Кабинет доктора Ленга - Чайлд Линкольн

Манк уже приступил к работе. «Боже милостивый, а вдруг он…»

Внезапно соседняя дверь отворилась, и в коридор вышел человек в плаще – Манк, державший за шею маленькую девочку с кляпом во рту и круглыми от страха глазами. Увидев д’Агосту, Манк мгновенно поднес шестидюймовое лезвие ножа к ее горлу.

– Брось оружие, – шепотом сказал он д’Агосте. – Ни звука, или я сделаю с ней то же, что с учителем.

75

Д’Агоста замер. Возможно – просто предположим, – он успел бы выстрелить из револьвера, прежде чем Манк перережет девочке горло. Но сорок пятый кольт – не самое точное оружие, а этот парень мог прикрыться ребенком как щитом.

«Вы ни при каких обстоятельствах не должны показываться на глаза Констанс».

– Живо! – сказал Манк и проколол кончиком ножа кожу девочки, несильно, так чтобы выступила лишь капля крови. Д’Агоста поднял руки, и револьвер закачался на спусковой дужке. – На пол!

Д’Агоста подчинился, мысли его бешено метались. Это уже не разведка: убит учитель. А девочка – нет. Он вдруг понял, что Манк не взял ее в заложники, а пытался похитить. Значит, Ленг хочет получить девочку живой. Манк не обязательно убьет ее – все зависит от того, насколько строгие указания дал ему Ленг.

– Я ухожу, – сказал Манк. – Если ты поднимешь тревогу до того, как я выйду на улицу, я перережу ей горло.

Он убрал нож от шеи девочки и попятился к лестнице. И в то же мгновение д’Агоста понял: какие бы приказы он ни получил и какой бы непредвиденной ни была ситуация, выбора нет – нужно действовать.

Он бросился на мерзавца, но тот отпрыгнул в сторону и ударил его ножом. Д’Агоста прикрылся рукой, и лезвие полоснуло по предплечью, а сам он с разбега столкнулся с Манком. Но не сумел повалить противника на землю: при низком росте тот был крепким, как скала. Он лишь покачнулся и снова попробовал всадить лезвие в спину д’Агосте. Однако девочка мешала ему замахнуться как следует, и д’Агоста успел толкнуть снизу опускавшуюся руку. Та по инерции ударилась в стену, а нож отлетел в сторону.

Манк снова попятился к лестнице, волоча девочку за собой. Декоративная драпировка на стене разошлась, из потайной двери выскочила женщина с кочергой в руке и направилась к Манку.

– Meurs, salaud![152] – крикнула она.

Манк прижал к себе девочку и поднял левую руку в странном воинском приветствии, вывернув при этом запястье. Лязгнула сталь… И вдруг между его пальцев показались три длинных тонких лезвия – огромные подпружиненные когти, прятавшиеся в рукаве.

Пораженный д’Агоста отскочил прочь. Француженка взмахнула кочергой, но Манк пригнулся и провел когтями широкую дугу, распоров ей живот. Женщина упала, а Манк со звериной быстротой бросился на д’Агосту, нацелившись ему в глаза. Д’Агоста сделал разворот в отчаянной попытке уклониться, но Манк вывернул запястье, и хотя сами когти прошли мимо цели, металлическое крепление жестоко оцарапало д’Агосте висок. Перед глазами д’Агосты вспыхнул яркий свет, он пошатнулся, и его обволокла теплая пелена беспамятства. Манк кинулся вниз по лестнице, грубо таща за собой девочку, а д’Агоста, сражаясь с обмороком, нагнулся за пистолетом и едва не упал от чрезмерного напряжения.

Начав спускаться по лестнице, он заметил, как Манк молнией проскочил по нижней площадке и исчез. Дом понемногу просыпался. У подножия лестницы д’Агоста снова увидел Манка, бежавшего к парадному входу, поднял револьвер, но пошатнулся и не смог взять негодяя на мушку.

Внезапно из темной гостиной выскочила женщина – Констанс – и с наводящим ужас безмолвием подняла стилет. Манк уже ухватился за ручку и рванул наружную дверь на себя, но Констанс толкнула ее и снова закрыла. Сверкнула сталь, и Манк отскочил с глубоким порезом на лице. Мгновенно придя в себя, он прыгнул к Констанс и зацепил своим кошмарным оружием ее руку. Потом открыл дверь и вместе с девочкой нырнул в холодную декабрьскую ночь.

Не обращая внимания на кровь, хлеставшую из разрезанного рукава, Констанс ринулась в погоню. Д’Агоста хотел помочь ей, но волна слабости остановила его уже на пороге. При этом он отчетливо видел, как Манк вскочил в двуколку, запряженную холеным жеребцом. Очевидно, та поджидала его где-то поблизости и подъехала к особняку, как только появился Манк. Из кабины высунулась чья-то рука в перчатке и помогла ему подняться. Жеребец галопом помчался по Пятой авеню и пропал в зимних сумерках. Д’Агоста снова поднял револьвер, но попасть в цель не было никаких шансов. Он только переполошил бы весь квартал и привлек внимание полиции.

Констанс сбежала по ступенькам крыльца и бросилась к углу дома… И вдруг опустилась на колени в грязный снег, издав нечленораздельный крик ярости и боли и вытянув окровавленные руки в непроглядную ночь.

Перед глазами д’Агосты все закружилось, и он то ли осел, то ли рухнул на мраморный пол у самого входа. Темнота, не имевшая ничего общего со временем суток, сомкнулась над ним, и он прекратил хвататься за ускользавшее сознание.

76

Д’Агоста не знал, сколько времени пробыл без сознания, но наверняка не очень долго. Он лежал на полу в гостиной, Констанс стояла над ним с искаженным от ярости лицом и горящими фиалковыми глазами. Громко топоча сапогами, в комнату вбежал кучер и быстро осмотрелся.

– Ваша светлость, вы ранены! – закричал он с грубым ирландским акцентом. – Какой сукин сын?..

Словно не заметив его, Констанс продолжала смотреть на д’Агосту. Кучер тоже взглянул на него.

– Это сделал он?

Лицо кучера помрачнело, он подошел ближе.

– Мёрфи, позаботьтесь о Фелин, – сказала Констанс. – Она там, наверху. Разыщите Джо и не спускайте с него глаз. Велите прислуге запереть вход в дом.

– Хотите, я подгоню экипаж, и…

– Их уже не догнать, – ответила Констанс. – Так что присмотрите за Фелин и… Боюсь, этот монстр убил Мозли.

Мёрфи направился к лестнице. Начала сбегаться прислуга, но Констанс все смотрела и смотрела на д’Агосту, прожигая его взглядом, настолько пугающим, что он позабыл о раскалывающейся голове, ужасном положении… и всем остальном.

Д’Агосте хотелось что-то сказать, как-то объясниться, но его сознание еще недостаточно просветлело. Он с трудом сел, в голове все плыло после тяжелого удара.

Горничная перевязала раненую руку Констанс льняной тканью, но она по-прежнему сжимала стилет в другой руке.

– Прежде чем убить вас, – сказала она, указывая острием кинжала на д’Агосту, – я хочу получить объяснения.

Д’Агоста никак не мог подобрать слова. Констанс подошла ближе, и он со странным равнодушием подумал, что сейчас она перережет ему горло. Но тут где-то далеко застучали копыта скакавшей галопом лошади… А затем послышался настойчивый стук в дверь, куда более громкий.

– Откройте! – раздался крик с улицы. – Быстрее!

Это был голос Пендергаста.

Все еще глядя на д’Агосту, Констанс поднялась, прошла через приемную и распахнула входную дверь. На пороге, тяжело дыша от усталости, стоял Пендергаст.

– Ты? – только и смогла сказать Констанс.

Пендергаст проскользнул мимо нее, увидел д’Агосту, быстро подошел к нему и опустился на колени.

– Они забрали Белку? – спросил он.

Д’Агоста нашел в себе силы кивнуть.

Пендергаст бережно ощупал его с головы до ног и осмотрел раны, одновременно обращаясь сквозь зубы к Констанс:

– Мы не должны были встретиться в этом мире. Но раз уж это случилось, будет лучше, если ты выслушаешь все… и как можно скорее. Ленг знает о приборе. Он знает, кто ты такая. Он знает, что ты явилась из будущего, чтобы убить его. Он знает все.

Констанс уставилась на него:

– Это невозможно.

– Еще как возможно, – ответил Пендергаст. – Нам нужно подготовиться. Нельзя терять время.

– Он похитил Белку…

– Он опережает тебя на каждом повороте. На балу, за чаем… И поверь, это только начало.

Мраморный вестибюль наполнился тишиной, слуги полукольцом встали вокруг побледневшей Констанс. Стоя неподвижно, она смотрела, как Пендергаст поднимается и отходит от д’Агосты. Констанс не произнесла ни слова, но выражение ее лица непрерывно менялось, одна неведомая эмоция сменяла другую.