Осужден пожизненно - Маркус Кларк

– Бог мой, это поистине ужасно, – воскликнул Микин, единственным грехом которого, по существу, была самоуверенность. – Поистине ужасно!

– Но, к несчастью, это так, – изрек Паунс. – Эта маслины? Благодарю вас.

– Ей-богу, – не выдержал прямой и праведный Мак-Наб, – по-моему, как там ее?. пенинтенциарная система совсем не годится для перевоспитания людей!

– Мистер Мак-Наб, – оборвал его Викерс, не менее прямой и правдивый, однако связанный по рукам и ногам жесткими правилами службы. – Прошу вас передать мне портвейн.

И таким образом опасный диспут о тюремной дисциплине был благоразумно прерван в самом начале. Однако Сильвия, движимая то ли любопытством, то ли желанием утешить пастора, взяла «Признание Джона Рекса», оставленное возле его бокала с вином, и унесла с собой, чтобы прочесть.

– Ничего, ничего, мистер Микин, – сказал Викерс, когда дверь за дамами затворилась. – Налейте себе еще, пожалуйста. Я очень сожалею, что это письмо оказалось таким странным, но уверяю вас, вы можете положиться на Фрера. Он знает каторжников лучше, чем кто-либо на острове.

– Я вижу, капитан Фрер, что вы посвятили много времени изучению преступного мира, – сказал Микин.

– Именно так, дорогой сэр, я знаю все уловки и ухищрения. Я вам скажу свое правило. Его придумал какой-то француз, но это не важно: «Разделяй и властвуй». То есть заставь всех этих собак следить друг за другом!

– О! – воскликнул Микин.

– Это единственный путь. Да, мой дорогой сэр, если бы арестанты были все заодно, как мы с вами, то нам не удалось бы удержать в руках этот остров даже с неделю. У них никто никому не доверяет, даже своему ближайшему соседу, потому-то их заговоры и мятежи терпят крах.

– О да, конечно! – сказал бедный Микин.

– А как же иначе? Скажу вам больше, сэр. Будь моя воля, я бы поставил дело так: как только арестант скажет слово соседу справа, сосед слева тут же доносит мне на него. Я бы награждал доносчиков и сделал бы этих негодяев своими собственными тюремщиками. Ха-ха!

– Но, капитан Фрер, такой способ, хотя и полезный в известном смысле, мог бы принести много вреда. Он поощрял бы худшие свойства человеческой натуры, и без того порочной, и мы погрязли бы во лжи и тиранстве. В этом я убежден. – Вот подождите немного! – воскликнул Фрер. – Возможно, на днях у меня будет случай испробовать этот способ. Ух, эти каторжники! Клянусь вам, сэр» так только и можно обращаться с ними: давать им табачок, когда они ведут себя хорошо, и сечь их, когда не подчиняются!

– Это ужасно! – сказал священник и содрогнулся. – Вы говорите о них так, как будто они дикие звери.

– А они звери и есть, – спокойно сказал Морис Фрер.

Глава 39

СКИТАНИЯ МЯТЕЖНИКОВ С «МОРСКОГО ЯСТРЕБА»

На краю большого пышного сада у низкой ограды, тянувшейся вдоль дороги» стояла старая скамья. Ветви давно посаженных здесь английских деревьев нависли над оградой, и сквозь их шумящую листву поблескивала серебром струившаяся поблизости река. Сидя лицом к ней и спиной к дому, Сильвия развернула рукопись, взятую у Микина, и принялась читать. Рукопись была написана твердым, размашистым почерком и озаглавлена так:

ПОВЕСТЬ

О страданиях и злоключениях некоторых из десяти осужденных, захвативших бриг «Морской ястреб» в Макуори-Харбор на Земле Ван-Димена, рассказанная одним из осужденных за вышеназванное преступление в тюрьме Хобарт-Тауна.

Прочитав это высокопарное заглавие, Сильвия на минуту задумалась. Перед ней была история бунта, самого большого события ее детства, и ей казалось, что, если эта история изложена правдиво, она сможет понять нечто странное и страшное, что уже много лет омрачало ее память. Желая и боясь продолжить чтение, она держала в руке полураскрытую тетрадь, как в детстве ручку от двери темной комнаты, куда ей хотелось и страшно было войти. Но она тут же преодолела свою робость.

«Когда был получен приказ из Главного управления о ликвидации каторжной колонии в Макуори-Харбор, комендант (майор Викерс) и большинство арестантов отбыли, оставив позади бриг, построенный в Макуори-Харбор, который должен был отплыть вслед за ними под командованием капитана Мориса Фрера. На борту брига находился мистер Бейтс, лоцман колонии, а также четверо солдат и десять арестантов, составлявших команду брига. На борту были также жена и дочь коменданта».

«Как странно читать это», – подумала девушка.

«12 января 1834 года мы отплыли и к вечеру благополучно бросили якорь у Чертовых Ворот. Но в это время задул северо-западный бриз, у Рифа поднялось сильное волнение, и мистер Бейтс отвел корабль назад, в бухту Веллингтона. Там мы оставались весь следующий день, и после полудня капитан Фрер, взяв двух солдат и вельбот, отправился на рыбную ловлю. На бриге оставались только мистер Бейтс и двое солдат, и Уильям Чешир предложил захватить корабль. Сначала я был против, так как не хотел рисковать жизнью. Но Чешир и другие, зная, что я знаком с навигацией (в свои прежние счастливые дни я часто бывал в плаваниях), угрозами заставили меня присоединиться к ним. Мы собрались на баке, затянули песню, и один из солдат, подошедший послушать, был нами схвачен. После этого Лайон и Райли обезвредили часового. Вынужденный таким образом участвовать в заговоре, которому я поначалу не слишком сочувствовал, я вдруг ощутил, как сердце мое забилось при мысли о свободе. Теперь я готов был пожертвовать чем угодно ради того, чтобы ее получить. Обезумевший от отчаянных надежд и вдохновленный ими, я с этой минуты принял на себя командование над моими злополучными товарищами, и мне думается, что хотя я и виновен в глазах закона, но заслуга моя в том, что я удержал их от насилия, к которому их, к несчастью, приучило невежество».

– Бедный юноша! – прошептала Сильвия, обманутая сладкоречивым стилем Рекса. – По-моему, он не так уж виноват.

«Бейтс был внизу, в каюте, и когда Чешир предложил ему сдаться, он начал храбро защищаться. Баркер выстрелил в него через световой люк, но я, испугавшись за жизнь жены и дочери коменданта, толкнул его мушкет, и пуля попала в карниз кормовых иллюминаторов. В то же время солдаты, которых мы оставили связанными на баке, взломали крышку люка и вышли на палубу. Чешир выстрелил в одного из них, а второго ударил прикладом. Раненый зашатался, а так как бриг в это время качнуло на волнах подступающего прилива, солдат потерял равновесие и упал за борт. Это, благодарение богу, была единственная жертва мятежа.

Бейтс, увидев, что мы завладели палубой, сдался, получив от нас обещание, что семья коменданта будет высажена на берег невредимой. Я приказал ему собрать все, что может понадобиться, и приготовился спустить на воду шлюпку. Когда она соскользнула со шлюпбалки, у борта появился капитан Фрер на своем вельботе и сделал смелую попытку пришвартоваться к кораблю, но вельбот пронесло мимо. Теперь я уже был полон решимости отвоевать свободу, и другие тоже хотели довести дело до конца. Я окликнул вельбот и пригрозил, что буду стрелять, если его команда не сдастся. Капитан Фрер отказался и снова хотел пришвартоваться и пытался взять нас на абордаж, но оба солдата на вельботе присоединились к нам и помешали ему выполнить свое намерение. Спустив арестованных нами людей в шлюпку, мы посадили туда же и капитана Фрера, а сами сели в вельбот и приказали Фреру и Бейтсу грести к берегу. После мы, взяв шлюпку на буксир, вернулись на бриг и всю ночь несли бдительную вахту, боясь, что они попытаются захватить корабль. На рассвете все собрались на палубе и держали совет, как разделить провиант. Чешир был за то, чтобы оставить пленников умирать голодной смертью, но Лесли, Ширс и я потребовали разделить запасы провизии поровну. После долгих и яростных споров гуманность одержала верх» и провиант был погружен на вельбот и доставлен на берег. Получив груз, Бейтс сказал: «Ребята, я не ожидал от вас такого доброго отношения – вы ведь отдали нам половину очень скудного запаса провизии, бывшего на борту. Когда у думаю о вашем предприятии, мне оно кажется очень рискованным: плыть на корабле, имеющем течь, да еще без единого опытного моряка, более чем опасно. Надеюсь, что бог сжалится над вами и убережет вас от гибели, когда вы встретитесь со множеством опасностей в бурном океане!» Миссис Викерс также сказала, что я был добр к ней. Она еще добавила, что желает мне всего хорошего и что когда она вернется в Хобарт-Таун, она будет просить о моем помиловании. Прощаясь, они махали нам платками и желали нам доброго пути за гуманное отношение к ним.