"ВСПОРОТЫЙ ЖИВОТ КУБАНСКОЙ КРЕОЛКИ." - Владимир Чекмарев

Четырнадцатое письмо адмирала Серверы. Апрель 1898 года.

"Я очень сожалею, что мне приходится отправляться в море, не сговорившись заранее относительно какого-нибудь плана, хотя бы в общих чертах; об этом я несколько раз хлопотал, прося разрешения съездить в Мадрид. Из массы телеграмм, полученных мною, я усматриваю, что правительство отстаивает мысль об отправке на Кубу небольшой флотилии миноносцев. Это мне представляется слишком рискованным предприятием, могущим стоить нам очень дорого, ибо гибель нашей флотилии и поражение нашей эскадры в Карибском море повлечет за собой большую опасность для Канарских островов, а, может быть, кончится и бомбардированном наших приморских городов. Я уже и не упоминаю об участи Кубы, потому что я это предвидел уже давно. Поражение наше на море может окончиться немедленною потерею Кубы, тогда как если остров будет предоставлен своей собственной защите при имеемых у него средствах, то он может причинить американцам немало хлопот и затруднений. Мы не должны обманывать себя относительно силы нашего флота. Нам не следует предаваться иллюзиям".

17 апреля 1898 года.

Корабль Соединенных Штатов (USS) "Орегон".

Дневник кочегара 2-й смены 1-го котельного отделения

Джорджа У. Робинсона

Мы были готовы продолжить плавание уже в 3 часа ночи, но якорь подняли, только в 8 утра. Пять часов были использованы для проверки корабля, подготовки орудий, проверки компаса и других механизмов. Причина задержки - опасения нашего командира подвергнуться ночной минной атаке испанцев. Еще в Кальяо нас предупредили, что испанский миноносец "Темерарио" (Temerario) попытается перехватить нас и атаковать в узком проливе, где мы не сможем уклониться от его торпед. Я видел этот миноносец в 1892 году в Монтевидео, на военно-морской выставке, и он не произвел на меня опасного впечатления - обычный миноносец "девятнадцатиузлового типа". Командир провел наш "Орегон" через проливы днем, со скоростью 15,3 узла, это был очень рискованный шаг из-за малых, практически предельных глубин. Причина риска заключалась в том, что командиру требовались свежие новости от нашей канонерки "Мариетта", которая должна была ждать нас здесь, в Вальпараисо.

17 апреля 1898 года. Чили. Пунта Аренан. (Punta Arean (Sand Point))

Корабль Соединенных Штатов (USS) "Орегон".

Дневник кочегара 2-й смены 1-го котельного отделения

Джорджа У. Робинсона

Мы пришли в Пунта Ареан в 20.30, пройдя 153 мили за 10 часов. Корабль в готовности к бою, якорь не брошен, орудия заряжены, на верхней палубе морская пехота с оружием. На берег отправлена лодка за последними новостями. Перемещения всех паровых кораблей по бухте внимательно отслеживаются во избежание внезапной атаки. Даже аргентинской канонерке, пришедшей через час после нас, было приказано держаться подальше от нас. Тем более, что она вела себя подозрительно - слишком долго реагировала на наши вопросы - пришлось направлять на нее прожекторы, чтобы прочесть ее название и разглядеть флаг. Она называлась "Олд Глори", и бросила в итоге якорь, на расстоянии трех миль от нас. Около 22-00 наш паровой катер вернулся. Достоверно известно, что до 10 апреля война не была объявлена - последний почтовый пароход, прибывший сюда из Монтевидео, вышел 10 апреля. Кабельного сообщения с Монтевидео здесь нет. В 23-30 прибыла "Мариетта". Она, оказывается, ждала нас в другом проливе, с более подходящими для нашего "Орегона" глубинами. Они увидели верхушки наших мачт, но не смогли нас в итоге догнать.

Письмо помощника механика Корабля Соединенных Штатов (USS) "Орегон" Джозефа Мэйсона Ривза (Joseph Mason Reeves)

Сэнди Пойнт (Sandy Point), Пимта Аренас (Pimta Arenas), Чили. 18 апреля 1898 года.

"Дорогая мама!

Это наша стоянка на половине пути из Кальяо в Рио-де-Жанейро. Это самый южный город в мире, примерно на половине пути через Магелланов пролив. Принадлежит Чили. Больше, чем я не могу сказать вам много. Я не был на берегу с тех пор, как мы покинули Сан-Франциско. Прошлой ночью я нес вахту не в свою очередь, до 5:30 утра. Я занимался сломанным насосом и его клапанами в механической мастерской и сумел исправить поломку. Канлодка "Мариетта", задача которой заключалась в том, чтобы идти впереди нас, пришла прошлой ночью, после того, как мы бросили якорь. Ночь перед последним переходом, мы стояли у Тамар-айленда (Tamar Island) внутри бухты в 165 милях отсюда. Мы прошли сегодня 155 миль за 10 часов со скоростью 15,5 узлов. Никакой другой боевой корабль нашего ВМФ не может это сделать. Капитан отдал приказ идти с форсированным дутьем котлов, хотя наш механик поначалу возражал, ссылаясь на свой опыт, но командир отдал приказ и мы пошли с форсированным дутьем котлов. Я стоял на вахте с 8 утра до 12 и осуществлял и контролировал выполнение этого приказа. Командир потом похвалил главного механика и меня за отлично проделанную работу.

Курсанта Дженсона (Jenson), я попросил удвоить вахты наших кочегаров, и мы, несмотря на плохой уголь, смогли развить большую мощность нашими машинами. Похоже, что главный механик не ожидал того, что командир проигнорирует его рекомендации. По крайней мере, он был очень удивлен, спустившись в машинное отделение и узнав о том, что мы идем с форсированным дутьем котлов. Он смирился с этим, но попенял мне на слишком горячие подшипники. Мы прошли без остановок пролив Стрэйтс, в полной готовности к бою, с заряженными орудиями, в ожидании атаки испанского миноносца. Стоим в порту. И в порту нет ничего, кроме работы! Машины работают, мы держим ход, и готовимся к переходу в 5000 миль, у нас есть два дня на погрузку угля и ремонт из 20 или 30, которые остались до начала войны.

Почту пока еще не отправляли, и я заканчиваю это письмо, когда уже должен спать.

Доброй ночи и любви всем!"

Глава. "Хелена" прекрасная.

Хотя командиром канлодки N 9 "Хелена" * числился коммодор Вильям Свинберн, главным на ней был лейтенант Чарли Вриланд. Лейтенант даже не значился в списках экипажа, но он был, и именно он осуществлял руководство всей операцией. Операцией, но не процессом кораблевождения. А с кораблевождением были серьезные проблемы. И коммодор Свинберн, стоя на мостике, развлекался тем, что посылал к известной матери всех членов Сената и Конгресса САСШ в алфавитном порядке согласно списка. Ему вторил старший офицер - лейтенант голубоглазый Чарли Лайд из Миннесоты, не забывая при этом, "засовывать" всем упомянутым некоторое количество якорей в известное место.

По большей части экипаж канонерки был уже сплаванным, но примерно половина сейчас была небоеспособна из-за морской болезни. Причина простая - бортовая качка. В спокойную погоду "Хелена" вела себя вполне прилично, как полагается "благовоспитанной даме из высшего света", но вот стоит появиться волне побольше или задуть ветру посильнее, как канонерка, тут же превращалась в вертлявую портовую шлюху. А все из-за того, что где-то в Нью-Йорке, умные речные адмиралы, видящие море только из окна небоскреба, решили, что море от реки ничем не отличается. Похоже, что печальный опыт "Монитора" их ничему не научил. Ах да! Борт высокий! Конечно, волну брать легче, и корпус почти не заливает, но… Этот же высокий борт дает и большую парусность, а в сочетании с малой осадкой всего в девять футов - "Хелена" мотается то вправо, то влево с креном до шестидесяти градусов. И каждый такой бесчисленный раз, возникает стойкое и очень неприятное ощущение, что она уже никогда не выпрямиться.

Но приказ есть приказ - и "Хелена", крещенная очаровательной Агнессой, упрямо ползет вперед, взгромождаясь на очередной вал, который кидает ей на встречу насмешливая Атлантика. С ужасом смотрят кочегары на водомерные стекла, на то, что творится в топках котлов, ежесекундно ожидая, что все разлетится к пресвятой матери и они обратятся в пыль и прах. Но "Хелена" движется вперед, и коммодор Вильям надеется, что эта непогода когда-то закончится. Надеется, ибо надеется вернуться домой. Точнее не домой, а в город, в честь которого назван его корабль. Увы, не к Агнессе - у той уже есть жених, а к Рыжей Китти, танцовщице из варьете "Колизеум". Процедура крещения "Хелены" отличалась от процедуры крещения других кораблей флота САСШ. Отличалась благодаря мадам Джози **, которая почиталась всеми, как одна из основательниц столицы штата Монтана. Именно она предложила офицерам и матросам "Хелены" посетить город, в честь которого назван корабль. И не просто предложила, а раздала пригласительные на посещение салуна "Красный фонарь" и театра "Колизей". Билеты давали право на место за столиком и небольшой набор выпивки.

Вильям понимал, что мадам Джози лукавит. Даже беззастенчиво лукавит! После пары-тройки порций виски и созерцания женских ножек, клиент вытряхнет всю свою наличность добровольно, за продолжение праздника. Но насколько оригинально! И вполне респектабельно. Конечно же, до элитных салонов Нью-Йорка, салоны провинциальной Хелены явно не дотягивали, но… не дотягивали на словах, ибо у Вильяма, как командира канонерки, денег на посещение элитных салонов никогда не было, и он знал о них только понаслышке. А здесь - мило, и по-доброму уютно. И он, Вильям спекся на одной красотке. Она очень забавно и трогательно путалась, то называя себя еврейкой, то называя себя ирландкой, очевидно из желания угодить ему, Вильяму. Ему если честно, было тогда уже все равно, хотя он заметил в спальне, что рыже-огненные волосы Китти, были натуральными. Как память о Китти - дешевенький серебряный медальон в виде сердечка с ее фотографией.