Stalingrad, станция метро - Виктория Платова

— Вы, я смотрю, очень энергичная девушка, — сказала Левин лечащий врач после того, как Тэ.Тэ. выкатила ей целый вагон претензий.

А то! Подожди, ты обо мне еще услышишь! — хотелось крикнуть Тэ.Тэ., но она благоразумно промолчала. Врачиха не производила впечатление меломанки и, очевидно, до сих пор пребывала в уверенности, что Алена Апина и Вадим Козаченко с аншлагами гастролируют по стране. И даже выезжали с совместным концертом в парижскую «Олимпию».

— Да. Я очень энергичная девушка. А вы — не очень хороший профессионал.

— Ищите хорошего, — врачиха не возмутилась и даже голоса не повысила. — Но он вам скажет то же, что и я. И еще один совет напоследок. Не обольщайтесь и не давайте вводить себя в заблуждение.

— Кому?

— Его болезни. Это очень коварная болезнь, поверьте. Вам будет казаться, что все абсолютно нормально, что страшное позади и кошмар больше не вернется. Но он вернется.

— Не понимаю, о чем вы говорите. Но не думаю, что вы правы.

— Его нужно устроить на работу. Не слишком обременительную для интеллекта, но такую, чтобы занимала как можно больше времени. Чтобы он не оставался наедине со своими мыслями…

— Предлагаете ему клеить коробочки? — разозлилась Тэ.Тэ.

— Зачем же так… Есть вещи, которые он любит?

— Не знаю… Кино.

— Это сложнее.

— Он мог бы работать в видеопрокате!

— Это совсем сложно… Но попробуйте. И походите с ним к психоаналитику… А лучше к психологу. Контакт с профессионалом целебен, он поможет. Я выпишу вам рецепты на курс таблеток, которые он обязательно должен пропить. Только обязательно. Что еще? Держите постоянный контакт с врачами.

— Хорошо.

Хорошо, как бы не так! От таблеток Лева отказался сразу, от психотерапевта — после первого же сеанса.

— Зачем нужен психотерапевт? Тем более если он намного глупее, чем я? — резонно заметил он.

Тэ.Тэ., также присутствовавшая на сеансе, была вынуждена согласиться с ним.

— Может быть, поищем другого психотерапевта?

— Никого мы не будем искать, — обычно ни на кого не повышавший голос Лева сорвался на крик. — Неужели не ясно, что здесь сидят профаны? Если на то пошло, я бы сам мог открыть какой-нибудь частный кабинет и с успехом практиковать…

— У тебя же нет образования. И лицензии.

— Чертовы бумажки!!

Внезапный приступ гнева озадачил Тэ.Тэ. И отчасти напугал:

— Успокойся, пожалуйста…

— Как я могу успокоиться, когда профаны и неучи правят бал?

— Вот и замечательно…

— Что же тут замечательного?

— Ты можешь поступить на психологический факультет универа… Или вообще — в медицинский. Знаешь, как говорится: в психиатры идут исключительно те. у кого есть проблемы с психикой…

Господи, ну кто тянул ее за язык?

— Считаешь, что у меня есть проблемы с психикой? — ярость Левы постепенно улетучивалась.

— Нет…

— С головой, да?

— У всех бывают трудные периоды. Все подвержены депрессии… Я только это хотела сказать.

— Да-да… У меня был трудный период. Но я справлюсь… Справлюсь сам. Ты веришь мне?

— Конечно, Кржемелек…

Ничего он не справился, усатая врачиха оказалась права на 100 процентов. На 500. Она оказалась права, а Тэ.Тэ. с ее наивными надеждами, что все рассосется, образуется само собой, — нет. Сначала проявления болезни были незначительными (Тэ.Тэ. называла их «легкий неадекват»), затем начали усиливаться, чтобы войти в совершенно хрестоматийную стадию паранойи. Лева боялся всего: бытовых приборов, при помощи которых, как ему казалось, выкачивается ценнейшая информация из его мозга. По той же причине — телефонов, простых и мобильных, а с компьютерами и вовсе была беда. Лева не разрешал Тэ.Тэ. включать ни стационарный комп, ни ноутбук. Целыми сутками он перепрятывал с места на место свои проклятые блокноты. Он залил кипятком из чайника принтер и сканер, но апофеозом кошмара стала его расправа над дисками Тэ.Тэ. Демо-версиями ее песен, приготовленными для рассылки в крупнейшие звукозаписывающие компании и на FM-радиостанции. Лева просто разломал их на мелкие куски. Полгода работы не только Тэ.Тэ., но и еще двух десятков людей, включая членов ее группы, аранжировщиков и звукорежиссеров, пошло псу под хвост.

Тогда-то Тэ.Тэ. и сдала Леву в психушку — собственноручно, в первый раз. Спустя два месяца он вернулся: тихий, спокойный, почти прежний. Способный поддержать разговор на любую тему, развеселить, удивить неожиданным суждением. И надежда на его выздоровление вспыхнула в ней с новой силой.

Чтобы снова оказаться разбитой. Растертой в пыль.

Относительно благополучные периоды становились все короче, а мрак безумия — все длиннее. Но и полноценным безумием Левино состояние не было. Он как будто бежал по тонкой грани, отделяющей свет от тьмы, переходы на ту или другую сторону происходили в течение не минут даже — секунд. Посреди совершенно обычного разговора он мог уйти в себя и вернуться совсем другим — не-Левой. Существом, которое всего боится и во всем видит для себя смертельную опасность — будь то сочетание цифр в номере телефона, кусок курицы в тарелке или текущая из-под крана вода. «Утекают мозги, утекают мозги!» — Лева мог произносить эту коротенькую фразу часами, а потом переходил на странный английский или на цитаты из «Сладкой жизни» Феллини. В такие минуты Вахмурке хотелось только одного: убить Кржемелека.

Тэ.Тэ. понадобилось несколько лет, чтобы понять: от того, прежнего Левы, ее брата, нежного киномана и стоика при этом, осталась одна внешняя оболочка. А там, внутри — бездна, в которую лучше не заглядывать.

Пока Лева медленно, но верно эволюционировал в сторону тотального сумасшествия, Тэ.Тэ. стремительно двинулась к известности. Сначала в узком кругу любителей качественного поп-рока; затем круг медленно, но верно расширился, она начала выступать в престижных клубах и на площадках побольше, несколько раз играла на разогреве у известных групп — российских и западных. А затем произошла судьбоносная встреча с Соней —

и Тэ.Тэ. стала ее основным проектом.

Соня довольно скоро узнала о Левиной болезни, хотя Тэ.Тэ. и удавалось какое-то время скрывать не только факт душевного недуга, но и само существование брата. Она первая предложила Тэ.Тэ. поместить Леву в хорошую клинику.

— А потом? — угрюмо спросила Тэ.Тэ. — Что будет потом?

— Когда?

— Когда клиника кончится.

— Она может и не кончиться. Это всего лишь вопрос денег.

— Предлагаешь мне похоронить родного брата в психушке?

— Тогда оставайся сиделкой при брате и навсегда забудь о сцене.

Нельзя сказать, что выбор был особенно болезненным; уже тогда Тэ.Тэ. частенько задумывалась, как бы поэлегантнее скинуть Леву со своих плеч. Он мешал ей — мешал карьере, жизни, и это был объективный факт, против которого не попрешь. Но от осознания этого и еще того, что она хочет побыстрее избавиться от Левы и все чаще думает «хоть бы ты умер!», на душе становилось погано и муторно. И это злило Тэ.Тэ. И заставляло ненавидеть родненького Кржемелека с новой силой и с новой силой желать ему уйти в небытие. Только в этом случае все рассосется.

По-другому никак.

Тогда Тэ.Тэ. приняла Сонино предложение и вот теперь, по прошествии времени, огребла за это по полной:

какой прок возиться с сумасшедшим?

— …Конечно, ты бы возиться не стала, — только и смогла выговорить Тэ.Тэ.

— Не стала. Я привыкла освобождаться от балласта прежде, чем он утянет меня на дно. Но и ты такая же, детка. Разве не так?

— Возможно.

— И о чем это говорит?

— О чем?

— О том, что мы обе — плохие люди.

— Это фигура речи?

— Эвфемизм.

— Хочешь, я извинюсь перед той девчонкой? — сказала Тэ.Тэ. после того, как водка была выпита.

— Не стоит. Уже поздно. Слишком.

Непонятно, что имела в виду Соня под этим своим «слишком поздно», но после поездки в Питер их отношения изменились. Не в личном плане.

В личном плане они никогда и не были теплыми. Отчасти потому, что обе — и Соня, и Тэ.Тэ. играли с открытыми картами, где козырным тузом выступало откровенное использование друг друга. Соня нужна была Тэ.Тэ., чтобы осуществить давнишнее, еще детское желание прославиться, а Тэ.Тэ. Соне — чтобы срубить побольше бабла.

И тем непонятнее было поведение Сони, разом потерявшей интерес к звездному проекту Тэ.Тэ. Поначалу Тэ.Тэ. грешила на временные проблемы — но все встало на места, когда Соня вызвала ее для серьезного разговора.

— Я решила отпустить тебя на вольные хлеба, — сказала она.

— В смысле?

— В том смысле, что наш с тобой контракт будет пересмотрен и, возможно, даже аннулирован.

Тэ.Тэ. почувствовала неприятное сосание под ложечкой.