Служитель египетских богов - Челси Ярбро

— Видимо, так, — кивнула Мадлен.

— Он солгал мне. Он сбыл с рук доверенные ему статуэтки! — Жан Марк невольно повысил голос, чем испугал в первую очередь самого же себя. — Если кто-нибудь что-то узнает, — зашептал он через мгновение, — скажут, что их продал я, и тогда на моей карьере можно… — Он осекся, ибо в дверях гостиной появился Азим.

— Профессор Бондиле и все остальные ожидают вас, месье Пэй, — сообщил он бесстрастно и умолк, прислонясь к косяку.

— О Господи, — пробормотал еле слышно Жан Марк, едва не выронив чашку. — Я… я просто хотел перекинуться парой слов с мадам де Монталье. — запинаясь, проговорил он. — Ничего срочного, это может и подождать. Пустяковый вопрос. Мы обсудим его чуть позже. — Молодой человек нервически хохотнул и поклонился. — Мне нужно идти, мадам, извините.

Через секунду Мадлен осталась одна.

Она взяла со столика чашку Жана Марка, повертела в руках и поставила ближе к кофейнику — на поднос. Мысли ее теперь занимала крохотная фигурка ибиса — и настолько, что даже тайны древнеегипетских текстов отошли на второй план.

Письмо Клода Мишеля Ивера, посланное из Арля Мерлену де ла Нуа в Фивы.

«Дорогой де ла Нуа! Спасибо, что не забыли меня. То, что я иду на поправку, здешним врачам кажется чудом. Чудо это или не чудо, не знаю, однако мне кажется, что без помощи месье Сен-Жермена (я писал о нем Жану Марку) меня ожидали бы крупные неприятности. От яда твари, которая меня укусила, у людей в лучшем случае сохнут конечности, а в худшем… но я не буду о том говорить. Главное, передо мной открывается перспектива вернуться в Египет, а ведь я уже почти смирился с участью теоретика-буквоеда, изучающего чужие открытия, и теперь чувствую себя как приготовившийся к пожизненному заключению узник, которому вдруг сказали, что приговор отменен. Не хочу бросать тень на академическое бытие, но библиотеки и лекционные залы — плохая замена для тех, кто хотя бы единожды, вдохнул воздух раскопок, и вы это знаете не хуже меня. Признаюсь, я зачитал ваше письмо чуть не до дыр, жадно смакуя каждую его строчку.

Так как мое выздоровление идет быстрыми темпами, я подал заявку в несколько университетов с просьбой предоставить мне возможность прочитать цикл лекций о Древнем Египте, вернее, о том, что мы знаем о нем. Это укрепит мои шансы получить к осени штатное место, а также перекинет мосток к будущей экспедиционной работе. Часть курса я намерен посвятить раскопкам, ведущимся в стране пирамид, чем надеюсь принести моим недавним коллегам и вам конкретную пользу. Вы лишь обрисуйте, что стоит затронуть в лекциях и о чем пока следует умолчать, чтобы не навредить делу.

Заранее благодарен вам за подробный ответ, что обязательно выразится в ссылках на ваше имя.

Я не любитель замалчивать успехи коллег, хотя существуют исследователи, придерживающиеся другой точки зрения. О своих опасениях на этот счет я сообщил около полугода назад Жану Марку Пэю, в частности упомянув, что профессор Бондиле представляет свои отчетные монографии таким образом, будто все экспедиционные открытия и находки принадлежат только ему. Я надеялся, что Жан Марк, опираясь на меня и на весь экспедиционный состав, попробует урезонить мэтра, но, похоже, этого не случилось. Сказать тут нечего, Пэй очень молод, однако мне кажется, что человек с вашим опытом и багажом знаний вполне способен пресечь столь беспардонный грабеж. Что до меня, то укус скорпиона мне порой представляется неким счастливым фактором, вовремя избавившим меня от наглых посягательств профессора на мои изыскательские права.

Высылаю в ваш адрес новый нашумевший роман Виктора Гюго „Кромвель“. Кстати, как вам Гюго? Не могу припомнить, но, думаю, вы в любом случае развлечетесь, поскольку жаловались на читательский голод. Я лично нахожу в этом авторе глубину, хотя нимало не огорчусь, если узнаю, что вы к нему относитесь по-иному.

Тут прошел слух о недавней битве между флотами нескольких стран: Египта и Турции с одной стороны и Франции, Британии и России — с другой. Повлияло ли это событие на положение европейской общины? Я понимаю: тем, кто из года в год занят раскопками, трудно представить, что где-то идет война. И все же не забывайте об осторожности, хотя конфликт разыгрался на огромном от Фив удалении.

Окажите любезность, передайте мои приветы всем участникам экспедиции и особенно мадам де Монталье. Не перестаю удивляться, на какой риск она пошла ради меня, и постоянно спрашиваю себя, хватило ли бы у меня смелости на подобный поступок. Когда мне наконец разрешат вернуться в Египет, я приложу все усилия, чтобы попасть именно в Фивы, ибо, по моему глубокому убеждению, наша экспедиция (без Бондиле, разумеется!) самая лучшая из всех, что сейчас работают в этой стране. Однажды. Небеса улыбнулись мне, почему бы им не сделать это еще раз? В любом случае не торопитесь разрешать все загадки — оставьте что-нибудь и для меня.

С искренним почтением,

ГЛАВА 2

Эхо от вопля еще не затихло, а Эрай Гюрзэн уже выскочил из своей комнаты в кое-как накинутой рясе со сдвинутым набекрень капюшоном, открывающим седоватую шевелюру.

— Господи, помоги мне! — поскуливала Ласка, пятясь из гардеробной.

— Что случилось? — рявкнул монах, хватая служанку за плечи и разворачивая к себе.

Она несколько раз всхлипнула, потом задрожала и побелела как полотно.

— Гадюка… Господи! Огромнейшая гадюка!

— Гадюка! — всполошился Гюрзэн. — Где она? Здесь?

— Я открыла сундук. Откинула крышку, а там гадюка. — Ласка перекрестилась и закрыла руками лицо. — Такая огромная.

— Она все еще в сундуке? — спросил Гюрзэн, сильно встряхивая служанку. — Отвечай! — Он бросил взгляд в темноту гардеробной. — Ты закрыла сундук? — Но Ласка молчала, и монах перешел на крик: — Думай, женщина! Ты закрыла сундук?

— Да! — Она в ужасе уставилась на него. — Нет. Не помню.

— Какой это сундук? — продолжал расспросы Гюрзэн, стараясь не терять самообладания.

С лестницы донесся голос Реннета:

— Эй, что там у вас?

— Ничего особенного, — крикнул Гюрзэн, надеясь, что египтянин поленится к ним подняться. Он не хотел, чтобы новость взбудоражила дом. — Мелкая неприятность. Я сам управлюсь. — Монах еще раз встряхнул Ласку, но уже с осторожностью. — Какой это сундук?

— Русский, тот, что на ножках, возле гладильного пресса. — Голос горничной уже не был визгливым, но в остекленевших глазах все еще стоял страх. — Я… не пойду туда. Даже и не просите.