Пленник золотой любви - Ольга Вешнева

Глава 50. Злодей

Убийцу я настиг за промзоной, на пересечении осиновой аллеи и слабо освещенных рядов гаражного кооператива. Я подкрадывался без малейшего шороха, но люди с необычными способностями остро чувствуют приближение опасности.

– А? Декоративный вампир… Диванная шавка… Нюх как у Трефа, а ума не больше, чем у бройлера, – коммерческий директор мясокомбината, один из пяти ведущих акционеров Илья Тимурович Пехтель медленно повернулся ко мне, подняв руки.

Хруст осиновых веток отвлек меня. Не успел я глазом моргнуть, как у шеи застыло лезвие самурайского кинжала, пахнущее кровью Лидии Борисовны.

– Не думай, что ты быстрее моей мысли… Эх… Мои мысли – мои скакуны… Люблю город, в котором менты – и те поют. Но придется переехать. Освоить новые края.

Пехтель с мнимой рассеянностью пошевелил морщинистыми пальцами, потянул козлиную бородку, поправил галстук и очки с толстыми стеклами.

С какой стороны ни посмотри на него, что перед тем ни подумай, как ни накручивай себя заранее, а все равно перед собой увидишь безобиднейшего старичишку. Этакий божий одуванчик в “счастливом” коричневом костюме советского кроя. Нескладный и некрасивый, но обладающим внутренним обаянием невероятной силы, излучающий непостижимую уму энергию, очаровывающую и обезоруживающую всех и вся.

– Почему вы убили Такеши Яматори и Лидию Дранкину, покушались на Сатибо и Лизу? Расскажите все, прежде чем отнимете и мою подзатянувшуюся жизнь. По-иному не обрести мне покоя на том свете. Я стану вам являться наяву и мучить вас во снах.

– Снов не боюсь, – Пехтель расставил ноги для устойчивости, глядя на висящий в воздухе кинжал, к которому добавилось полсотни отломанных осиновых веток, окруживших меня со всех сторон. – Семейку Яматори мне заказали Проводники.

– Не староваты ли вы для киллера, Илья Тимурович? – я умышленно тянул время.

– Уж не старей тебя, – близоруко прищурился Пехтель.

– Кого вы зовете Проводниками? Через Волочаровск не ходят пассажирские поезда.

– Имен не знаю. Они пришли оттуда и нашли меня, – старик указал в сторону далекого, невидимого с аллеи, леса.

– Из волшебного мира?

– Ну конечно, не с Луны. До чего ж ты глуп! На что двести лет потратил? Мне бы твои годы – я бы Нобелевским лауреатом стал не раз.

– Не переоценивайте себя, Илья Тимурович. Психологи считают комплексы наоборот прямой предпосылкой к мании величия, – я выдал затейливый набор слов, пытаясь сбить злодея с толку.

– Проводники все знали обо мне, и оценили по достоинству. Помогли развить дар, который я скрывал всю жизнь. Тебе не понять, как трудно мальчишке не подложить невидимо кнопку на стул училки, не уронить на голову директора портрет Льва Толстого, не разбить хулигану из старшего класса рожу футбольным мячом… Отец говорил, что нужно скрывать талант, чтобы не стать объектом внимания спецслужб. Узнай обо мне Отдел, я бы до пенсии за твоими лесными коллегами носился. Меня бы припахали как вола.

– Чем вашим Проводникам помешали Яматори?

– Не знаю, и знать не хочу. Не мое дело, но я обрадовался, когда меня попросили устранить их всех до одного, кроме Верочки… Двадцать семь лет назад я ухаживал за Верой Шипициной. Хотел на ней жениться. Ее мать отговорила, и сама Верочка засомневалась, что я старше ее, разведен, и детей у меня нет… Я не терял надежды. И вдруг моя ненаглядная выскочила замуж за самурая. Знакомые говорили, что она возвращалась вечером с работы по Кленовой аллее. Вампиры на нее напали, а Такеши с небес драконом слетел и всех их покромсал. Тут Верочка и растаяла. Такеши ее домой проводил. Мать Верочки еще пуще выступала против, но через месяц молодые расписались в ЗАГСе. Глупой девчонке понравился заботливый воин. Про меня же с пионерских лет говорили: “Таких не берут в космонавты”. В самурайской общине Верочка стала жить как в секте. Из веселой озорной девки превратилась в скромницу с пугливым взглядом. Со мной прекратила всякое общение.

После смерти Такеши я ей позвонил, выразил соболезнование и пригласил в кафе. У меня дважды сердце прихватило, пока с ней говорил. Я намекнул, не пора ли начать жизнь сначала. Она мне о детях стала говорить, что от рук отбились. Я отвечаю: “Твои дети не маленькие, сами устроят жизнь”. Верочка начала спорить, ну я тут сорвался – сказал, как думаю: “Что ты с ними чикаешься, они тебе как чужие. Погляди, они совсем на тебя не похожи! Вылитые самураи. Забудь о них”. Верочка страшно обиделась, вскочила со стула и сказала: “Ничего ты не видишь и не понимаешь, старый дуралей. Сатибо и Юми – мои кровиночки. Они – самое родное, что у меня есть”. Я продолжил спор, и она меня обозвала бесплодным котом. Кастрированным.

– Замечательный комплимент! – усмехнулся я.

– Не хохми! – страшно осклабился Пехтель.

– Лиза в чем перед вами провинилась?

– Бомбу я сварганил для сынка Такеши. На “Лексус” ее установил, пока машина стояла на дороге перед калиткой участка Яматори, а Сатибо что-то прятал в подполе дома. Не знал я, что Лизка на ней поедет.

– Жука-даренца вы для кого посадили в букет?

– Какого жука? Я боюсь до кондрашки всяких жуков, пауков, тараканов, – я понял по лицу и запаху Пехтеля, что старик не врет.

– Ядовитого жука из волшебного мира.

– Это Сатибина работа. Он как Фигаро туда-сюда мотыляется. Сам видел его в лесу возле открытого портала.

– Лидию Дранкину тоже Сатибо убил? Откуда в таком случае взялась ее кровь на вашем кинжале?

– Лидку ее подружка Анюта убила. Анна Павловна. Прибежала ко мне в кабинет как с пожара и визжит: “Юми пойдет убивать Лидочку! Я из коридора слышала, как она говорила о ней с нашей ведьмой. Не все разобрала, но четко услышала, как Юми сказала: “Пора зарезать свинью”. Надо что-то делать, Илья Тимурыч!”

Меня осенило! Я подумал, раз не получилось убить танцовщицу сучком в саду – ты меня тогда спугнул – пускай попарится на нарах лет десять-пятнадцать. Вот он шанс временно устранить Юми и навсегда избавиться от ненужного свидетеля… Лидка вошла в кабинет