Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС - Петр Шелест

14 февраля. Во всех центральных и республиканских газетах помещен Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении мне звания Героя Социалистического Труда. Поздравления от ЦК КПСС, Совета министров и Верховного Совета СССР. Партия, страна высоко оценили мой скромный труд, я глубоко тронут этой высокой оценкой и очень благодарен ЦК КПСС, Президиуму Верховного Совета СССР, всем товарищам и организациям, которые меня поздравили. Вечером все члены и кандидаты политбюро и секретари ЦК КПУ с семьями собрались у меня, поздравили с днем рождения и присвоением мне высокого звания Героя Социалистического Труда. На этом торжественном вечере были моя старшая сестра Мария и младший брат Митя. Много было сказано хороших, теплых слов в мой адрес, как обычно делается в этих случаях, но все это быстро проходящее, для реализации всех моих замыслов, направленных на повышение материального состояния трудового человека, нужно здоровье, энергия, работоспособность.

19 февраля вечером поездом выехал в Москву. В здании Верховного Совета 20 февраля Н. В. Подгорный вручил мне орден Ленина и Золотую Звезду Героя Социалистического Труда и тепло поздравил с высокой наградой. В этот же день был на приеме у Л. И. Брежнева, обстоятельно беседовали с ним и пытались как-то разобраться в очень сложной политической обстановке в Чехословакии. На январском Пленуме ЦК КПЧ A. Новотный был освобожден от обязанностей первого секретаря ЦК. Он остался пока президентом страны. Первым секретарем ЦК КПЧ был избран А. Дубчек, его толком никто из руководства ЦК КПСС не знает. По этому вопросу у нас возникает определенная озабоченность, даже тревога.

21–25 февраля. Наша делегация, возглавляемая Л. Брежневым, 21 февраля вылетела в Прагу. В составе делегации были К. Катушев — первый секретарь Горьковского обкома партии, B. Куличенко — первый секретарь Сталинградского обкома партии. В Праге ощущается какой-то политический парадокс: 20-летие образования Чехословацкой республики и победы над реакцией. И в то же время явно чувствуется, что нарастает реакция правооппортунистических элементов. Контрреволюция набирает силу в Чехословакии. Мероприятия по празднованию 20-летия чехословацкой революции, как ее именуют сами чехословацкие руководители, внешне проходили спокойно, даже чинно. А. Дубчек на торжественном заседании сделал довольно оптимистический, даже напыщенный доклад. Был парад войск и смотр рабочей милиции, на котором А. Дубчек произнес довольно хвастливую, необоснованно упрощенную речь: «Смотрите, какая мощная сила, если надо, мы выведем эти отряды на улицы Праги и подавим любую контрреволюцию». Наивность А. Дубчека была в том, что он не разбирался и не понимал всей политической сложности и обстановки. Никто пока что открыто против существования законов и порядков не выступал. Но тайно действовала «ползучая контрреволюция». Действовали скрытные силы, завладевшие всеми средствами массовой информации, всякого рода клубы и общества. Проходит большая атака на КПЧ, органы безопасности, экономическую политику страны. Весь «ход действий», чувствовалось, направляли опытная рука ЦРУ и разведорганы ФРГ. К сожалению, наша разведка была слабо внедрена. Средства массовой информации, правооппортунистические элементы восхваляли А. Дубчека как «великого реформатора» и поборника за демократию и в то же время использовали его как слепое орудие в борьбе против КПЧ и порядка в стране. Всячески вносилась политическая и экономическая дестабилизация, принимаемые законы не выполнялись, больше того, открыто игнорировались.

Он же, Дубчек, поверив в свою «особую миссию», начал чувствовать себя «вождем» новой демократии. Но получилось так: что вчера было силой демократии в КПЧ, сегодня стало слабостью прогрессивных сил КПЧ, и настоящая демократия стала перед серьезным испытанием. В то время, когда А. Дубчек был первым секретарем Словацкой коммунистической партии, именно она сыграла решающую роль в отстранении А. Новотного от руководства партией Чехословакии. Став первым секретарем КПЧ А. Дубчек почувствовал себя первым действующим лицом, но это был только мираж.

В КПЧ наметился раскол. Правые элементы восхваляли Дубчека. Ему эта роль очень импонировала. Пошла атака на КПЧ, чехословацкое правительство, его политику, на органы государственной безопасности, органы МВД, прокуратуру, армию. Всему этому активно способствовали все средства массовой информации, что и привело к полной дестабилизации состояния Чехословакии, породило до некоторой степени национальную рознь, прежде всего между чехами и словаками, когда последние в адрес чехов говорили оскорбительные слова.

Пусть простит меня читатель моих дневниковых записей, если сегодня, спустя двадцать лет, я возвращусь к нашим сегодняшним дням и в свою родную страну. Советский Союз. Состояние моей страны во многом схоже с Чехословакией того времени. Экономика, социальные вопросы, экология страны находятся в плачевном положении. Материальное состояние трудового народа в тяжелом положении. Под девизом гласности, демократии всех средств массовой информации идет оголтелая атака на партию, ее идеологию, политическую систему. На этой волне идет разгул анархии, неповиновение законам, упадок всякой дисциплины и порядка, ответственности за порученное дело. Начатая перестройка (а все это я бы назвал реформой) основательно буксует, и неизвестно, когда и как мы выедем из этой «глубокой колеи». Идет открытая атака на органы государственной безопасности, МВД, армию, прокуратуру, правоохранительные органы. Народ от всего этого устал — он ждет от верховной власти порядка и спокойствия. Межнациональная рознь разъедает страну. Мне, прожившему много лет (я только в партии 62 года, всю жизнь трудился не покладая рук), страшно смотреть, куда мы идем и что мы оставим своим внукам, правнукам, всему будущему поколению. Настал роковой час. Всем нам нужно опомниться, взяться за разум и конкретные дела, покончив с пустословием. Нас спасать некому будет — мы стоим над пропастью.

После этих тяжелых раздумий возвращаюсь в Чехословакию, в февраль месяц 1968 года. Будучи в Праге, Л. Брежнев пытался выяснить истинную обстановку и обстоятельства в партии и стране. Но безапелляционные заверения А. Дубчека, что в КПЧ и стране все идет хорошо и им положение полностью контролируется, как-то успокоили его. Дубчек вел себя слишком восторженно и даже заносчиво. Мне было больно и обидно смотреть на Л. Брежнева. Он, не добившись никакой ясности и определенности от «руководства» КПЧ, как-то обмяк, растерялся перед наглым поведением Дубчека.

Он, Дубчек, совершенно не выслушивал Брежнева, да видно было, что и не хотел выслушивать. Высказывал совершенно противоречивые мнения и толкования того, что происходило в КПЧ и стране.

При такой ситуации и обстановке Брежневу ничего не осталось делать, как улететь в Москву, не дождавшись конца празднования. Свой отъезд Брежнев мотивировал необходимостью быть на праздновании Дня Советской армии 23 февраля. Вечером 22 февраля Л. Брежнев улетел в Москву, оставив меня вместо себя как руководителя делегации.

В эти дни у меня было много встреч и обстоятельных бесед с некоторыми руководителями партии и правительства Чехословакии, в частности с Кольдером, Якишем, Биляком, Ленартом и другими чехословацкими товарищами. Была обстоятельная беседа с нашим послом С. Червоненко. Все они проявляли большую тревогу по поводу стабилизации в партии и стране, разгула анархии, неуправляемости страной.

А. Дубчек уже идет на поводу правых элементов, чем явно способствует политической и экономической дестабилизации страны.

25 февраля. После всех торжественных процедур и приемов вечером вся наша делегация вылетела на родину с тяжелым осадком. По договоренности с Брежневым я должен был лететь в Киев, собраться с мыслями и по приезде в Москву доложить все подробно о моих встречах, переговорах и впечатлениях.

Но Киев по погодным условиям наш самолет не принял, и я со всей делегацией полетел в Москву. Поздно, в тот же вечер, была встреча и беседа с Л. Брежневым, которого я подробно проинформировал о моих встречах, переговорах и моем личном впечатлении. Как я тогда заметил, все это произвело на Брежнева тяжелое, даже, можно сказать, шоковое впечатление.

Март. Принял Д. Павлычко, с ним был очень обстоятельный и серьезный разговор. Я ему откровенно сказал и даже пожурил за то, что он свой талант направляет и тратит далеко не по назначению и что он может пожалеть об этом, но, может быть, это будет поздно. Он со всеми моими доводами и высказываниями согласился. Из разговора с Д. Павлычко выяснилось, что мне надо встретиться и провести серьезную беседу с Секретариатом Союза писателей Украины. Для этого важного дела обязательно выкрою из моего сжатого режима время.