Тайны Кремля - Юрий Жуков

Румынское правительство безоговорочно согласилось со всеми требованиями и для официального оформления их направило 30 августа в Москву полномочную делегацию. 12 сентября, после непродолжительного обсуждения, соглашение о перемирии было подписано министром юстиции Л. Патрашкану и маршалом Р. Я. Малиновским.

Тем временем, благодаря фактически совершившемуся выходу Румынии из войны, части Красной Армии практически не встречая сопротивления вышли 2 сентября к границе Болгарии и 6 сентября — Югославии. А после незначительных боев в Трансильвании, 22 сентября, к границе Венгрии.

Летом 1944 года вступило в решающую стадию решение и самого главного, принципиального для СССР польского вопроса. Узкому руководству удалось, наконец, найти самый оптимальный выход из выглядевшего безнадежным положения. Кремль как бы самоустранился, предоставив полякам вроде бы самим заниматься внутренними проблемами. И для того пошел на исключительную для всего периода войны меру. На вынужденное создание для Польши — как для Финляндии в 1939 году и республик Прибалтики в 1940 — откровенно промосковского органа власти. Но не правительства в полном смысле этого слова, ибо подобный шаг неизбежно привел бы к обострению конфликта с Черчиллем и Рузвельтом. Всего лишь национальной администрации для освобождаемой территории союзнической страны. Пока.

Именно такой вариант решения был найден во время переговоров советского руководства с КРН, начавшихся в конце мая и продолжавшихся два месяца. Завершившихся как нельзя кстати в те самые дни, когда Красная Армия, практически полностью освободившая Украину (под пятой оккупантов оставались лишь две области — Львовская и Станиславская), вышла на новую, остававшуюся с точки зрения международного права спорной, границу и ожидала приказа о наступлении на запад. На Варшаву. Находившаяся в Москве делегация КРН во главе с Э. Осубкой-Моравским, явно демонстрируя свое стремление к власти, 15 июля обратилась от своего и СПП имении к Сталину с меморандумом:

«I. …Положение вполне созрело для создания Временного польского правительства (далее ВПП. — Ю. Ж.), и что дальнейшее промедление может привести к серьезным осложнениям. Во-первых: вступление Красной Армии на территорию Польши при отсутствии ВПП будет немедленно использовано враждебными элементами как в Польше, так и за границей для представления прихода Красной Армии как начала „русской оккупации“. Во-вторых: создание ВПП подорвет основу тайной администрации польского эмиграционного правительства в Польше и его военных организаций… В-третьих: создание ВПП даст возможность обосновать отношения между Советским Союзом и Польшей на основе междугосударственных соглашений… В-четвертых: создание ВПП даст возможность объединить польские вооруженные силы в Польше и СССР под единым командованием…

II. Создание ВПП мы мыслим на основе Краевого национального совета, расширенного на первом этапе представителями других демократических организаций в стране и за границей. ВПП будет ответственно перед расширенной Краевой национальной радой, действующей вплоть до созыва Учредительного сейма как временного парламента, созданного польским народом в борьбе с гитлеризмом…»[426].

Ни КРН, ни СПП ничуть не смущала крайне узкая, до предела ограниченная политическая база того правительства, которое они намеревались образовать под эгидой Советского Союза. Действовать же так позволяло им важное обстоятельство. По сравнению с лондонскими кругами они обладали бесспорными преимуществами, надежно заменявшими им отсутствие даже намека на легитимность. Прежде всего тем, что в отличие от правительства Миколайчика, их ВПП предстояло находиться, действовать не в эмиграции, а на освобождаемой польской территории. Кроме того, их вооруженные силы будут сражаться не в далеких от родины странах вроде Италии, а в самой Польше, каждодневно участвуя в освобождении ее от оккупантов.

Однако не эти особенности возможного ВПП привлекли внимание Сталина и Молотова. Основой для их решения, ориентации отныне на КРН стало отношение последнего к польским границам. Высказанное Осубкой-Моравским 22 июня, а затем подтвержденное в ходе третьего раунда переговоров, шедшего с 18 по 22 июля, согласие на предлагаемый Москвою сдвиг рубежей как на востоке, так и на западе. Да еще потому, что намечаемая администрация должна была включить представителей трех партий — ППР, РППС и СЛ, что демонстрировало ее коалиционность и, тем самым, формальное следование демократическим принципам. Советское руководство одобрило создание нового органа власти, но все же — не как полноценного правительства, а его суррогата.

Под давлением Москвы КРН пришлось отказаться от планов немедленного создания ВПП. Действовать в строго предписанных рамках. 21 июля опубликовать якобы в еще не освобожденном Люблене — декларацию о принятии верховного командования над 1-й польской армией в СССР и АЛ в Польше, объединенных с этого момента в Войско польское. На следующий день, уже действительно в Хелме, первом крупном польском городе, из которого только что изгнали немцев, издать манифест об образовании Польского комитета национального освобождения (ПКНО) — центрального органа временной гражданской администрации, все же явно претендующего на роль государственной власти. Пост председателя и руководителя отдела иностранных дел в нем подучил Эдвард Осубка-Моравский (РППС), заместителей председателя — Анджей Витос (СЛ), наделенный также «портфелем» руководителя отдела земледелия и аграрной реформы, и Ванда Василевская (СПП). Отдел национальной обороны возглавил командующий АЛ Михал Роля-Жимерский.

Сталину больше не было нужды скрывать свои планы и решения, учитывавшие уроки прошлого. 23 июля он объяснил Черчиллю: «Мы не хотим и не будем создавать своей администрации на территории Польши, ибо мы не хотим вмешиваться во внутренние дела Польши. Это должны сделать сами поляки. Мы сочли поэтому нужным установить контакт с Польским комитетом национального освобождения… В Польше мы не нашли каких-либо других сил, которые могли бы создать польскую администрацию». И тут же сделал весьма важную оговорку — «Польский комитет я не могу считать правительством Польши, но возможно, что в дальнейшем он послужит ядром для образования Временного польского правительства из демократических сил»[427]. Тем самым оставил возможность для переговоров в будущем, для отнюдь не исключаемого им слияния ПКНО и лондонского правительства на условиях, приемлемых Советскому Союзу.

Практически то же, но уже вполне официальное отношение СССР к ПКНО нашло выражение в еще одном документе. В заявлении НКИД от 26 июля, которое, в частности, отмечало: Советское правительство «рассматривает военные действия Красной Армии на территории суверенного, дружественного, союзного государства. В связи с этим советское правительство не намерено устанавливать на территории Польши органов своей администрации, считая это делом польского народа. Оно решило ввиду этого заключить с Польским комитетом национального освобождения соглашение…». А далее весьма настойчиво и многозначительно подчеркивалось новое, отнюдь не революционное, не коминтерновское отношение Кремля к государствам-соседям. То отношение, как это уже было при переговорах с Финляндией и Румынией, которое не только должно было успокоить поляков, избавить их от страха за будущее, но и дать понять всему миру, что СССР уже иной. «Советское правительство, — провозглашалось в этом документе НКИД, — заявляет, что оно не преследует цели приобретения какой-либо части польской территории или изменения в Польше общественного строя (выделено мною. — Ю. Ж.)[428].

Подобная позиция, как тогда, судя по всему, представлялось советскому руководству, должна была полностью исключить всю ту сложность, неопределенность, которая и породила разрыв дипломатических отношений с эмигрантским правительством. Позволяла она вместе с тем и перехватить инициативу. Заставить, что возможно и предполагалось, Черчилля обратиться к Сталину с просьбой разрешить Миколайчику приехать в Москву. Принять тем самым новые правила игры, установленные на этот раз Кремлем. Руководство СССР не просчиталось. „Наше искреннее желание, — писал британский премьер 25 июля Сталину, — заключается в том, чтобы все поляки объединились в деле изгнания немцев из их страны и в деле создания той свободной, сильной и независимой, дружественным образом сотрудничающей с Россией Польши (выделено мною. — Ю. Ж.), которую Вы провозгласили в качестве Вашей цели“[429].

При сложившихся, достаточно определенных обстоятельствах у эмигрантского правительства оставалась только одна возможность удержаться у власти: самим освободить Варшаву и перебраться туда до прихода частей Красной Армии и Войска польского. Только таким образом оно могло стать хозяином положения и вынудить Москву к прямым переговорам лишь с ним. Именно поэтому 1 августа по приказу, поступившему из Лондона, возглавляемая генералами Бур-Коморовским и Монтером, АК начала в польской столице вооруженное восстание, поначалу развивавшееся успешно. Повстанцы обладали численным превосходством над противником — практически двойным. Использовали они и весьма выгодное в тот момент положение на фронте — советские войска еще 29 июля вышли к Висле всего в 90 км южнее Варшавы, создав тем угрозу обхода и окружения находившейся там немецкой группировки.