Мистика - Стивен Джонс

Но Кроу явно недооценил решимость незваного гостя. Естественно, у Джо, как у любого нормального человека, были свои недостатки, но в том, что касалось взлома сейфов, ему не было равных. Часы де Мариньи, конечно, не были сейфом, но совершенно очевидно, что для них годились те же методы! И вот, когда умелые руки Джо ощупывали боковые панели, вдруг раздался громкий щелчок, и механизм, казалось, словно с цепи сорвался — часы затикали как сумасшедшие. Четыре стрелки на резном циферблате на секунду замерли, а затем снова задвигались уже в новой и совершенно необъяснимой последовательности. Джо проворно отскочил назад, когда большая панель вдруг бесшумно открылась. Отступая, Джо задел складной столик, свалив лампу. Раздался оглушительный треск, и чары от диких осцилляций стрелок и безумного тиканья часов де Мариньи в миг рассеялись. Угол комнаты снова погрузился во тьму, и с минуту Джо стоял в нерешительности, ошеломленный своим успехом. Затем он издал торжествующий возглас, сделал шаг вперед и сунул свободную левую руку в темноту за открытой панелью.

Пэсти почувствовал присутствие потустороннего мира одновременно с Кроу. Он ринулся через всю комнату к приятелю с криками:

— Джо, Джо! Бога ради, не надо! Не трогай их… не трогай!

Кроу, со своей стороны, не испытывая таких чувств дружеской солидарности, быстро вскочил со стола и отошел подальше. И не то чтобы Кроу был трусом, но он кое-что знал о темных тайнах Земли, а также о тайнах других сфер, а кроме того, чувствовал опасность вмешательства в ту область, происхождение которой было далеко от изученной стороны природы.

Внезапно угол осветился жутким рассеянным светом, исходящим из-за открытой панели, и Джо, который все еще шарил внутри часов, издал душераздирающий крик и попытался выдернуть руку. Часы тикали как сумасшедшие, а четыре стрелки хаотично и дико скребли по циферблату. Джо уцепился за открытую панель, сражаясь с какой-то невидимой опасностью внутри странно освещенного пространства, отчаянно пытаясь вытащить руку. Несмотря на все его усилия, левое плечо резко ушло вперед, и в ту же секунду он засунул дуло пистолета в отверстие и выпустил туда шесть пуль подряд.

К этому времени Пэсти уже успел схватить Джо за пояс. Уперевшись одной ногой в основание часов, Пэсти предпринял отчаянную попытку оттащить напарника подальше от незримой угрозы. Но эта битва была заранее обречена на поражение. Джо онемел от ужаса. Он напрягся изо всех сил, чтобы высвободиться. Крупные вены выступили у него на шее, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Он издал еще один булькающий вопль, и внезапно его голова и шея нырнули прямо в пасть механического ужаса… И затем тело его обмякло.

Пэсти, который все еще продолжал удерживать нижнюю часть туловища Джо, сделал последнее титаническое усилие; еще немного, и он сумел бы хоть на секунду вытащить голову Джо из дверцы, залитой таинственным светом.

И тут одновременно Пэсти и Титус Кроу увидели нечто, что обратило мускулы Пэсти в воду, заставив его ослабить хватку, так что тело Джо, за исключением ног, исчезло с ужасным чавканьем в часах — и это нечто заставило Кроу закрыть глаза руками в приступе холодящего душу ужаса.

Через мгновение после того, как Пэсти благодаря титаническим усилиям удалось частично освободить обмякшее тело своего подельника, плоды импульсивности Джо предстали перед Кроу со всей отвратительной очевидностью. Ткань на куртке около левого плеча и там же на рубашке под ней была удалена, вероятно, растворена или сожжена каким-то веществом, и вместо плоти, которая по всем законам должна была оказаться обнаженной в результате этого исчезновения, Кроу увидел ноздреватое, булькающее ало-коричневое пятно, шея и голова были в том же жалком состоянии.

Как ни странно, первым пришел в себя Пэсти. Он сделал последнее отчаянное — фатальное для себя — усилие, чтобы схватить исчезающие ноги Джо, и пальцы его правой руки пересекли роковую черту у отверстия с мерцающим светом внизу. У Пэсти не было ни единого шанса: мало того что он стоял согнувшись, он был намного субтильнее своего уже полностью исчезнувшего приятеля. Практически одновременно с предостерегающим истошным воплем Кроу Пэсти издал булькающий звук и неожиданно нырнул головой вперед в прожорливую пасть часов.

Окажись в комнате посторонний наблюдатель, он бы назвал все, что потом произошло, антикульминацией. Титус Кроу, словно в ответ на агонию, продолжающуюся там, внизу, схватился за голову и стал биться в конвульсиях на полу. Затем его тело обмякло: пережитый ужас заставил его сознание искать спасение в забытьи.

Вскоре после этого панель на часах сама по себе встала на место и закрылась с тихим щелчком; четыре стрелки немного угомонились и двигались уже не так хаотично, тиканье невидимого механизма чуть замедлилось, а ритм его изменился: с чудовищного до просто ненормального…

Когда Титус Кроу очнулся, его первой реакцией было убедить себя, что он просто стал жертвой жуткого ночного кошмара. Но затем он почувствовал, что голова его покоится на ковре. Открыв глаза, он увидел, что в комнате царит жуткий беспорядок, а повсюду на полу валяются книги. Дрожащими руками Кроу сварил себе кофе, целый кофейник, и щедро плеснул в стакан бренди. Он уселся на ковер и стал медленно отхлебывать то одно, то другое. А когда кофейник и стакан опустели, он повторил все сначала.

Нет нужды говорить о том, что с тех пор Кроу даже близко не подходил к часам де Мариньи! Он вполне утолил свою жажду знаний, по крайней мере на время, в этом направлении исследований.

А еще он старался по возможности не вспоминать об ужасах той ночи. Точнее, он хотел навсегда забыть то дьявольское телепатическое ощущение, возникшее у него, когда Пэсти исчез в часах. Похоже, де Мариньи, Филлипс и Уолмсли были абсолютно правы! На самом деле часы представляли собой своеобразную машину времени.

Кроу сам точно не знал, что нанесло такой ужасный удар его сверхразвитым паранормальным способностям. И действительно, где-то там, в далеких мирах Альдебарана, в месте схождения сил вне времени и пространства, не принадлежащего ни одному из промежуточных измерений — наличие которых признается только в самых диких теориях, — озеро Хали ненадолго вспенивается и снова затихает…

А Титусу Кроу осталась только память о неизвестных жгучих кислотах, о внеземных приливах и о неистовстве огромных зверей, которых обычному человеку невозможно представить даже в самых необузданных своих фантазиях.