Милорд (СИ) - Баюн София

— Было что-то еще? Кроме… котят?

— Конечно, — она наконец убрала пузырек. Мартин насчитал не меньше пятидесяти капель. — Постоянно, ваша мать не зря ходит сюда в конце каждой четверти. На Оксану жалуются дети. Она постоянно пытается… уязвить исподтишка. Тыкала в соседку по парте швейной иглой, отравила моих рыбок в кабинете биологии…

— Вы уверены, что это она?

— Я ее застала. Говорю же… не очень изобретательна. Я все это уже рассказывала. Вашей матери, и в милиции… вам бы поговорить с нашим психологом, Еленой Васильевной. И социальным педагогом, Верой Дмитриевной… знаете, а я думала у вас вся семья… вот такая, — неожиданно призналась она. — А вы даже на маньяка не похожи, наверное, у вас был хороший папа.

Мартин не без труда удержался от того, чтобы попросить валокордин. Виктор наблюдал неожиданно спокойно — паническая атака отступила так же внезапно, как и началась, и сейчас Мартин чувствовал его прохладную сосредоточенность.

— Папа меня многому научил, — не удержался от колкости Мартин. — У вас есть какие-то… предположения, где она может быть? Может, вы знаете ее друзей?

— У нее не было друзей, — устало ответила она, залпом выпивая чай с каплями. — И вам, и вашей матери, и в милиции я скажу, что думаю — девочка со своей тягой… к уродливому нашла себе неприятностей. Может, познакомилась с этим психопатом, который убивает людей и надевает на них венки. Она потом сказала Вере Дмитриевне, что котята… чтобы понравиться какому-то мальчику. Мне действительно… жаль.

Мартин вышел из школы со звенящей пустотой в мыслях. Хотелось найти в себе силы удивиться или испугаться, но получалось только улыбаясь смотреть на солнце. Он стоял на крыльце и представлял, как свет выжигает глаза, наполняет голову, где больше нет темноты, а потом он падает замертво на чистые подметенные ступени, не переставая улыбаться, как дурак.

— Мартин? — Ника обдала его идиллическую фантазию терпким запахом сигаретного дыма. — Что с тобой?

— У меня самая чудесная семья на свете, — ответил он, все же закрывая глаза. — Некоторые из нас не слишком изобретательны и не слишком умны. Но очень стараются.

Ника молча взяла его за руку и провела ладонью перед лицом, на миг отсекая солнечный свет.

…

Виктор вернул себе сознание почти сразу. Не сказал ни слова, но Мартин чувствовал, что он полностью себя контролирует. Пожав плечами, он пересел в кресло, оставив его вполоборота к проему.

Мари сидела на полу у камина и курила с самым умиротворенным видом. Мартин жестом попросил сигарету, и она, улыбнувшись, прикурила вторую и протянула ему. Дым оказался холодным и безвкусным, как туман. Поморщившись, вернул сигарету Мари.

— Как тебе такие котята? — меланхолично спросил он.

— Не очень, хороший, вот совсем не нравятся, — доверительно сообщила она. — Ну почему у меня есть сигареты, но нет вечного пакетика с травкой? Я больше не хочу с вами общаться без вечного пакетика с травкой.

Мартин усмехнулся и поймал себя на том, что думает о Мари почти с нежностью — это был самый странный друг из всех, кого он мог представить, но сейчас он был рад, что она рядом.

…

Виктор всю дорогу шарил по карманам в поисках плеера, потом вспоминал, что выложил его, когда вернулся Мартин, а потом снова лез в карман.

Ника едва успевала за ним, и когда она начинала отставать, Виктор хватал ее за руку и тащил за собой.

Лучше бы оставил дома — пусть бы Лера ее прирезала, и в городе появился хоть один труп без проклятого венка. Лера и правда умная и злая, не стала бы размениваться на такую пошлость.

Они шли через парк, мимо пустого пруда. Серый гусь с подрезанными крыльями куда-то исчез. Вокруг не было ни души — только небо и рваные пятна теней деревьев на асфальте. Виктор остановился и уставился на заставшие у берега листья, а потом обернулся к Нике. Посмотрел на нее, пытаясь понять, зачем все это время тащил с собой. Разжал пальцы, непонимающе глядя на белеющие на ее запястье следы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Она таскала в школу разлагающихся котят, — сообщил он, прижимая манжеты к лицу. — Моя проклятая психопатка-сестра — такая же сумасшедшая тварь, как мы все.

Он замолчал. Мир задрожал, стал густым и ярким — он застревал в легких и глазах, картинка прилипала к сознанию и не менялась по нескольку секунд.

— Бедные котята, — меланхолично отозвалась Ника. Виктор устало прикрыл глаза, позволив миру потемнеть всего на несколько секунд.

Мартин бросился в сгущающийся туман, не успев подумать, что делает. Разжал руки и отшатнулся, не успев понять, что происходит.

Ника осталась стоять на четвереньках у пруда, только подняла голову над водой. Мартин видел, как с ее лица срываются серые и красные капли.

— Да какого черта?!

— Ничего страшного, нос у меня и так кривой, — просипела она, наконец поднимая лицо. Губы и подбородок были залиты кровью. А потом улыбнувшись, встала, отряхнула юбку и сделала шаг к воде.

— Ты что делаешь?!

Она дошла почти до середины пруда, но вода едва доходила до пояса. Темная, пахнущая железом вода, с дрожащими на потревоженной голубой глади листьями и окурками. Ника, вздохнув, легла на спину и раскинула руки.

— Давно мечтаю утопиться в море, — сообщила она высокому серому небу. — Тонуть и смотреть, как солнце становится все дальше.

— Я помню, — тихо ответил Мартин, зная, что она его не услышит. По ее мокрому лицу расползались алые пятна.

— Я уже тону, — в ее голосе звенело искреннее счастье. — Для меня нет даже венка! И моря нет, и не будет никогда!

Мартин, вздохнув, зашел в воду и поднял Нику на руки, почему-то ожидая, что она будет сопротивляться. Но она положила голову ему на плечо и затихла. Он не стал отпускать ее.

…

Дверь в квартиру была открыта. Лера встретила их на пороге — бледная, со следами туши на щеках и зажатым в зубах косяком.

— Просто охренительно, — констатировала она, окинув их ненавидящим взглядом. — А вы где промокли?

— В пруду купались, — миролюбиво ответил Мартин. — Есть новости?

— Целый, сука, мешок. Смотри, что у меня есть, — она махнула рукой в сторону кухни. Мартин, не разуваясь, зашел туда и замер.

Оксана сидела на полу, прижимая к груди окровавленный венок. Мать сидела за ней, обнимая ее за плечи. Мартин смотрел на ее мокрые волосы, мокрое платье, на дрожащие лепестки цветов, но раз за разом возвращался к тонкому порезу у нее на горле. Кровь застывала на воротнике неопрятными бордовыми пятнами.

Виктор рывком вернул сознание. Сел на пол рядом с сестрой и, улыбнувшись, впервые нежно провел по ее лицу кончиками пальцев.

Действие 18

Последний акт

Когда истощаются                          заблуждения, В глаза нам глядит пустота — Последний наш собеседник. Б. Брехт

Виктору мучительно хотелось выпить, но вместо этого он, рассыпав по столу сахар, раз разом собирал дорожки пластиковой картой. Леру ничего не останавливало, и она пила самбуку прямо из горлышка, иногда подливая в стакан мрачно молчащей Нике, наполнив кухню приторным анисовым запахом. Ника прижимала к лицу пакет замороженной вишни, опуская его только чтобы выпить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Хреново выглядишь, — хихикнула Лера, помахав ладонью у Виктора перед лицом.

Он молчал. Больше не хотелось сопротивляться — зачем топить темноту в черной воде, если ничто все равно не идет по плану? Зачем вообще строить планы?

Перед глазами стоял уродливый, карикатурный образ его жертвы: Оксана, почему-то еще больше похожая на отца в этот момент, прижимает к груди венок, а с подрезанных уголков ее губ на подбородок текут темные струйки.