Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС - Петр Шелест

Поступило заявление на И. С. Грушецкого, что его отец, оставаясь на оккупированной территории, сотрудничал с немцами. Он был старый — собирал продовольствие и теплые зимние вещи для немецкой армии. По этому заявлению я побеседовал с Грушецким, беседа была довольно приятной. Он дал письменное объяснение, но сам толком ничего не мог объяснить, только утверждал, что отца немцы расстреляли. Сам Грушецкий во время войны почти все время находился в Красной армии. Но заявители утверждают, что отца Грушецкого расстреляли партизаны. Поручил органам разобраться с этим делом, но оно так и осталось «темным», как говорят, списано за давностью. Но Грушецкий после этого заявления поубавил свою прыть.

С 22 по 25 марта 1968 года в Дрездене проходило совещание по чехословацким событиям. В нем приняли участие от советской стороны Л. Брежнев (глава делегации), Н. Подгорный, М. Суслов, Б. Пономарев, П. Шелест. Болгарская делегация во главе с Т. Живковым, венгерская делегация во главе с Я. Кадаром. Чехословацкую делегацию возглавлял А. Дубчек, польскую — В. Гомулка. Делегация ГДР была представлена во главе с В. Ульбрихтом. Н. Чаушеску[106] (Румыния) не был приглашен из-за опасения, что он мог внести резонанс в обсуждаемый вопрос по Чехословакии. Накануне дрезденской встречи нам не были известны определенные мнения и соображения Гомулки, Ульбрихта, Кадара, Живкова по событиям в Чехословакии. Но им всем было известно, что в составе руководства КПЧ сколачивается довольно влиятельная группа, в нее входят Шик[107] Смрковский, Кригель и другие, которые яростно ведут нападки на политику и экономику, проводимую КПЧ, порочат всю двадцатилетнюю деятельность КПЧ.

Чувствовалось, что формируется второй центр КПЧ. Начались травля и гонения на преданные кадры. Снят с работы министр обороны ЧССР — это прямой удар по Варшавскому договору. Освобожден от работы министр иностранных дел ЧССР — это удар по внешнеполитическим и экономическим вопросам.

22 марта открылось совещание. Немецкими товарищами все хорошо было организовано: помещения для проведения совещания, размещение делегаций и бытовые условия — как это умеют делать немцы.

По договоренности с главами делегаций Л. Брежнев сделал обзорную информацию о политической обстановке в Чехословакии. Некоторые вопросы Брежневым были освещены очень тускло, невнятно и неубедительно, и это, безусловно, не могло не сказаться на всем ходе совещания. Попросили А. Дубчека выступить и осветить положение, происходящие события в партии и стране и меры, принимаемые по урегулированию и наведению порядка в КПЧ и стране.

Как участник совещания, тезисно, из дневниковых записей излагаю все выступления на Дрезденском совещании.

Выступление А. Дубчека было неорганизованным, несобранным, довольно путаным и неубедительным. Во время его выступления Ленарт и Кольдер пытались внести какую-то ясность и коррективы, одновременно проявляя озабоченность и тревогу за состояние дел в КПЧ и стране. Но со стороны Дубчека последовал раздражительный и повелительный окрик, и оба они замолчали. Дубчек говорил: «Положение партии и ее руководящая роль за последнее время нарушены, и вина в этом руководства Новотного. У него было много субъективизма, что отрицательно сказалось на всей политической деятельности партии. Мы сейчас развернули дискуссию в партии, чтобы укрепить дисциплину и порядок. Надо добиться демократизации, возрождения прогрессивных сил страны. У нас нет антагонистических классов — есть рабочие, крестьяне, интеллигенция — все они активно участвуют в формировании политики партии. Мы считаем, что новые условия в партии должны быть. А то, кто и что печатает, — это не столь важно, такие явления не впервые в рабочем движении. Мы не скрываем, что в нашей работе есть, появляются крайности и действуют силы, нам противные. Кадровой политикой мы владеем». Затем последовала «клятва» Дубчека в верности внешней политике и решениям XIII съезда КПЧ.

Но факты говорили о другом. На кадры, стоящие на правильных партийных позициях, идет гонение, их шельмуют, снимают с работы. Из десяти секретарей крайкомов партии уже заменили восемь, часто партийные кадры выдвигаются без ЦК КПЧ на собраниях, митингах разных клубов и обществ. (Горько все это даже сейчас вспоминать, тем более что аналогичные явления происходили в период перестройки у нас в партии. Куда мы идем и где остановимся?)

Выступление В. Гомулки было резким, правдивым, грамотным, аргументированным. Он сказал: «Нас тревожат состояние и обстановка в КПЧ и стране, и мы полностью согласны с анализом, изложенным в выступлении Брежнева, о состоянии дел в Чехословакии. Здесь налицо существует контрреволюционная опасность, и еще не поздно преградить ей путь, а это прежде всего зависит от чехословацких товарищей. Но у нас складывается впечатление, что Дубчек недооценивает всей складывающейся обстановки и надвигающейся большой опасности. Мы не хотим вмешиваться во внутренние дела страны и партии, но в истории бывают такие крутые повороты, обстоятельства, которые требовательно ставят вопрос, что нам общими силами надо преградить путь «ползучей контрреволюции». В свое время у нас в Польше, да и в Венгрии тоже начиналось так. Интеллектуалы требовали свободы, демократии, свободы печати, защиты культуры — одним словом, выступали с митинговой демагогией». Выступление В. Гомулки было сконцентрированным, с политическим анализом событий, его речь прозвучала гораздо сильнее и решительнее, чем других выступающих, в том числе и Л. Брежнева. Гомулка по праву завладел инициативой на Дрезденском совещании.

Выступление Я. Кадар начал со следующего: «Наше экономическое, политическое и военное сотрудничество должно играть основную роль — всяческое укрепление социалистического содружества. Варшавский договор, дела СЭВ обязывают нас более строго относиться к событиям в наших странах. В Чехословакии события волнуют мировую общественность, и мне кажется, что они напоминают критическую обстановку накануне венгерских событий в 1956 году. Чехословацкие товарищи заявляют, что им происходящие события в стране и партии лучше видны и известны, чем нам, и что они свои кадры знают лучше, чем мы. Я хочу напомнить, что у нас в Венгрии на первых порах Имре Надь[108] тоже не был контрреволюционером. Партия не может стоять у руководства, если ЦК КПЧ самоустраняется от руководства. К тому же явствует, что нет должной дисциплины среди членов ЦК КПЧ. Мы все хотим, чтобы вы серьезно и глубоко поняли наше беспокойство за состояние в вашей партии и стране». Выступление Я. Кадара несколько снизило и остудило накал, поднятый в речи Гомулки.

В. Ульбрихт свою речь начал так: «Наш рабочий класс, партия обеспокоены происходящими событиями в Чехословакии. ФРГ, используя все средства, ведет ожесточенную атаку против ГДР. Под влиянием демагогически настроенных отдельных интеллигентов, студенчества, вы, товарищ Дубчек, предаете интересы рабочего класса, партии, безрассудно меняете и избиваете лучшие кадры вашей партии и страны. У нас должен быть единый фронт, а вы своими действиями даете возможность империалистам вбивать клин для подрыва социалистического лагеря и его содружества. Надо изолировать, а потом и разгромить враждебные элементы, которые наносят нашему общему народному делу непоправимый вред. Вам надо набраться мужества и сказать, что у вас налицо существует враждебная деятельность отдельных элементов и что всеми средствами в интересах своего народа надо их пресекать». В выступлении Ульбрихта была нота тревоги и беспокойства, что события в Чехословакии могут отрицательно отразиться на состоянии дел в ГДР.

Часть участников попыталась смягчить формулировку: предлагалось даже не принимать никакого решения, а дать в печати только сообщение о Дрезденском совещании без какой-либо расшифровки и трактовки.

Против смягчения формулировки резко выступили Гомулка и Ульбрихт. Венгры и болгары занимали нечеткую позицию, чехословаки всячески добивались смягчения оценок и формулировок о событиях в их стране. Получилась какая-то недоговоренность между Брежневым, Ульбрихтом и Гомулкой, даже появилась определенная натянутость. К чехословакам мало прислушивались, их только «обвиняли и требовали», а чего — сами толком не знали. Руководствовались только страхом, что, возможно, «чехословацкие идеи» могут переброситься на восточные страны социалистического содружества, а тогда социалистический блок потеряет свою силу. (Как ни прискорбно, но это случилось уже в наше «перестроечное» время, почти через восемнадцать лет. И к чему это приведет, трудно предсказать и представить. И кто в этом резком переломе виновен?)

Как был упущен момент и кто в этом виновен? Во время Дрезденского совещания была кульминационная точка для принятия всех необходимых мер для пресечения разгула анархии и социальной демагогии в Чехословакии. В то время, пожалуй, только так можно было оценивать происходящие политические события в этой стране. В Дрездене с очевидной ясностью стало видно, что Л. Брежневым был допущен грубый политический и тактический просчет с январским Пленумом ЦК КПЧ, на котором А. Новотный с нашего согласия был устранен от должности первого секретаря ЦК КПЧ, а позже был устранен и Ю. Ленарт, председатель Совета министров страны. При этих руководителях можно было найти в партии и стране здоровые силы для того, чтобы укротить анархию, социальную демагогию и локализовать враждебные силы. Дубчека нельзя было принимать как серьезного политика. При крайней необходимости при А. Новотном по просьбе руководства страны можно было бы спокойно ввести только советские войска, это не вызвало бы больших трений политического резонанса.