После пожара - Уилл Хилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моя кожа покрывается мурашками. «Вооружайтесь». Я думаю о винтовке AR‑15, которую выдал мне Эймос. Она лежит на моей прикроватной тумбочке, заряженная и готовая к использованию.
Танк останавливается перед главными воротами, и я вижу, как позади него из-за поворота выезжает вереница машин. Черные микроавтобусы с аббревиатурой «БАТОВ» на бортах, бело-красные кареты скорой помощи, темно-зеленые джипы и с полдюжины черно-белых легковых авто. Одна из легковушек поворачивается боком, я читаю надпись на дверце, и у меня останавливается сердце. «УПРАВЛЕНИЕ ШЕРИФА ОКРУГА ЛЕЙТОН».
Я словно парализована. Не могу дышать. Просто стою и смотрю на надпись, пораженная одной-единственной чудовищной мыслью: это сделала я.
Вокруг меня хаотично носятся люди. Я слышу сбивчивые крики, кажется детские, но, заставив себя обернуться, вижу Люка, вылетающего из Двенадцатого корпуса с автоматом Калашникова, и безумный восторг на его лице выводит меня из оцепенения.
Я бегу к нему и кричу, чтобы он опустил оружие, а тем временем крышка на башенке танка открывается, и оттуда высовывается темная фигура – федерал. Он держит рупор, и я еще далеко от Люка, когда Базу облетает усиленный громкоговорителем голос.
– Члены Святой церкви Легиона Господня, – взывает он к нам. – У нас есть ордер на арест Джона Парсона, а также ордер на обыск данной территории. Оба ордера выданы федеральными властями в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом и подписаны окружным судьей Лейтона Уорреном Хартфордом. Просьба всем выйти на центральную площадку с поднятыми руками.
Я несусь к Люку, а он вдруг резко останавливается на краю двора и вскидывает АК‑47 на плечо. «У него автомат!» – вопит кто-то, и я опять кричу ему опустить оружие, потому что знаю, кто эти люди и зачем они здесь, а я же не этого хотела, о Господи, я же совсем не этого хотела!
Из дула АК‑47 вырываются язычки пламени – Люк жмет на спусковой крючок. Тихое безветренное утро вспарывают оглушительные выстрелы, металлическая барабанная дробь. Из-за главных ворот раздается короткая автоматная очередь; взметая пыль, пули бьют в землю рядом с Люком. Но его там уже нет, он мчится к часовне и скрывается за углом. Двор наполняют испуганные крики и вопли ярости, и, пока я смотрю на изрытый пулями клочок земли, где стоял Люк, гром стрельбы накрывает меня со всех сторон, как будто весь мир наполнился летающим свинцом.
Я бросаюсь на землю и обхватываю голову руками. Слышу, как вокруг меня пули вгрызаются в асфальт, и вдалеке – чуть ли не в другом округе, если не штате – усиленный рупором голос федерала раз за разом повторяет: «Прекратить огонь!», однако оглушительный грохот не только не прекращается, но даже не ослабевает.
Я кое-как поднимаюсь и в панике обвожу взглядом широкое пространство Базы. Часть Братьев и Сестер укрылись за постройками, деревьями и сельскохозяйственной техникой. Один-два человека застыли на месте – глаза зажмурены, на лицах выражение ужаса, – но большинство выпускают автоматные очереди по главным воротам. Поверх стрельбы слышны крики, и я не могу отличить крики боли от воплей буйного ликования, ведь Последняя битва в конце концов началась.
Пригибаясь как можно ниже, я уношу ноги со двора. Добравшись до Восьмого корпуса, отваживаюсь бросить взгляд на юг и вижу, как четверо федералов вытаскивают через дыру в заборе обмякшую темную фигуру, яростно подавая знаки одной из карет скорой помощи. Федерал на танке по-прежнему орет в рупор, требуя прекратить огонь, но никто не обращает на него внимания. Все кричат, палят, повсюду царит дикий хаос. Я отрываю глаза от ворот и ныряю за угол Восьмого корпуса, в любой момент ожидая получить удар в спину, увидеть, как на сухую землю брызнет моя собственная кровь.
Шмыгаю через узкий проход к Девятому корпусу, распахиваю дверь, мчусь по коридору и под свист пуль, прошивающих стены, залетаю в свою комнату. Винтовка лежит на прикроватной тумбочке, но я даже не смотрю на нее, когда опускаюсь на четвереньки и заглядываю под кровать. Вытаскиваю неприбитую половицу, хватаю целлофановый пакетик с мастер-ключом, вскакиваю на ноги. Бегу назад и открываю дверь на улицу, но град пуль разносит дверной косяк, и я с визгом юркаю обратно в коридор и сжимаюсь в комочек на полу.
Осыпаемая дождем из щепок, ползу к распахнутой двери. Снаружи воздух уже пропитался дымом и густым, едким запахом пороха. Шум немилосердно бьет по ушам – бесконечная какофония разрывов и сухой треск пуль. Принимаю низкую стойку, делаю глубокий вдох и вываливаюсь из двери. Как только мои ноги касаются земли, несусь на север, к металлическим контейнерам, вытянувшимся в ряд у забора.
Это все я, это моих рук дело. Я запустила этот кошмар и уже никак не могу его остановить, но кое-что мне все-таки под силу. Я могу сделать так, чтобы Хани не умерла как зверь, заточенный в клетку.
Огибая двор по краю и стараясь держаться кромки асфальта, я преодолеваю половину пути, и тут из открывшейся двери Большого дома снова появляется отец Джон: лицо пылает праведным гневом, в руках винтовка М4.
– ЦЕНТУРИОНЫ, КО МНЕ! – громогласно командует он. – ДЕТИ – К АГАВЕ! БРАТЬЯ И СЕСТРЫ МОИ! СРАЖАЙТЕСЬ ДО КОНЦА! ЧАС ПОСЛЕДНЕЙ БИТВЫ ПРОБИЛ!
По Базе прокатывается волна всеобщего рева, интенсивность перестрелки тоже нарастает – воздух, кажется, почти полностью состоит из пуль, а мою голову как будто зажали в тиски. Тем не менее есть одна мысль, которая все же пробивается сквозь чудовищный грохот; она преследует меня на бегу, холодная и неотвратимая, как снежная буря. Нам конец. Ты всех нас убила.
После
– Я прослушал все аудиозаписи, сделанные тем утром, – говорит агент Карлайл. – В них четко слышен приказ Джона Парсона всем Легионерам сражаться до конца.
У меня саднит горло, но я нахожу в себе силы кивнуть и наливаю в стакан воды из кувшина.
– Готова продолжать? – спрашивает доктор Эрнандес. – Если тебе нужен перерыв, мы, разумеется, подождем.
Я осушаю пластиковый стаканчик и качаю головой.
– Не надо перерыва. Я хочу закончить.
Доктор Эрнандес устремляет на меня долгий взгляд.
– Ладно, – кивает он. – Не торопись. Ты справляешься на отлично.
До
Я готовлюсь пересечь открытый участок, чтобы добраться до контейнеров, когда передо мной из клубов дыма вырастает Джейкоб Рейнольдс. Он вооружен до зубов, в глазах безумный блеск.
