Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 2 - Борис Яковлевич Алексин

Строение для госпитальной палаты было готово 7 ноября 1942 года, и до перевода в него раненых из палатки решили использовать его как клуб. В нём проходило торжественное заседание, посвящённое 25-летию Великого Октября. В нём был дан концерт художественной самодеятельности, подготовленной капитаном Фёдоровым. Концерт хорошо приняли раненые и личный состав медсанбата.

Весь этот месяц Борис был так поглощён строительством, что, по существу, никакими другими делами почти не занимался.

Глава седьмая

А новостей за истекший месяц было немало. Во-первых, был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР об установлении полного единоначалия и упразднения института военных комиссаров в Красной армии. Таким образом, комиссар дивизии, которому Марченко сдал дела, фактически комиссаром пробыл всего неделю, после чего стал именоваться замполитом командира дивизии. Точно такие же изменения произошли и во всех частях, в том числе и в медсанбате. Фёдоров стал замполитом командира медсанбата.

В результате значительно повысилась роль командира, ведь теперь все решения он должен был принимать самостоятельно. В то же время повысилось и качество политработы: замполиты, освобождаясь от оперативно-тактических задач, могли уделять больше времени политическому воспитанию бойцов и командиров.

Перед своим отъездом из дивизии комиссар Марченко заехал в батальон, дружески распрощался со всеми врачами, а с Алёшкиным провёл за беседой весь вечер. Он уже знал о предстоящем указе и был очень доволен, что его переводят на командную должность.

Он рассказал Борису, что новый командир дивизии, хороший в общем-то человек, кем-то был настроен против него, против начальника штаба, против ряда других командиров и работников штаба дивизии, в том числе и комбата Алёшкина. Марченко показалось, что после более близкого знакомства со штабом дивизии, политотделом и командирами полков у Ушинского, видимо, изменилось мнение об этих людях, изменились их взаимоотношения и с ним, комиссаром дивизии. Марченко полагал, что то же самое произойдёт и после приезда нового комдива в медсанбат.

Забежим вперёд и скажем, что этот вечер был последней встречей Марченко с Алёшкиным. Через полгода в дивизии стало известно, что бывший комдив Володин и бывший комиссар Марченко, участвуя, как командиры соединений, в неудачной Харьковской операции, погибли.

В начале октября, почти вслед за Марченко, в медсанбат приехал и новый командир дивизии Ушинский. Будучи остановлен у въездного шлагбаума часовым, вызвавшим дежурного по батальону для проверки документов у незнакомца, полковник был и удивлён, и обрадован воинским порядком, который, видимо, царил в этом медицинском учреждении. Предполагалось, что на своей «эмке» он не только непосредственно въедет, но и проедет через всю территорию батальона, никем не замеченным. Своим одобрением он поделился с новым замполитом, полковым комиссаром Веденеевым, для которого тоже подобный порядок был неожиданным.

Как потом Алёшкин узнал из беседы с Ушинским, обоих приезжих удивил и порадовал медсанбат ещё и потому, что несколькими часами ранее они были в автобате и на хлебозаводе дивизии. Там их появление заметили только тогда, когда они вызвали к себе начальников.

Как только дежурный узнал о прибытии каких-то больших командиров, он немедленно послал человека с докладом к Алёшкину, а сам, не торопясь, отправился встречать прибывших. Поэтому уже во время проверки документов к шлагбауму подошёл и комбат.

Дежурный возвратил удостоверения командирам и, повернувшись к Алёшкину, доложил ему о том, кто это такие. Чётко, по-военному Алёшкин в нескольких словах доложил о положении дел в медсанбате и представился сам.

Поздоровавшись, командир дивизии пожелал осмотреть всю территорию, помещения батальона и немного познакомиться с личным составом. Веденеев попросил встречи с замполитом, чтобы побеседовать с ним. Борис приказал стоявшему вблизи санитару проводить полкового комиссара к Фёдорову, а сам сопровождал комдива.

Когда Ушинский поинтересовался, как ему собираются показывать медсанбат, Борис ответил, что самым простым и удобным порядком был бы тот, которым следуют поступающие раненые. Предложение командиру понравилось, а Борис внёс его неспроста. Он прекрасно знал, что в сортировке и в операционно-перевязочном блоке сейчас, при небольшом поступлении раненых, царит порядок, поддерживаемый такими требовательными командирами-врачами, как Сангородский и Сковорода. Госпитальные палатки были заполнены, но Борис был уверен, что у Прокофьевой к моменту их прихода тоже всё будет отлично. Больше всего он беспокоился за положение в автовзводе и в хозяйственных подразделениях, поэтому, получив разрешение комдива отпустить дежурного для выполнения его обязанностей, Борис успел шепнуть последнему, чтобы тот пробежал по этим ненадёжным участкам и проконтролировал их.

Кстати сказать, об этом подумал и Пронин, узнав о приезде командира дивизии. Он встретил Бориса и комдива, когда те приближались к расположению автовзвода и незаметно подмигнул Борису, сигнализируя, что и тут порядок наведён.

Естественно, что до поры до времени Алёшкин не хотел показывать командиру дивизии свою мастерскую по изготовлению разборных домов, которыми в будущем собирался заменить изношенные палатки. Он ещё не был уверен, чем его затея кончится.

Обход всех подразделений комдивом был произведён с большой тщательностью. Всюду его встречали чёткими докладами о положении дел. В операционно-перевязочном блоке и госпитальных палатках было очень чисто, а так как совсем недавно пологи этих палаток были дружинницами и медсёстрами выстираны, то они прямо-таки ослепляли входящих своей белизной.

— Что же вы, товарищ Пронин, — заметил комдив присоединившемуся начсандиву, — говорили, что в медсанбате весь палаточный фонд пришёл в полную негодность? Смотрите, у них же совсем новые палатки!

Выйдя из эвакопалатки, где комдивом было сделано это замечание, Алёшкин и Пронин подвели Ушинского к одной из стенок и отвалив довольно толстое бревно, прижимавшее к ней несколько слоев дёрна, приподняли обнажившийся брезентовый край. Стена палатки не доставала до земли почти на полметра и представляла собой лохматящийся кусок материи, почерневший и расползавшийся даже при небольшом физическом усилии.

— Видите, товарищ комдив, — заявил Пронин, — я был прав, эту палатку перевозить на новое место бесполезно, она этого не выдержит. В таком виде почти все палатки батальона. Это результат зимовки под Ленинградом, частых передислокаций и там, и здесь в течение зимы и весны I94I–I942 года.

— А что же говорит санотдел армии?

— Санотдел до будущего года палаток не обещает. И на складах армии нет, а если и поступят, то в первую очередь будут отданы армейским госпиталям, там положение не лучше.

— Я доложу командующему армии, — закончил этот разговор Ушинский.

Довольно благополучно обошлось посещение всех хозяйственных учреждений. Комдив особенно остался доволен, когда увидел действующие портняжную и сапожную мастерские.

— Вот за это молодцы! Я уже поручал некоторым командирам полков, заваливших обменный пункт дивизии рваной обувью и штанами, организовать в своих тылах простейшие мастерские. Сами