Прекрасная разбойница - Констанция Беннет

— Да, Виглесворт, — сказала Кэтлин. — Именно поэтому вы и были мне нужны. Пусть ваши люди займутся мебелью в библиотеке, а мы пройдем в гостиную и все обсудим.

Радуясь новому заказу, маленький человек улыбнулся.

— Одну минуту, я только скажу, чтобы они начинали. — И он быстро вышел из дома.

Сейчас, когда они с Эриком остались одни, Кэтлин, быстро отступив на несколько шагов, посмотрела на него испепеляющим взглядом:

— Вы, кажется, говорили о нашей кровати, сэр, если я не ослышалась?

Доброжелательная улыбка Эрика мгновенно исчезла.

— А по-твоему, я должен был сказать ему, что моя любящая и преданная жена не желает делить со мной постель и мы спим в разных спальнях? Думаю, дорогая моя, этого не следовало делать. Нам ведь надо создавать видимость счастливой семейной жизни, верно?

— Разумеется, — сердито бросила Кэтлин. Эрик схватил Кэтлин за руки:

— Что, тебе не слишком нравится, любовь моя, когда я так близко от тебя?

Кэтлин и в самом деле ощущала некий дискомфорт. Сердце ее забилось быстрее. Однако лицо склонившегося над ней Эрика напоминало каменную маску из ночного кошмара Кэтлин, поэтому она отстранилась.

Эрик понял, что, прижав Кэтлин к себе, допустил серьезную ошибку. Он ведь хотел только напугать ее, взволновать, показать свое превосходство, но вместо этого пришел в смятение сам. К счастью, вернулся Виглесворт, и Эрик выпустил жену. Кэтлин повела краснодеревщика в гостиную.

— Пожалуйста, мистер Виглесворт, садитесь. Я скажу экономке, чтобы она присмотрела за вашими людьми в библиотеке, а мы с вами обсудим наши дела.

Кэтлин надеялась, что Эрик не будет присутствовать при ее разговоре с мебельщиком, однако он остался. Пока Кэтлин перечисляла предметы мебели для нового кабинета Эрика, Виглесворт записывал все, делал наброски и показывал их своим работодателям. Время от времени кое-что добавлял и Эрик. Пожелав мебельщику удачи, Кэтлин сказала, что на днях заедет к нему в магазин выбрать драпировку и посмотреть готовую мебель.

— Что ж, дорогая моя, все обошлось хорошо, — проговорил Эрик после ухода краснодеревщика. — Наше первое испытание мы выдержали успешно. Теперь мистер Виглесворт расскажет всем, что в «Белых дубах» живут счастливые, обожающие друг друга супруги.

— Не все люди доверчивы. — Усмехнувшись, Кэтлин направилась в библиотеку.

— Тоже верно, — кивнул Эрик, догоняя жену. — Поэтому, советую тебе держаться со мной потеплее. Говори мне на людях моя любовь или счастье мое, и это убедит всех в твоей привязанности к супругу. И не называй меня капитаном… Это звучит как-то странно.

— А может, мне еще бросать на тебя томные любовные взгляды?

Эрик сжал кулаки, пытаясь совладать с гневом. Эти слова напомнили ему о том времени, когда они были вместе на Балу урожая в Кингстоне.

— Конечно! Когда-то это убедило даже меня в том, что ты питаешь ко мне нежные чувства, — с горечью заметил Эрик.

— Ну уж на это, счастье мое, не надейся. Хотя у меня и есть актерские способности, но делать этого я не стану. — Кэтлин открыла дверь в библиотеку. — Тебе придется довольствоваться тем, что я называю тебя Эрик и скрываю свою враждебность.

Захлопнув дверь перед носом Эрика, Кэтлин вошла в комнату и прислонилась к стене. Она проклинала этого человека, выказывавшего к ней такое презрение. Однако, оглядев комнату, Кэтлин на время забыла об Эрике. Хотя все здесь расставили по ее указаниям, Кэтлин осталась недовольна.

В центре комнаты лежал огромный темно-синий ковер, поэтому передвигать мебель ей было трудно. Тем не менее Кэтлин переставила стулья и кресла, оставив на месте лишь диван и письменный стол.

Вытирая со лба пот, она посмотрела на проделанную ею работу, но опять осталась недовольна. Ухватившись за тяжелое кресло, Кэтлин попыталась передвинуть его.

— Что это ты тут делаешь, черт бы тебя побрал? — Рассерженный, Эрик быстро направился к ней.

— Я? Двигаю мебель.

— Да как ты смеешь подвергать опасности жизнь моего ребенка? Кому все это нужно? А может, ты что-то задумала, Кэтлин? — злобно усмехнулся он.

— Задумала? — переспросила она, не понимая, о чем он говорит. Эрик с угрожающим видом склонился над ней:

— Я же предупредил тебя, что с тобой сделаю, если ты попытаешься избавиться от ребенка, Кэтлин. Не думай, что я шутил! — Он схватил ее за плечи и с силой потряс.

— Пусти меня! По-моему, это ты опасен для жизни моего ребенка! Но больше ты не посмеешь поднять на меня руку или же, клянусь, пожалеешь об этом! Я знаю, что мне можно и что нельзя. И никогда не сделаю того, что причинило бы вред моему ребенку. Но если ты будешь обращаться со мной так же грубо и бесцеремонно, твой сын просто умрет от страха.

— Что ж, хорошо, я тебя понимаю и готов на компромисс. Я удержусь от искушения сломать тебе шею, если ты будешь вести себя так, как подобает беременной женщине. Не напрягайся, не поднимай тяжести, не передвигай мебель. Если тебе не нравится, как она расставлена, позови меня или Эмонса. Он с удовольствием поможет тебе. Я немедленно сообщу ему о его новой обязанности. Ну что, договорились?

— Ладно, я приму твои условия, если ты примешь одно мое.

— Какое же?

— Давай заключим перемирие, временное прекращение огня. Я не прошу тебя притворяться, будто ты любишь меня, однако не стоит превращать этот дом в поле боя. Меня раздражают и беспокоят твои язвительные слова и злобные темные взгляды.

— Ах, тебе не нравятся мои манеры, и кто бы мог подумать. Что-то я не заметил особой теплоты и с твоей стороны, дорогая моя…

— Я отвечаю на то, что получаю от тебя. Видимо, ты хочешь запугать меня, заставить унижаться перед тобой. Ты угрожал мне и запугивал меня. Чтобы показать мне свою власть, ты прибегал даже к физической силе. Однако до сих пор тебе ничего не удалось — и не удастся, клянусь. Я не трусиха и не стану распускать сопли. Если ты будешь продолжать в том же духе, наша жизнь в этом доме превратится в сущий ад. Я не желаю провести месяцы, оставшиеся до рождения ребенка, в состоянии войны, но при этом не отступлю и не сдамся. Так давай же договоримся во имя общего благополучия и ради блага ребенка — единственного, что еще связывает нас, — держаться в рамках приличия.

— Что ж, хорошо, дорогая моя… Давай заключим перемирие. Если ты готова выполнять взятые на себя обязательства и не делать того, что могло бы повредить здоровью ребенка, я согласен скрывать свои истинные чувства к тебе. Как по-твоему, разговоры о погоде достаточно безобидная для нас тема?

— Оставляю это на твое усмотрение, но предупреждаю еще раз: на доброту я отвечу добротой, а на сарказм — сарказмом. Представь себе, что мы с тобой — партнеры на балу: веди меня, и я последую за тобой. А теперь я поищу Эмонса. По-моему, здесь еще нужно кое-что переставить. — С этими словами Кэтлин вышла из комнаты с высоко поднятой головой.