Отречение от благоразумья - Андрей Мартьянов

Я дернул за поводья, разворачивая лошадь головой влево. Если рыжая Уна подшутила над доверчивым путешественником, не пожалею времени, вернусь в поместье и выдеру ее так, что неделю потом сидеть не сможет.

Древний колодец в обрамлении длинных сосулек и овраг оказались там, где им надлежало быть. Поиски дерева заняли около часа, причем я в полной мере осознал, что такое блуждание по пояс в сугробах среди цепкого подлеска и устал ругаться. К моменту, когда к окончательно выбился из сил и заподозрил, что опять заблудился, я вдруг выбрался на крохотную открытую полянку. Разумеется, искомый бук — патриарх местных лесов в три или четыре обхвата толщиной — рос именно здесь.

Равнодушно глянув на величественное дерево в сверкающем холодном уборе, я нетерпеливо огляделся по сторонам в поисках обещанного мне секрета и обескуражено понял, что взялся за безнадежное дело. Снег укрыл все.

Проваливаясь на каждом шагу по колено, я все же добрел до изрытого трещинами ствола, решив обойти его по кругу. Может, на что наткнусь. И даже не сразу сообразил, что пялюсь в точности на предмет своих розысков — его макушка поднималась над сугробами шагах в двух от меня. Оставалось только сделать последнее усилие, дойти до него и смахнуть высокую снежную шапку.

Две наспех сколоченные доски, образующие крест. На перекладине — грубовато вырезанная надпись, которую я прочитал скорее на ощупь, нежели глазами, и давно высохший венок умилительного вида.

Круг замкнулся.

Вольно или невольно я отыскал место, ставшее завязкой ко многим последующим событиям. Если это не кенотаф — пустая могила, то передо мной захоронение Франциска фон Клая, третьего из имперских наместников Чехии, пропавшего без вести весной прошлого года. Значит, он нанес свой последний визит в Янковицы, выехал оттуда, направляясь на какую-то встречу возле старого колодца, и эта встреча стала для него последней. О заброшенной лесной могиле наверняка известно пану Мартиницу, уж точно — его верному секретарю, принимавшему непосредственное участие в удалении Клая с арены местных политических игрищ — и еще нескольким лицам, в том числе странноватой крестьянке Уне Гондзиковой, работающей в усадьбе Никса. Теперь и мне.

Я постоял рядом с утонувшим в снегах крестом, размышляя, но ничего толком не надумал. Слишком много недомолвок, слишком много оставшегося в тени, слишком много неизвестных мне участников трагедии, чтобы предпринимать какие-либо шаги. Единственное, что я точно знал: нужно вернуться в поместье мэтра Никса и еще раз потолковать с Яромирой. Обо всем — о загадочном Винограднике и его владельце, о том, не привозил ли пан Рамштейн своему патрону из Парижа редкий китайский сувенир, и многих других вещах. Может, уговорить ее бежать? Или подбить кого-нибудь из людей Цорна устроить налет на поместье и выкрасть девчонку? Доставить в Прагу, спрятать под крылышком инквизиции... Герр Мюллер разрешит, с недавних пор Великий инквизитор стоит на моей стороне — не иначе, яблочко Леонарда сработало.

У нас наконец-то появится хоть один живой свидетель, если только я не принял желаемое за действительное. Интересно, кто все это время заботился о могиле? Уна? Ее что-то связывало с фон Клаем или она делала это по доброте душевной? И почему она решила доверить свою тайну именно мне — совершенно постороннему человеку, увиденному первый раз в жизни? Вдруг она действительно обладает чем-то вроде колдовского дара? Или все случившееся являет очередной поворот в развитии неведомой мне интриги, а девчонка из Янковиц — всего лишь звено в цепи? Совсем запутался... Кому верить, кому нет?

Оставаться в лесу не имело смысла. Дела мирские почившего Франциска фон Клая больше не волновали, а мои лошади, привязанные возле колодца, наверняка замерзли и нетерпеливо ждут, когда мы снова отправимся в путь. Одно предсказание Уны уже сбылось... Сбудется ли другое, насчет того, что мне предстоит встретить нынче вечером каких-то «едущих в сумерках» и отправиться по их следам?

Возле колодца все осталось по-прежнему. Я зачем-то приоткрыл толстую дверцу, прорезанную в двускатном навесе и заглянул в стылую гулкую темноту. Колодец как колодец, ничего особенного. Я уже собирался забраться в седло, когда со стороны перекрестка долетел быстро приближающийся шум. Источник его определялся моментально — именно такие звуки сопровождают продвижение довольно большого конного отряда. Судя по скорости передвижения, люди — кто бы они не были — очень быстро доберутся сюда, а мне совершенно ни к чему встреча с незнакомцами.

Схватив обеих лошадей под уздцы, я поспешно потянул их в сторону густого ельника — прятаться. Будем надеяться, что спешащему куда-то отряду не до того, чтобы высматривать оставшиеся на дороге следы. Кроме того, на моей стороне сгущающийся вечер. Если ни одному из моих коней не придет в голову заржать, мы благополучно переждем опасность в укрытии. Вот только кто и куда спешит по укромной лесной дороге?

Потревоженные нами еловые ветки только-только перестали раскачиваться, когда в просветах между деревьями замелькали очертания верховых. Они держались плотной группкой, выстроившись где-то по два, где по три человека в ряд. По моим весьма приблизительными прикидкам всадников насчитывалось довольно много — около семидесяти или восьмидесяти человек. Штандарта или гербов я не заметил, хотя мог бы поспорить, что проезжающие мимо меня люди — не разбойничья шайка, а единое целое, спаянное железной дисциплиной и задачей, которую необходимо выполнить. Жутковатое впечатление они производили, честно признаться — молчаливые стремительные всадники в плотных зимних плащах, освещенные редкими отблесками факелов.

Замыкали цепочку двое больших саней, на которых возвышались плотно укутанные холстиной крупные предметы. Вторые сани перевозили нечто тяжелое и объемистое, судя по тому, с каким усилием налегали на постромки впряженные в них лошади.

Отряд пролетел мимо и скрылся, оставив развороченный и перемолотый в кашу снег, запахи разгоряченных коней и едкого факельного дыма. Я еще немного подождал, убедившись, что за этой группой не появится следующая или из-за поворота не выскочат отставшие, рискнул выбраться на дорогу и озадаченно уставился вслед еле различимым трепещущим огонькам. Получается, Уна знала о том, что неизвестные проедут именно в это время и именно через это место, и из каких-то своих соображений прислала меня сюда? Кстати, куда ведет дорога, по которой ускакали таинственные всадники?

— Любопытство кошку сгубило, — вполголоса поделился я с лошадьми унылой мыслью. — А меня изведет стремление разгадывать загадки. Не вмешивался бы ни во что, жил долго и счастливо...