По дорогам войны - Альфред Рессел

После окончания совещания я побывал в батареях, побеседовал с молодыми солдатами и отправился в обратный путь. Затишье на фронте околдовало меня, поэтому я вылез из окопа и пошел напрямую по заснеженному полю к деревне Потаковка. Как раз в тот момент, когда я был в полной безопасности, тишину вдруг разорвал звук выстрела орудия. Одинокий выстрел на фронте кажется каким-то странным, даже стыдливым, будто ему место только в шуме канонады. Через несколько секунд снаряд со свистом прорезал воздух и разорвался на поле в двухстах метрах от меня. "Пустяк, - подумал я, - один снаряд погоды не делает!" - и спокойно продолжал идти дальше.

Через минуту разорвался еще один снаряд, на таком же расстоянии от меня, только с противоположной стороны. На этот раз разрыв последовал сразу же после выстрела. Я насторожился. Мне стало ясно, что фриц поймал меня на мушку и задумал просто так, шутя, взять в вилку. Вражеский наблюдатель следил за мной довольно внимательно. Это обеспокоило меня, но тем не менее я продолжал идти вперед. "Вряд ли будет этот мерзавец расходовать снаряды на единственного человека посреди поля..." - размышлял я, однако немец думал иначе. Третий снаряд с шелестом пролетел надо мной и разорвался уже совсем близко. Я успел броситься на землю, и весьма кстати: вокруг меня засвистели осколки снарядов, часть из них вонзилась неподалеку в снег. Этот болван стрелял недурно. Я вскочил и бросился к видневшемуся вдали оврагу. С интервалами в две минуты, которые требовались для корректировки данных стрельбы, немец вновь и вновь пытался угодить в меня снарядом. И каждый раз при знакомом шелесте снаряда я пахал носом снег, затем вскакивал и что есть духу бежал из зоны обстрела. Наконец, в полном изнеможении, я достиг края глубокого оврага и кубарем покатился вниз по склону. Силы мои были на исходе. Особенно тяжелым показался полушубок.

Я был вне себя от злости. Такая наглость! Нет, немец заплатит мне за это, причем очень скоро! Мне повезло, так как на дне оврага я обнаружил телефонную станцию 5-го артиллерийского полка. И дело было сделано. Командир полка по моему приказу с удивительной быстротой открыл огонь по вражескому НП и вскоре разнес его вдребезги тяжелыми снарядами. Мы знали расположение НП, в списке целей он фигурировал под номером 56. Однако я поступил опрометчиво: мы раньше времени уничтожили важную цель, которая должна была оставаться в тайне до часа X. Зато я был отомщен!

* * *

Приближался конец 1944 года. Это был год гигантских кровопролитных битв, год крупных побед Советской Армии и сокрушительных поражений вермахта на восточном фронте. 1944-й кончался так же, как кончается любой год новогодним праздником. Мы его встретили на фронте под Ясло, в танцевальном зале в Кросно. Вечер проходил весело, с воодушевлением. А почему бы и нет? Нам предстояло идти в бой. Никто не сомневался, что он будет победным. Оставалось загадкой лишь одно: что случится в этом бою с каждым из нас? Наступающий новый год сулил много надежд на будущее, поэтому новогодний праздник был озорным, необычным, неповторимым.

8 января 1945 года поступил приказ ускорить темпы подготовки, чтобы удовлетворить просьбу союзников как можно раньше начать зимнее наступление советских войск.

13 января во время обхода позиций мне вручили шифровку. С волнением я прочитал: "День Д - 15 января". Час X не указывался, но это станет известно позже. Надо было срочно отдать боевой приказ! Я уселся на развалинах дома в польском селе Тарновице и на коленях быстро написал следующий приказ:

"Нашей артиллерии выпала честь участвовать в наступлении славной армии народов СССР. От его успеха зависит исход войны. Это наступление приближает час встречи с нашими родными. Разрушения и жертвы, которыми еще придется заплатить за окончательную победу, будут меньшими, если мы правильно решим свою задачу.

Самоотверженно помогайте армии нашего могучего союзника, который несет нам свободу и независимость. Наш высший долг сейчас состоит в том, чтобы каждый из нас добросовестно выполнял свои обязанности. Вспомните о злодеяниях врага, о страданиях наших близких на родине и о том горе, какое фашисты принесли всему миру. Бейте и уничтожайте врага метким огнем!.. От каждого из вас в равной степени зависит успех. Призываю вас всех идти в бой за скорейшее освобождение Чехословацкой республики и ее народа! Призываю вас всех не жалеть сил для того, чтобы уменьшить потери пехоты советских дивизий, поддерживаемых вами, и тем самым упрочить доброе имя чехословацких артиллеристов. В бой!.."

В примечании к приказу я дал указание командирам - до 24.00 ознакомить с боевым приказом весь личный состав наших артиллерийских частей, сосредоточенных под Ясло, включая передовых наблюдателей, к которым без риска можно было пробраться лишь ночью.

Последнее действие. Вскоре после полуночи 15 января 1945 года пришел приказ о начале наступления. В нем говорилось:

"1. Артиллерийская подготовка в соответствии с первоначальным планом начинается в 8.45 15.1 1945 года.

2. Атака пехоты в 9.50 15.1 1945 года..."

Рано утром я выехал из Кросно на НП под Ясло, расположенный у отметки "341". По дороге мы обгоняли бесконечные колонны всех родов войск 101-го и 67-го стрелковых корпусов. Войска уже с полуночи выдвигались к исходным рубежам для наступления. Ночь стояла тихая и темная. Никто в машине не произнес ни слова. Укутавшись в теплые полушубки, каждый погрузился в свои думы. "В этот час в тысяче миль отсюда спят в чужой стране моя жена и сын", - невольно пришло мне в голову. По мере приближения к цели мое волнение росло. И вдруг неожиданно для всех в машине раздалась мягкая мелодичная песня. Кто-то лирическим тенором запел нежную советскую песню о фронтовой весне. Песня понеслась над колоннами пехоты и стальной техники:

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат.

Пусть солдаты немного поспят..

Потом тенор смолк. Солдаты молча продолжали шагать в темной мгле, лишь один наш мотор бурчал свою обычную песенку. Этот случай навсегда врезался мне в память. Песню тогда исполнял четарж Эдуард Пицка, в то время ему только исполнилось двадцать лет.

Последние часы перед атакой были полны драматизма. Абсолютной тишине в природе явно не соответствовало возбуждение людей. Несмотря на приказ идти спать, солдаты бодрствовали. На огневых позициях всю ночь шли, дебаты, кое-где раздавались песни. Солдаты, охваченные волнением, так и не сомкнули глаз.

В 4.00 поступил приказ занять свои места; в 5.00 на огневых позициях объявили боевую готовность; в 6.00 личному составу сообщили, что время X 8.45 московского времени.

Седьмой час утра. На востоке появились первые проблески наступающего дня. Командиры на НП прильнули к своим стереотрубам и внимательно вглядывались в темные утренние сумерки. Расчеты стояли в ожидании у орудий. Пошел восьмой час утра, а местность вокруг все еще была окутана сонной тишиной. Ничто не предвещало того, что скоро тут разверзнется ад.