Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И это всё, между прочим, относится и к вам остолопам, кто стоит тут передо мной все в сомнениях, тогда как я тут похрапываю и грежу не просто бесчинством своей мысли, неограниченной никакой моралью, а она есть продолжение моего не знающего ограничений жизненного авторитета и беззаботности своего существования. А вот вы во всём ограниченные люди, и оттого не можете себе позволить того, что я себе прямо сейчас на ваших глазах позволяю.
На этом месте, дабы подчеркнуть всё это своё самосознание и чуточку самонадеянности, бродяге бы звучно продемонстрировать своё естественное самоволие, являющееся итоговым результатом его пристрастий к неэкологичной, жирной, питательной пищи, из которой только и состоит ежедневный рацион таких как он людей-пилигримов. Но он видимо был несколько скрытным человеком, и оттого воздержался от посвящения в свою внутреннюю жизнь посторонних людей. Среди которых, он более чем уверен, и его эта уверенность раз за разом подтверждается, большей частью встречаются люди с наклонностями к дедуктивной деятельности, взявшие на себя обязанность поддерживать в мире правопорядок, где такие как он вносят дисгармонию в этот правопорядок.
И эти люди с дедуктивными наклонностями, естественно посмотрят на такое его выражение себя под прицелом своей пристрастности к таким как он людям-пилигримам. И не пройдут мимо него, как сделал бы самый обычный человек, а начнут прислушиваться к нему, принюхиваться, и анализировать этот его, не просто выхлоп себя, а его декларацию о намерениях сбить вас с толку. А такая самодеятельность не приветствуется в публичных местах, и бродягу в миг препроводят туда, где не так просторно дышится и можно себя самовыразить.
А Валентин, да и Ромыч, наверное, всё это за ним и в нём заметили, и немножко даже ему позавидовали. – Вот так бы нам хоть разок отстраниться от своих проблем. – Что-то такое читалось в их взглядах на бродягу. Но так как им такая на свой счёт блажь была недоступна, они ещё больше нахмурились на этот мир и в сторону этого гада на скамейке.
И Ромыч даже во всём своём виде выказывал желание немедленно встряхнуть этого гада со скамейки и всё за него для себя выяснить. С чем он, для одобрения Валентином своего предложения, посмотрел на Валентина и не получил от него этого одобрения. По крайней мере, не вот так сразу. – Не будем спешить. – Говорит Валентин, должно прочитав этот взгляд нетерпения Ромыча.
– А что тогда нам делать? – не успокаивается Ромыч. – Выжидать, когда он проспится. А пока он тут прохлаждается, чтобы как-то себя занять, почитать новости на этой газетке, которой он тут прикрылся от ветра.
– А это мысль. – Заявляет вдруг Валентин, зацепившись за сказанное Ромычем. И не успевает Ромыч спохватиться за то, что это он первым набрёл на эту многообещающую мысль, как Валентин без его авторского разрешения уже пользуется трудами его творчества – он наклонился в сторону бродяги и принялся разбирать то, что там пропечатано в газете.
Ну а Ромычу, оставшемуся за спиной Валентина, оставалось только довольствоваться вторичными, из рук Валентина новостями, которыми он начал делиться по мере своего изучения газеты. Правда, как делиться? Само собой не так, как это делают ведущие теленовостей, кто профессионально подходит к освещению новостей. Где они всецело уважают своего слушателя, никогда не поворачиваясь к нему спиной, как это сейчас делает Валентин, очень внятно и с хорошей дикцией разжёвывают слушателю новости и не пытаются при этом комментируя их, высказывать свою точку зрения. И ладно бы просто вставить своё осуждающее или наоборот позитивное слово, но нет, Валентин от себя такое словосочетание добавит, что и забудешь о чём изначально шла речь.
– Хм. Интересно. – Конечно, очень интересно и по-своему интригующе, вот так начал Валентин доводить до Ромыча сведения о том, что там пишут в газете. Где Ромычу, остающемуся в стороне, остаётся только догадываться, что там так Валентину интересно. Но при этом Ромыч не выказывает себя любопытным лицом и он, хоть и со злым лицом, смиренно стоит за спиной Валентина и ждёт, когда тот соблаговолит объяснить ему, что ему так интересно там представилось. А Валентин больше пока ничего не говорит, как бы усиливая интригу в Ромыче. И надо отдать должное его знанию Ромыча, он сумел всего этого нетерпения добиться от Ромыча своим игнорированием его любопытства.
И когда Валентин обернулся к Ромычу и посмотрел на него, то на него смотрел еле сдерживающий себя Ромыч, которому было крайне и немедленно притом интересно знать, что это сейчас такое было: «Я, мол, тут в стороне стою затёртый твоей спиной, а ты и не торопишься мне объяснять, что там происходит». Правда всё это слова красноречивого вида Ромыча, а вот вслух он задался совсем другим вопросом.
– И что это всё значит? – требовательно спросил Валентина Ромыч. А Валентин ведёт себя так, как будто так и должно быть. – А разве непонятно. – Чуть ли не разводит руками Валентин, и непонятно Ромычу, на что он тут намекает, а может и на прямую говорит. Но об этом рано делать выводы, и нужно послушать дальше Валентина. Что он там дальше скажет.
– Человеку, как бы он не старался себя идеализировать, – мне ничего не нужно, я сам в себе вселенная, – тем не менее, нужно на что-то опираться в своей жизни и ему нужны какие-никакие, а какие-то ориентиры. – И опять Валентин говорит такое, что нисколько непонятно Ромычу. И не только смыслами злоупотребления им неиспользуемых в обычной жизни слов (и откуда это всё берёт Валентин?), но и тем, что это всё никак не вяжется с рассматриваемым случаем.
– ? – Вот единственное, что в себе мог выразить Ромыч. А Валентин другого от него и не ожидал услышать. И он так корёжаще слух Ромыча усмехнулся, – что
