Созданы для любви - Моника Маккарти

Маккей и на сей раз доказал, что обладал острым умом.

– О чем, черт возьми, ты думал?! А если кто-нибудь из замка увидел бы тебя? Как бы ты тогда объяснялся?

Кеннет подумал, что кто-то из гвардии все же видел его, так что гнев Маккея был вполне оправдан. Но как бы то ни было, он не собирался говорить Маккею о Фелтоне.

– Это единственный способ поддерживать себя в хорошей форме, – ответил Кеннет. – Брюсу будет от меня мало проку, если я не подготовлюсь к войне.

– Ты принесешь намного больше пользы, если сумеешь остаться рядом с Перси, чтобы узнавать все планы Эдуарда. Брюсу не нужно, чтобы ты попал в темницу за участие в незаконных турнирах. Также не нужно беспокоиться об отъездах Клиффорда и разыскивать монахиню.

Проклятие! Если Маккей знал об этом, значит, Ламбертон все передал Брюсу. А впрочем… Возможно, они узнали кое-что и из других источников. Но Кеннета больше беспокоило то, что он не мог признаться во всем Марии. Он искал способ смягчить для нее удар своего обмана, однако эта тайна по-прежнему стояла между ними.

– Оставь его в покое, Святой, – проговорил Ламонт, сидевший в тени дерева.

Сидели они чуть восточнее Холмов Пентленда, в предместье Эдинбурга. В поездке на север Кеннету удалось оторваться от своего отряда под тем предлогом, что ему следовало разведать дорогу, так что времени у него сейчас практически не было.

– Новичок ничего плохого не сделал, – продолжал Ламонт. – К тому же он сообщил нам больше, чем мы ожидали.

Кеннет с удивлением взглянул на Ламонта – за время своего обучения он не помнил, чтобы тот сказал более двух-трех слов. Хантер[16] был полной противоположностью слишком уж разговорчивому Максорли, что весьма метко вопреки своему прозвищу подметил Блант[17]. Впрочем, немногословны были многие в отряде Брюса. Иногда даже казалось, что они считали слова величайшей на свете ценностью и потому старались не тратить их понапрасну. Должно быть, «моду» на это ввел Йон Маклейн, известный не только своими стратегическими решениями, но также и мрачноватой лаконичностью. Он и заговорил, когда замолчал Ламонт.

– Это письмо подтверждает наши предположения. Теперь мы точно знаем, что Эдуард направляет продуктовые обозы в замок Эдинбург и, возможно, в замок Стерлинг. Скорее всего это является частью подготовки короля Эдуарда. Следовательно, мы можем определить маршрут, по которому он поедет, и это поможет нам его выследить. Самое время разработать план, который развяжет вам руки. Мы слышали, что кое-кто из людей Перси задает о вас слишком много вопросов. Надо пресечь это, учитывая, что корабль с Эдуардом может прибыть из Лондона в любой день. Вы можете потребоваться нам в любое время. Брюс с Дугласом собирают нас в лесу для подготовки наступления. Что там еще в этом письме?

Взяв письмо, которое он вез констеблю в Эдинбург, Кеннет прочитал:

– Пользуясь случаем, Перси посылает сообщение о скором обозе. Но стоит ли так спешить?

«Слишком все хорошо, чтобы быть правдой», – подумал Кеннет и тут же снова вспомнил о Марии. Он понимал ее состояние и уже решил, что безопаснее будет отправить ее морем.

– А молодой граф? – спросил Маккей.

– Как только он появится… Думаю, что я смогу его убедить.

Вот этого Кеннет боялся больше всего. Он не знал, как отреагирует юноша на его предложение, и всецело полагался на свой авторитет и на помощь Марии.

С минуту Маккей и Кеннет молча смотрели друг на друга.

– Не стоит рисковать, – сказал наконец Маккей. – Если ты не уверен – то и не пробуй. В ближайших замках расквартировано почти три тысячи английских солдат, так что мы не сможем вытащить тебя из темницы Берика, по крайней мере в скором времени. Ты ведь не хочешь пробыть там долго?

Кеннет еще не забыл, как в первый раз попал в эту темницу.

– А если вдруг что-то пойдет не так? – спросил он.

– Тогда мы позаботимся о ней, – ответил шурин, пристально глядя ему в глаза.

Кеннет кивнул. Странно, но теперь он бывшему врагу доверял то, что не доверил бы никому другому. Он точно знал, что Маккей позаботится о Марии – что бы ни случилось.

Мария потянула за кожаную ручку сундука, но он даже не сдвинулся. Со вздохом она опустилась на него, отбрасывая со лба влажные от пота волосы. Мария думала, что сможет передвинуть сундук одна, но он, казалось, был заполнен камнями.

Горничные, которых она пригласила, чтобы навести порядок в комнате, уже приготовили обед и ушли, так что Мария решила продолжить без них. Все предыдущие дни она только тем и занималась, что искала причины для волнения, а теперь активная деятельность немного отвлекла ее от этого изматывающего занятия.

Кеннет же был весь в заботах, и Мария думала, что Перси специально занимал его всевозможными делами. Она практически не видела мужа с тех пор, как оставила замок Берик. Вот и сейчас прошло уже три дня, как Кеннет уехал в Эдинбург. Мария верила, что он приедет к ней, как только сможет. Так что причин для волнений, в сущности, не было, вот только…

Ее одолевало странное наваждение, казалось, что он временами становился ей чужим, и Марии никак не удавалось отделаться от этого чувства. В последний раз, когда он приезжал в замок, у них были отчаянные, почти безумные ласки, однако она чувствовала, что он словно уносился в мыслях куда-то очень далеко…

Мария хотела завоевать полное доверие мужа. И она прекрасно понимала, что его что-то беспокоило. Почему же он не хотел об этом говорить с ней?

Вздохнув, Мария встала, и с ее многочисленных юбок обрушилась лавина пыли. Утирая руки уже грязным передником, Мария оглядела свою небольшую комнату, отмечая не без внутреннего содрогания залежи пыли и паутину по углам. Но к счастью, дело быстро продвигалось, и Мария видела, как преображалась ее комната.

Однако проблема сундука оставалась, и ей пришлось опять стать около него на колени, чтобы разобрать вещи. Мария откинула тяжелую крышку и невольно закашлялась – такой густой столб пыли поднялся из сундука. А потом она ощутила запах затхлости. Должно быть, этот сундук не открывали уже много лет.

Тут Мария пригляделась и поняла, почему сундук оказался таким тяжелым. В нем были вовсе не камни, а фолианты. Все в кожаных переплетах, они были заботливо завернуты в экзотические ткани, родина которых, как довольно быстро определила Мария, находилась далеко за пределами Англии.

– «Аутремер»[18], – в задумчивости проговорила она. В сундуке также лежали три большие фляги, но они были запечатаны воском, и Мария не стала открывать их.