Stalingrad, станция метро - Виктория Платова

Обнаженную Анук, но и Анук одетая тоже будет большой удачей.

Тэ.Тэ. не имеет никакого отношения к этим поискам, да и в блокноте Левы черным по белому написано: «когда ты сядешь в белый „Форд мустанг“, не забудь поставить этот диск, „Vieillir“. Помнишь Жака Бреля?..»

«Когда ты сядешь», а не «когда вы сядете», спутников ее странствие не предполагает.

— …Думаю, это не проблема. Я куплю карту.

— Да, да… Конечно. Здесь неподалеку, через три дома, по четной стороне улицы, есть киоск. Карту можно приобрести там.

— Спасибо. Вы милый, вы очень мне помогли.

— Удачи.

— И вам.

Через три дома Тэ.Тэ. находит киоск с картами, еще через два (уже по нечетной стороне улицы) — маленький магазинчик с дисками, «Vieillir» Жака Бреля стоит девятнадцать евро.

…До Довиля — 200 километров, смехотворное для русского человека расстояние. Дорога (со всеми пробками на выезде из Парижа) занимает не больше трех часов. За три часа Тэ.Тэ. успевает дважды (с перерывом на радио) прослушать диск Бреля. В первый раз, чтобы понять: то, что делает Жак Брель, — не ее музыка. Ведь на самом деле ее музыка — это ЕЕ МУЗЫКА. После второго прослушивания мысли о ЕЕ МУЗЫКЕ переходят в строчный регистр. Кто-то невидимый (возможно, даже сам Жак Брель) забрасывает ее музыку снежками; она юлит, пытается увернуться и, в конечном итоге, съеживается до

«ее музыка»

Чтобы разглядеть «ее музыку» микроскоп, конечно, не потребуется, но глаза напрячь придется. А музыка Жака Бреля (результат рокового второго прослушивания) возвышается над ней неприступной и недостижимой в принципе скалой.

Отелем «Норманди».

Не такой уж он высокий, этот отель «Норманди», не такой огромный, но цены в нем и вправду кусаются, за две ночи пришлось бы выложить 1000 евро или даже чуть больше.

Не в деньгах дело.

Тэ.Тэ. почему-то не хочется останавливаться здесь. И в Левином Молескине нет никаких указаний на то, что она должна снять номер в «Норманди». В котором останавливались сам режиссер или одетаяобнаженная Анук. Сколько стоят эти номера, даже представить страшно, как президентские люксы, не меньше.

Довиль оказался намного больше, чем предполагала Тэ.Тэ. И в нем намного больше народу, чем ей хотелось бы (что бы там ни говорили про «мертвый сезон»). Еще одно неприятное открытие: едва ли не на каждом шагу ей попадаются азиатские туристы, обвешанные фото- и видеотехникой, как рождественские елки. Ничего против самих азиатов Тэ.Тэ. не имеет, просто по предыдущему опыту путешествий знает: как только в каком-либо месте количество азиатских туристов начинает зашкаливать, — на нем можно смело ставить крест. Ничего самобытного, не подчиненного туриндустрии в нем не останется.

Положительно, Довиль — не ее город, хотя в нем и произошла одна из самых романтических и трогательных историй любви на свете.

К тому же Тэ.Тэ. обсчитали в одном из ресторанчиков неподалеку от «Норманди». Ресторанчик назывался «Il Parasole», она заехала в него пообедать, а денег оставила, как за ужин на двоих с коллекционным вином и тортом на коньяке, поджигаемым в присутствии заказчика.

Положительно, Довиль не ее город.

Большинство городишек, расположенных вдоль побережья за Довилем, имеют дополнительную пристройку в названии. Обрубок собачьего хвоста, радостно виляющий при появлении каждой новой машины, каждого нового лица:

сюр-Мер.

Бенервиль-сюр-Мер, Блонвиль-сюр-Мер, Виллер-сюр-Мер, Див-сюр-Мер и так далее, вплоть до Шербура. Городишки следуют один за другим: не успел закончиться предыдущий, как начинается следующий, где-то посередине этой цепочки затерялся неизвестный Тэ.Тэ. Лион —

сюр-Мер, как и все остальные.

Сюр-Мер, должно быть, означает «на море», так оно и есть, море здесь присутствует постоянно, иногда (как в районе Виллера) трасса вообще проходит вдоль него — и это лучшие минуты путешествия Тэ.Тэ.

Вернее — странствия.

Тэ.Тэ. упорно думает о своей поездке, как о странствии, да еще эти городки, сюр-городки. Они действительно оставляют ощущение чего-то нереального, вот если бы сочинить песню… Песню о чем? Об этой трассе (слишком хорошей), об этих домах (слишком чистых и каких-то праздничных)? Об этом декабре, который мало похож на декабрь; скорее — затянувшаяся и очень лояльная к человеку осень. Вот если бы сочинить песню…

Тэ.Тэ. знает, какой она получится. Слишком далекой от действительности. Вызывающей сомнения в том, что такая поездка (на белом «Форде мустанге» 1965 года выпуска по местам, где снималось кино) вообще была предпринята.

Какая разница, какой она получится, какой могла бы получиться.

Ведь Тэ.Тэ. больше не пишет песен.

…Конечно же, она проскочила Лион-сюр-Мер из-за наступившей темноты, опомнилась только в соседнем Люк-сюр-Мере и была вынуждена возвращаться.

В Левином Молескине упоминалась гостиница «La Plage» и бар «Liola».

Найти гостиницу оказалось намного проще, чем бар. Окна «La Plage» выходили на бульвар перед морем, и сама она выглядела симпатично и совсем не так пафосно, как довильская «Норманди». И номера в ней стоили чуть ли не на порядок дешевле. Зарегистрировавшись и получив ключ, Тэ.Тэ. поинтересовалась у портье, где находится бар «Liola». Наверное, ее не слишком хороший английский вступил в сговор с таким же отвратительным, хотя и беглым, английским портье: и через пять минут трудных объяснений судьба «Liola» так и не прояснилась.

— Если мадемуазель хочет поужинать, то к ее услугам имеется ресторан при нашей гостинице. Он тоже называется «La Plage». Прекрасная кухня, прекрасный вид из окон, прекрасный персонал и, соответственно, прекрасное обслуживание.

— Это замечательно — вид из окон. Но мне нужен «Liola».

— Извините, я не располагаю информацией относительно этого заведения…

— Может, посмотрите в справочнике?

— В справочнике его точно нет, я прекрасно знаю содержание справочника. Хорошо, подождите.

Портье набрал номер на телефоне, о чем-то быстро переговорил с невидимым собеседником, потом еще раз набрал номер, и еще. Все это время Тэ.Тэ. размышляла о том, что и в крошечных городках, где даже гвоздь от ботинка на виду, живут растяпы, неспособные правильно указать направление поиска. А ведь бар, пусть он и маленький, — все же не гвоздь.

— Теперь я понял! — возвестил портье, положив наконец трубку. — Речь идет о новом баре на Маритайм. Он открылся совсем недавно, вот и вышло недоразумение.

— И как же туда добраться?

— О, это совсем недалеко. Выходите из гостиницы и идете налево, до конца бульвара Кальвадос. Сразу за ним начинается бульвар Маритайм. На его пересечении с Пасс де ла Мер и будет этот бар. Но если вы все же захотите полноценно поужинать, милости просим в «La Plage».

— Спасибо, я обязательно воспользуюсь предложением.

Через сорок минут Тэ.Тэ. уже сидела в «Liola» с чашкой кофе и глинтвейном.

Бар был примечательным местом и без необычных снимков Софи, Моники, Марчелло и еще — пышногрудой блондинки со знакомым лицом.

Он был киношным.

Камеры, хлопушки, операторский кран, стоящий в дальнем углу, софиты на раме под потолком. И масса других снимков, не таких необычных, а попросту — скадрированных из разных фильмов. Кадры из фильмов, кадры со съемок разных фильмов, киноплакаты:

BREATHLESS[35]

PIEROT LE FOU[36]

AMARCORD

Среди множества снимков Тэ.Тэ. без труда обнаружила фото Анук Эме, у которой уж точно не поползла бы чулочная петля; непонятно только, почему такое замечательное заведение пустует — исключая официантов, она здесь одна.

Наверное, потому, что оно открылось недавно. Вот и портье в «La Plage» заявил ей о чем-то подобном.

Но если оно открылось недавно, то каким образом попало на страницы Левиного Молескина, давно и безнадежно упрятанного в частную клинику и погибшего там? Скорее всего, существовал еще один бар «Liola». Его закрыли, а теперь открыли другой, с тем же названием — такое объяснение кажется вполне вероятным.

Но если бы существовал старый «Liola», портье обязательно был бы в курсе дела…

— Bonsoir, —

подошедшему к ней мужчине на вид было около семидесяти. Черные брюки, серый просторный джемпер, черная рубашка под ним и узкий бордовый галстук — такой же, как у официантов. Поздоровавшись, он внимательно оглядел Тэ. Тэ., улыбнулся и произнес еще одну фразу на французском. Довольно длинную, но, несомненно, исполненную тепла.

— Je ne parle pas français.[37]

Это — единственное выражение, которое Тэ.Тэ. знает по-французски. Было еще одно, «я не понимаю французского», вспомнить, как оно выглядит в оригинале, до сих пор не удалось.