Последние узы смерти - Брайан Стейвли

– Помягче не будет, – сказала она, – но это будет недолго.

– Сколько? – спросила девушка. – Сколько я буду… умирать.

– Полдня. Может, чуть дольше или меньше.

– А мой братик? – спросила Майли. – И мать? Вы о них позаботитесь? Заплатите им, сколько обещали?

– Да, – кивнула Адер.

– Меня ведь не будет… не будет. – Девушка мотнула головой, стряхивая слезы. – Я не смогу о них позаботиться.

Кегеллен шагнула к ней, ласково тронула за плечо.

– Смерть легкой не бывает, детка, но ты и так умираешь, – сказала она. – Мы предлагаем тебе обеспечить тех, кого ты любишь, даже когда тебя заберет Ананшаэль.

– Но… пятьдесят золотых солнц? – В глазах Майли надежда боролась с недоверием. – Целых пятьдесят солнц?

Адер захотелось плакать. До этой минуты она не знала, на чем именно Кегеллен сторговалась с девушкой. Только надеялась, что у нее хватит монет – даже по военному времени, когда Аннур разваливался на части, – чтобы расплатиться. Тысяча солнц? Пять тысяч? Васта Дхати вытребовал, провались они, три корабля. А девушка оценила себя так дешево – в жалких пятьдесят солнц, – что это походило на преступление.

– Мы можем предложить больше, – сказала Адер.

– Мы с Майли уже поговорили, – перебила Кегеллен, – и договорились…

– Пять тысяч солнц.

Майли вскинулась, подозрение явственно проступило на лице.

– Пять тысяч… за что? Что мне придется сделать?..

Ее опять затрясло, – видно, она вообразила себе небывалые ужасы.

– Больше ничего, – ответила Адер. – Только это.

Кегеллен подняла брови, хотела что-то сказать, но передумала и сложила губы в улыбку.

– Подумай, как обрадуется твоя мать, – промурлыкала она. – Как много можно купить на эти деньги для твоего братика.

В ее голосе было столько искренности, что Адер неподдельно удивилась, когда, проводив девушку, Кегеллен покачала головой.

– Пять тысяч солнц, – проговорила она, поднесла к губам хрустальный бокал с белым сай-итским, пригубила и отставила. – Мне это представляется… излишеством.

– Это не твои монеты, – отрезала Адер, выпрямившись.

– Нет, – рассмеялась Кегеллен. – Уж конечно не мои. Будь они мои, я бы сбила цену с пятидесяти до двадцати пяти.

– Ты как будто этим гордишься?

– Гордость, – ответила женщина, проводя языком по губам, – для тех, кому не приходилось так яростно бороться за жизнь.

– Ты не беднее меня! – опешила Адер. – Богаче, насколько мне известно.

– И уверяю, ваше сияние, не потому, что я раздавала золото умирающим девицам за то, чтобы они… продолжали умирать.

– Это для ее семьи.

– Понятно, – покивала Кегеллен.

– Ты сама сказала, что они в отчаянной нищете. Ты вытащила Майли прямо из таверны в Ароматном квартале.

– Да, – подтвердила Кегеллен, – и да.

– Ну а на пять тысяч солнц они смогут купить дом. Небольшой дом и рабов, чтобы его содержать.

– Еще один семейный особняк. – Кегеллен язвительно повела бровью. – Как мило. И да, рабов. Не сомневаюсь, семья Майли будет в восторге от вашей щедрости, ваше сияние. Как и рабы.

Адер с удивлением поняла, что задета за живое.

– Это – особняк. – Она ткнула пальцем в люстру над собой. – Он уж наверное стоил не меньше пяти тысяч солнц. И здесь я видела уже не меньше десятка рабов.

– Я выбила у жизни кое-какие удобства, – кивнула Кегеллен.

– А разве семья Майли не заслуживает того же?

– Я нахожу слово «заслуживает» чрезвычайно скользким. – Кегеллен пожала плечами. – Может быть, мой старый ум стал слишком неповоротлив…

– Ты считаешь, что все это заслужила?

Схватившись за живот, Кегеллен звучно расхохоталась:

– Конечно нет! Все, что у меня есть, – краденое.

– Ну а семья Майли ничего не крадет. Я сама им даю.

– Какое великодушие, – пробормотала Кегеллен. – Подлинно императорский жест.

Адер сощурила глаза:

– Если хочешь что-то сказать, говори прямо.

– Простите, ваше сияние. – Женщина беспомощно развела руками. – Я не хотела вас оскорбить.

– Да провались твои оскорбления, Кегеллен!

Вечная Сука взглянула на нее поверх высокого бокала и кивнула:

– Проще простого: вы можете вытащить мать Майли из нищеты, можете сделать ее купчихой, знатной дамой, королевой, но не обманывайте себя. Всякое золото откуда-то берется.

– Как это понимать?

– Монеты, которые вы так щедро раздаете, пришли к вам из чьих-то рук. Чтобы так вольно их разбрасывать, их сперва пришлось захапать.

24

– План – это не вопрос, – покачала головой Гвенна. – План придумать недолго. Мы до утра выдадим с десяток, и еще время на выпивку останется.

Талал нахмурился:

– А ты не преувеличиваешь? Скарн и без птиц неприступен. Одни утесы…

– Видела я те долбаные утесы, Талал! – не выдержав, огрызнулась Гвенна. – Не скажу, чтобы у меня зудело поболтать задницей на ветру, карабкаясь по веревкам. Я про то, что это выполнимо. По крайней мере, было бы выполнимо, будь на нашей стороне не эта милая компания дураков и трусов, а пара крыльев кеттрал.

Последняя фраза прозвучала громче, чем ей бы хотелось, но дураки и трусы были еще и глуховаты – по крайней мере, по меркам тех, кто испробовал сларновых яиц. Они все собрались на дальнем конце пещеры, жались к огню и, хотя, по обыкновению, косились – с любопытством и опаской, – как будто не расслышали вырвавшихся у нее обидных слов.

«Кроме Манты», – поправила себя Гвенна.

Женщина неотрывно смотрела на нее, забыв о зажатом в руке поджаренном чаячьем крыле. Она-то, конечно, прошла Пробу, как и Хобб. Если слушала, вполне могла уловить, как оценила Гвенна ее мятежное воинство. А она, похоже, слушала внимательно.

«Пусть себе», – решила Гвенна.

Что толку ходить на цыпочках вокруг очевидного: даже самым подготовленным из отсева до кеттрал было очень далеко.

– Кое-что они умеют, – негромко заметил Талал.

– Если считать ныканье по норам умением, – отрезала Гвенна. – После первой вспышки сопротивления, в которой понесли заметные потери, они всего-навсего спасали свои шкуры.

– Для начала и то неплохо.

– У них чем началось, на том и закончилось. Ради Хала, мы здесь должны были выяснить, что происходит, и добыть птиц. Ну, что происходит, мы теперь знаем: Раллен, его желтоцветное торговое предприятие и мелкая тирания. Значит, пора добывать птиц. Только для этого нам нужна команда получше здешней.

– Не нужна, – сказала Анник.

Она не обернулась к Гвенне – следила глазами за двумя десятками людей на том конце пещеры. Те считались союзниками, помощниками, но Анник наблюдала за ними, как следят за противником, будто в следующее мгновение начнет всаживать стрелы в глазные яблоки. Хоть лук не натянула, и на том спасибо. Манта от этого дергалась, а Гвенне она и без того казалась слишком нервной.

– Здесь кеттрал мы, – сказала Анник, – нам и выполнять задание.

Гвенна сама об этом задумывалась. В идее снайперши что-то было. Как-никак не все