По льду (СИ) - Анна Кострова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Николай шмыгнул носом и натянуто улыбнулся, прижавшись корпусом к двери. Он вжался в нее так, будто бы желал исчезнуть из кабинета. Но ноги приковало к полу, и он не мог пошевелиться. Слова отца пронзили его, словно копье, острый наконечник которого застрял где-то в левой части грудной клетки.
— Ты винишь меня в смерти матери, да? — слезы обиды, застоявшиеся в глазницах, душили Николая, голос треснул. — Если бы мама не пригрозила забрать меня, ты бы не вышел из себя и не вытолкнул ее из окна, да?
Александр Юрьевич наконец дошел до сына и сказал то, что окончательно разбило Колю вдребезги.
— Ты мой триггер, сын.
— Тогда почему все еще держишь меня возле себя? — кусая губы в кровь, спросил Николай.
— Я не могу тебя отпустить, — Александр Юрьевич пожал плечами. — У могилы Веты я дал обещание заботиться о тебе во что бы то ни стало.
— Я не нуждаюсь в твоей заботе, — он с силой оттолкнул отца и рванул прочь из кабинета.
Николай задыхался. Задыхался так сильно, как никогда ранее. Ты мой триггер, сын. Он бежал по коридорам с глухо бьющимся сердцем. Под ребрами кололо, но остановиться он не мог. Ноги на скорости несли его на улицу, чтобы легкие смогли вдохнуть хотя бы крошечный глоток воздуха.
Коля стоял в вечерней мгле, а над ним взрывалось иссиня-черное небо ноября. С каждой секундой осенний дождь усиливался и мощнее бил по разгоряченному лицу. Поднявший с травы опавшую листву ветер трепал светлые, не уложенные муссом волосы. Ему бы спрятаться под козырек, чтобы дождь перестал омывать его лицо и тело. Но Николай, наоборот, сделал пару шагов вперед, подставив себя ливню. Плевать, что джемпер и джинсы уже прилипли к телу. Он хотел, чтобы холодные крупные капли потушили разразившийся внутри пожар, чтобы завтра он смог возродиться из пепла.
Глава 19
Ледяные капли продолжали барабанить по крыше и окнам, словно ливневым потоком пытались смыть гнусность таунхауса. Волосы Николая уже были порядком влажными и не поддавались ветровому потоку. Он все больше и больше подставлял побледневшее лицо дождю, будто бы желал, чтобы вместе с нервной лихорадкой смыло и его воспоминания. Но осенний ливень и громовые раскаты не обладали такой магией, и Коля лишь сжимал челюсть до зубовного скрежета, прокручивая в голове слова отца. Память будто бы обжигал горячий воск.
Он буквально не видел ничего перед собой, потому что пелена застилала его глаза. Ему так хотелось скрыться в вечерней мгле, чтобы никто и никогда не смог его обнаружить. Просто раствориться, как сыпучий сахар растворяется в горячей воде. Злоба на отца щипала щеки, словно зимний мороз, по рукам пробежала легкая дрожь. Его джемпер промок до нитки, как и он сам, и осенняя прохлада пробиралась под одежду. Но Коля не мог пошевелиться, словно ноги провалились в зыбучие пески, и ему уже не выбраться самому.
Николай вышел из транса только тогда, когда капли перестали нещадно избивать его, а нежная рука обвила его со спины. Подняв голову вверх, он увидел черный зонт, возвысившийся над ним. Опустил веки, и взор остановился на женской руке с аккуратным маникюром. Секунду позже он ощутил, как Аня прижалась к нему всем телом вопреки тому, что его одежду нужно было отжимать. Тело пробило приятное тепло.
— Может, пойдем домой? — предложила Аня, натянув рукав вязаного свитера на запястье. — Кажется, гроза усиливается.
— Боишься раскатов грома? — бестелесно спросил Николай.
— Не то, чтобы боюсь. Но фанатом точно не являюсь, — попыталась разрядить обстановку Аня. — А если серьезно, то я не хочу, чтобы ты заболел. Если выжать твою одежду, то можно обеспечить водой небольшой регион Африки.
Она уткнулась лбом к его спине, вдыхая аромат мяты и кедра, смешанный с уличной сыростью, и ожидала его действий. Она не знала, о чем Николай разговаривал с отцом, но по его растерянности и унылому выражению лица сознавала, что сегодня Александр Юрьевич в очередной раз вонзил ему в сердце стальной кинжал. В ее отношениях с отцом тоже было не все так гладко. Ее предавали всего один раз, а Николая — каждый момент его жизни.
— Пойдем, — спустя долгое молчание вымолвил Коля. — Иначе будем болеть на пару.
Когда они вернулись в дом, Николай автоматически провел пальцами по выключателю, и в его комнате зажегся свет. Он жестом указал Ане присесть на кровать, а сам, выудив из шкафа сухие чистые вещи, скрылся в ванной. Под тяжестью промокших вещей Николай ощущал себя еще более паршиво, чем в кабинете отца, и поспешил от них избавиться. Если бы он мог с такой легкостью избавиться от груза на душе, было бы неплохо. Однако этот камень продолжал быть удавкой на его шее, даже когда он вернулся в комнату и присел возле Ани.
Какое-то время в комнате царила абсолютная тишина. Оба смотрели на то, как алые раскаты грома украшали иссиня-черное небо. Николай тянул время, чтобы как можно дольше не затрагивать случившееся, а Аня покорно и терпеливо ждала, когда он раскроется. В один из моментов, когда их запястья соприкоснулись и взгляды встретились, Николай сказал:
— Нам нужно отсюда уехать.
Аня оторопела и от обрушившейся на нее неясности покачала головой.
— Почему? — спросила она.
— Не могу находиться под этой крышей с человеком, который ненавидит меня.
И в эти мгновения Аня узнала о том, что же все-таки случилось в кабинете Александра Юрьевича, и еще сильнее стала испытывать к нему ненависть и презрение. Его слова отозвались болью в ее груди, и она поджала губы, искренне сожаления о произошедшем. В ее бирюзовых глазах лился свет, которым она жаждала одарить Николая, потому, сжав его ладонь, произнесла:
— Если это поможет тебе обрести душевный покой, то я поддержу тебя. Но куда мы пойдем?
Николай заключил Аню в объятья и поцеловал ее в висок. Желание уехать из таунхауса было импульсивным решением, которое нужно было хорошо обдумать. Прежде всего, он хотел, чтобы это место оказалось безопасным для обоих: с закрытой территорией, системой видеонаблюдения и охраной. Удаленность от дома тоже стала главным атрибутом при выборе.
