахматы. Шахматистом он был неплохим, и комбату нередко приходилось проигрывать.

Спустя месяц, когда при батальоне организовали дивизионную прачечную, приезды Ушинского участились, причём иногда его машина даже не заезжала на территорию батальона, а останавливалась около расположенной метрах в двухстах, на берегу небольшой торфяной речушки, в старом заброшенном домике лесника, где жили прачки и гладили бельё. Для самой прачечной сапёрами дивизии был построен барак с котлами и дезкамерой.

Оказалось, что там работала красивая брюнетка лет сорока, в довоенное время учительница, хорошая знакомая комдива. Ушинский случайно встретил её в числе эвакуированных жителей Ленинграда, осевших в Войбокало, решил взять в дивизию и поручил ей руководство прачечной.

Нужно сказать, что Клавдия Фёдоровна, так звали эту женщину, оказалась очень хорошим организатором, и вскоре прачечная, где работали главным образом ленинградки, эвакуированные из города, но не пожелавшие уезжать далеко, отлично выполняла свои обязанности. Бельё, выходящее из стирки, обязательно чинилось и после глажения принимало настолько приличный вид, что могло соперничать с новым, не бывшим в употреблении.

Спустя более чем два года, уже в Германии, Ушинский однажды увидел на одном из указателей надпись: «Хозяйство Алёшкина». Он решил узнать, не тот ли это хирург, командир медсанбата, который служил под его началом в 65-й стрелковой дивизии. Сам он в это время уже командовал корпусом. Оба обрадовались встрече. С Ушинским приехала и Клавдия Фёдоровна, занимавшая какую-то вольнонаемную должность в штабе корпуса. Произошло это в городе Варене, где госпиталь занимал огромное трёхэтажное здание, а начальник жил в бывшей квартире «оберартца» (главного врача госпиталя) — отличной трёхкомнатной квартире. Здание, занимаемое госпиталем № 27, ранее принадлежало госпиталю подводников фашистской Германии. При наступлении войск 2-го Белорусского фронта