Путь на острова - Владимир Корн

«Надо же, — подумал я, — поближе к кораблю и о субординации вспомнили. В пещере все было проще, он Габстела запросто Иоахимом называл. Хотя чего там удивительного, перед смертью все равны, и мы с ней уже почти смирились».

— Тлисор, найди уж и мне такую же лиану, — попросил я, и застыл глядя за его спину.

Когда Роккуэль с мостика «Небесного странника» умудрилась увидеть в джунглях внизу диковинного зверя, я считал, что она либо шутит, либо ей примерещилось. Ни разу я не слышал, чтобы на животных были и перья, и шерсть, и иглы, и вот он стоял передо мной. Только голова у него выглядела совсем не собачьей, как сказала она. Не бывает у собак таких узких длинных голов, и пасти, украшенной множеством жутких на вид зубов. Да и сам зверь внушал ужас, если уж и не размерами — величиной с крупного пса, то своим видом точно.

Я метнулся к Тлисору, рванул его на себя, уронив на землю, и присев, застыл, вытянув перед собой саблю. Зверь смотрел на меня своими узкими, угольно-черными глазами, в которых не было видно ни единой искры разума, а только лишь желание нести смерть. Зверь не двигался, застыл и я, страшась спровоцировать его на атаку любым своим движением.

Услышав сзади звуки шагов, приободрился — кто-то пришел на помощь. Но когда мимо меня на удивление спокойно прошел Кемир, причем безоружный, и направился прямо к зверю, я даже не знал, что и подумать.

Кемир присел на корточки перед самым зверем, и равнодушно так спросил:

— Ну что, побираться пришел? Так у нас у самих ничего нет.

Затем он поднялся на ноги, повернулся к нему спиной, и спокойно сказал:

— Это тахир, капитан. Вот же дал ему Создатель внешность! Увидишь такого и сразу оторопь проберет. И при всем при том, очень безобидный зверек. Одно время у нас на «Иоахиме Габстеле» такой жил, ох и пройдоха! Все время возле камбуза околачивался. Но и пользы от него хватало: мы забыть забыли, как крысы выглядят, всех переловил.

Я с сомнением пожал плечами. Крысы на кораблях, пусть и летучих — настоящее бедствие, но с размерами это зверя много ли на них поохотишься.

— Со стороны казалось, что крысы сами ему в пасть бегут, — продолжил Кемир. — Вот бы этого с собой уманить, что-то развелось их на «Иоахиме Габстеле» не в меру.

Я посмотрел на тахира по-новому, и теперь его взгляд не казался мне уже таким злобным. Обычный взгляд, причем не самый умный, у собак они бывают значительно смышленее. Затем вспомнил, сколько мужества мне понадобилось, чтобы не броситься от него, когда я его только увидел. Вот смеху-то было бы!

Сейчас, наверное, все смогли бы от него удержаться, но потом, вспоминая…

— Держите, капитан, — протянул мне Тлисор только что срубленную лиану. Я посмотрел в его глаза, чтобы не увидеть в них ни тени насмешки. — Знаете, раньше на «Иоахиме» такой обычай был: каждого нового члена команды испытывали тахиром. Можно, я не буду рассказывать, что со мной произошло, когда я его увидел впервые?

— Да чего там, Тлисор, — Кемир улыбнулся, о чем-то вспомнив, — бывали случаи и хуже, когда некоторым и штаны приходилось застирывать.

«Ладно уж, — решил я, — Пусть все думают, что руки у меня подрагивают от усталости. По крайней мере, стирать мне точно ничего не придется».

Затем вынул из кармана узкую полоску вяленого мяса, одну-единственную — кто бы знал, сколько мужества мне понадобилось, чтобы не съесть еще в башне, а оставить на всякий случай. Зверь осторожно снял ее с моей ладони языком, а затем, видимо в знак благодарности, лизнул ее. Язык у него оказался самым обыкновенным — розовым, ничуть не похожим на раздвоенный змеиный, или какой-либо другой твари.

— Гляди-ка, отблагодарил! — улыбнулся Тлисор. — Теперь он точно от нас не отстанет. Попрошайка еще тот.

«С такой внешностью скорее требовать надо, чем просить. Хотя, если разобраться, не такой он уж и ужасный», — но погладить я все же не решился, слишком уж у него много игл.

— Я слышал легенду, что тахиров создали Древние, — неожиданно заговорил Габстел. — Они держали их как домашних животных.

«Странные у них были вкусы, — взглянул я на лежавшего недалеко от нас зверя. — Даже если очень долго к нему привыкать, все равно красивым его не назовешь никогда. И уж тем более, грациозным».

— Все, парни, подъем, до корабля осталось не так много, — и, подавая пример, я первым поднялся на ноги. — Надеюсь, всех нас на нем еще не сняли с довольствия, и потому не откажутся покормить.

Дорога пошла в гору совсем уж круто. Левее от нас местность намного ровнее, именно там мы и шли к башне, но, опасаясь засады, мы обходили наш прежний путь далеко стороной. К тому же увязавшийся за нами тахир, несколько раз глухо ворчал, глядя именно туда.

— Не убежит, возьмём с собой на корабль, — прохрипел идущий рядом со мной Кемир.

В гору носилки с Габстелом сзади мы несли с ним вдвоём, а спереди их держал Тлисор, как будто не ведающий усталости.

— Чтобы… крыс… ловил? — за три раза выговорил я.

— Ну и на удачу, — ответил он. — Прежний…

Тут Кемир застыл взглядом где-то там, впереди.

— Смотрите!

Над верхушками деревьев показались мачты «Иоахима Габстела». Но как же так? Можно поклясться чем угодно, что еще несколько мгновений назад их не было видно. Да и не должно и еще быть видно: мы не добрались до гребня горы. Мачты высовывались все больше, и тогда Кемир сказал то, что поняли мы все, кроме навигатора Габстела, лежавшего на наклоненных носилках затылком к кораблю:

— Он взлетает!

Глава 14

— Вперед! — прохрипел я, едва не подавшись глотком воздуха от волнения.

Да и как тут не заволнуешься, если корабль улетает на твоих глазах, а тебе до него еще шлепать и шлепать? И что делать потом, если он улетит, среди этих джунглей, успевших надоесть мне до тошноты, до нервной дрожи? В окружении враждебных чируков? Когда до ближайшего селения, где мы сможем встретить, наконец, нормальных людей, не меньше двух недель пути?

Команды и не потребовалось, мы рванулись вперед изо всех оставшихся сил, пытаясь как можно быстрее выбраться из джунглей и оказаться на пустоши, где нас смогут увидеть сверху.

А «Иоахим Габстел» на наших глазах поднимался все выше и выше. Вот мы оказались уже на гребне горы, но это не давало нам ничего: он настолько порос

густой растительностью, что среди нее невозможно разглядеть сверху ничего, как ни старайся, даже если знаешь, где именно искать.