Сумерки Дао. Культура Китая на пороге Нового времени - Владимир Вячеславович Малявин

имитации обмана, желание избежать конфронтации, преобразив последнюю в чуткое следование ситуации, а также предпочтение покоя и бездеятельности внешней активности, ибо любые решительные действия (ян) сулят истощение сил (инь), тогда как покой неизменно увеличивает вероятность эффективной атаки. В книге «Тридцать шесть стратагем» – анонимном собрании военной мудрости Китая, составленном как раз в минскую эпоху, – представлены 36 основных полководческих приемов, которые разбиты на шесть разделов по шесть стратагем в каждом[139]. Число шесть – символ предельного инь и, следовательно, глубочайшей сокрытости и покоя – оказывается здесь основой основ военного искусства.

Мудрость китайского стратега, в сущности, есть умение прозревать силу в слабости и бессилие, скрытое в видимой мощи. Она требует постижения «глубинного импульса» (шэнь цзи) событий, сокровенных «семян» вещей, предвосхищающих все сущее. Военная же кампания мыслилась китайцами по образцу скорее шахматной партии: успех в ней приходит к тому, кто видит дальше партнера и лучше знает правила игры (они были расписаны в каталогах типовых ситуаций – например, в тех же «Тридцати шести стратагемах»). Впрочем, разнообразные военные хитрости, в которых агрессивность неожиданно изливается в церемонность, не выдуманы людьми, а обнажают естественные законы мироздания. Если правда просвечивает в пелене обмана, нам остается только скользить в радужных струях океана иллюзий, наслаждаясь игрой с жизнью, игрой в жизнь. Тогда мы будем забавляться жизнью с полнейшей серьезностью. Европеец Ницше от этой догадки сошел с ума, а китайцы, руководствуясь ею, старательно устраивают свой быт – не потому, что пренебрегают заботой о душе, а напротив, как раз потому, что для них успех и благополучие являются лучшим свидетельством ясности духа.

Два порядка расположения триграмм: «по Фу Си» и «по Вэнь-Вану».

Рисунки XV в.

Китайская мудрость стратегии-игры есть все та же наука бодрствования духа, чуткого отслеживания «текущего момента». Ее главный вопрос не что и как, но – когда? Когда действовать и когда хранить покой? Когда «быть» и когда «не быть»? Ее ключевое понятие – это, конечно, «случай», который в контексте этой бытийственной игры оказывается непререкаемой судьбой. Такой случай есть радикальный способ совмещения внутреннего мира с объективной действительностью, но не диалектическим путем, а посредством скачка, переворота, схождения крайностей. Игра, руководимая случаем, ежемгновенно изменяет себе и потому не имеет своего «предмета». Она принадлежит виртуальному миру, где нам даруется способность прозревать вещи в момент их метаморфозы, до обретения ими законченной формы. Мудрый, как мы знаем, зрит семя явлений; чтобы увидеть реальность, ему достаточно смутного намека. И вот в китайских романах полководцы меряются силами, лишь демонстрируя свое знание способов построения войск или применения военных стратагем: чтобы победить, им нет нужды устраивать настоящее сражение. А китайским учителям рукопашного боя достаточно одного взгляда для того, чтобы признать в сопернике настоящего мастера и… отказаться от поединка.

Путь по сути своей предельно пуст. Пустота, достигнув своего предела, претворяется в дух. Превращение духа рождает дыхание. Дыхание, сгустившись, образует формы. Так разделяется единое и возникает двойка.

Когда есть двойка, появляется чувство, а если есть чувство – возникают пары. Инь и ян между собой переплетаются: триграммы Цянь и Кунь стоят друг против друга. Так возникает смена движения и покоя. Четыре образа друг с другом связаны. Воздействие и Следование друг на друга действуют, и восемь триграмм приходят в движение. Так возникают четыре времени года.

В пространстве Неба кружат, сменяя друг друга, все образы мира. В пространстве Земли рождаются и возвращаются к своему истоку все состояния-чувства. Все вещи друг друга поддерживают, все формы друг в друге пребывают. Таково превращение за пределами перемен благодаря животворению живого. И этому нет ни конца, ни предела.

Ли Даочунь. ХIII в.

Но вернемся к китайской космологической символике. Крайнее ян и крайнее инь соотносятся в ней со стихиями Огня и Воды. В то же время цикл их взаимных превращений включает и две промежуточные стадии, символизируемые стихиями Металла и Дерева. Четыре указанных стадии образуют круг трансформаций инь и ян, имеющий, как любая окружность, свой центр. Эмблема же центра – Земля. Так Великий Предел развертывается в пятичастную структуру. В европейской литературе ее принято называть системой Пяти первоэлементов, или Пяти стихий (у сын), но в действительности речь идет о пяти фазах мирового цикла и пятерице как математической величине. Ведь пятерица объединяет в себе двоичность инь-ян и триаду творения, а потому является самым емким символом мироздания.

Пять космических фаз имели и пространственное измерение: они символизировали четыре стороны света и центр. В свою очередь стороны света соотносились с временами года, а центр – с переходными моментами в годовом цикле. Так пятерица оформляла идею взаимопревращения пространства и времени. Пять фаз мирового цикла с древности имели множество соответствий самого разного свойства. Таковы пять планет, пять родов существ, пять цветов и вкусовых ощущений, пять музыкальных нот, пять внутренних органов, пять видов зерна, пять древних царей, пять этических норм, пять видов счастья и несчастья и т. д. Как видим, пятерица лежала в основе всеобщей классификации вещей, которая связывала воедино физический мир и все стороны человеческой деятельности.

Пять фаз присутствуют всюду, и их взаимодействие может быть двояким. Они могут сменять друг друга в порядке «взаимного порождения»: вода рождает дерево, дерево – огонь, огонь – землю, земля – металл, а металл – воду. Существует и обратный цикл «взаимного покорения» фаз: вода покоряет огонь, огонь покоряет металл, металл – дерево, дерево – землю, а земля – воду. Как и в отношениях инь-ян, пять фаз, по существу, накладываются друг на друга: их присутствие предполагается их отсутствием, а чередование выявляет как бы глубину пространства.

Заметную роль в математических схемах мироздания у китайцев играло число шесть, обозначающее шесть полюсов света, шесть основных разновидностей ци и сил инь и ян. Шестерка, как уже упоминалось, была главным числовым символом силы инь (тогда как пятерка была главным числом ян).

Еще одна оригинальная система космологической символики содержится в знаменитой «Книге Перемен». Ее основу составляют комбинации двух графических символов: целой черты (соотносившейся с ян) и черты прерывистой (символ инь). Четыре возможных сочетания таких черт соответствовали временам года и сторонам света. Но главное значение придавалось комбинациям из трех черт, так называемым триграммам. Изобретенные, по преданию, мифическим царем Фу Си, триграммы выражали основные типы связи