Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение - Олег Айрапетов

Как представляется, при весьма напряженных операциях на фронте, отсутствии ярких успехов после крайне тяжелой кампании 1915 г., подобного рода беседы носили явно не безобидный характер. Речи лидеров оппозиции не могли остаться незамеченными, особенно после отставки Сазонова. Тем не менее в качестве серьезной силы, несмотря на заявления Милюкова, их не воспринимали. Во всяком случае, в Лондоне. К этому необходимо добавить, что несостоявшаяся поездка Робертсона в Россию планировалась и как средство развеять недоверие русских военных кругов к Англии, и как средство успокоить британские политические круги, взволнованные уходом из правительства человека, ставшего чуть ли не символом верности союзникам. Теперь, после его ухода, по мнению того же Ллойд-Джорджа, в России оставалось лишь два человека, «чье слово имеет авторитет», – император и Алексеев19.

Ко второму из них и апеллировала либеральная оппозиция, оставшаяся после заключения Сухомлинова в Петропавловскую крепость без ясной цели, в борьбе с которой она объединялась долгое время. Ее действия на фоне расхождений во взглядах между главой правительства и начальником штаба Ставки вскоре стали приносить результаты, так как появилась и новая цель для критики и объединения. Поездка делегации Думы в Англию, Францию и Италию имела еще один результат. Возникла новая кандидатура на пост главы МВД. Это был Протопопов. Николай II познакомился с ним в начале августа 1916 г.20 Он приезжал в Ставку с отчетом о поездке думцев к союзникам. Кстати, его собственное поведение во время этой поездки вызвало всеобщее одобрение.

Даже кадетская «Речь» отметила безусловный успех его речей в Париже, когда он выступал с ответом на приветствия членов палаты представителей и президента республики. Тогда слова Протопопова о готовности России вести войну до победного конца вызвали, по словам собственного корреспондента кадетской газеты, «взрыв неописуемого воодушевления»21. Практически та же картина, если верить «Речи», повторилась затем в Риме, во время приветствия президента палаты депутатов. Речи Протопопова и Милюкова публиковались вместе, и это, судя по всему, никого не удивляло22. Впрочем, для главы думской делегации поездка не ограничилась участием в протокольных мероприятиях.

В начале июня 1916 г., находясь по дороге домой проездом в Стокгольме, он получил предложение о встрече с германским банкиром М. М. Варбургом. Протопопов предупредил об этом императорского посланника в Швеции А. В. Неклюдова в присутствии двух членов думской делегации. Встреча была необходима для прояснения германской позиции, и условием встречи был немедленный о ней отчет. Неклюдов не возражал, а один из членов делегации – член Государственного совета граф Д. А. Олсуфьев даже изъявил желание участвовать в этой встрече. С германской точки зрения, она прошла неудачно – Варбург потребовал исправления границ в Курляндии и создания Польши из русской и австрийской ее частей23. Судя по отчету, представленному Варбургом в МИД Германии, русские при беседе ограничились короткими вопросами, а он сам пространно отвечал. Целью Антанты, по их словам, был мир, который «предотвратил бы мировое господство Германии и дал бы свободу малым нациям»24.

Эти требования не оставляли пространства для обсуждения, но зато хорошо выявляли позицию противника. По приезде в Россию Протопопов встретился со своими друзьями, в том числе и с Родзянко, и рассказал им о своей беседе с Варбургом25. 6 (19) августа 1916 г. он повторил эти объяснения на встрече с губернскими предводителями дворянства в Москве26. Протопопов пошел на это, по свидетельству московского предводителя дворянства П. А. Базилевского, на том условии, что «это сообщение ни в коем случае не выйдет из стен собрания и будет сообщено доверительно отсутствовавшим на собрании губернским предводителям дворянства».

Собрание было удовлетворено разъяснениями и, по словам Базилевского, «инцидент считался исчерпанным» (в январе 1917 г. эти документы попали в печать)27.

Олсуфьев, получив письменные разъяснения Протопопова, публично подтвердил их, добавив, что инициатором встречи был не Протопопов, а он сам. Секрета из самого факта встречи Варбурга и Протопопова, проходившей в присутствии четырех русских свидетелей, как и из тем, которые затрагивались во время небольшого разговора «за чайным столом», никто не делал28. Следует отметить, что поначалу недовольными были только немцы. Судя по всему, в Берлине рассчитывали на большее. Получив отчет о встрече, статс-секретарь по иностранным делам Г. фон Ягов сказал: «Эти русские очень выдоили Варбурга, а сами так ничего и не сказали»29.

В России же летом 1916 г. на встречу в Стокгольме никто не обратил внимания. Председатель Думы был в восторге – он был уверен, что из Протопопова выйдет «прекрасный министр»30. Протопопов возглавлял думскую комиссию торговли и промышленности, и его часто использовали для критики главы соответствующего министерства князя В. Н. Шаховского. Впрочем, к моменту своей поездки за рубеж Протопопов и Шаховской помирились31. На императора глава думской делегации также произвел хорошее впечатление. Следует отметить, что Родзянко уже неоднократно предлагал кандидатуру своего заместителя на пост министра торговли, императрица тоже считала, что назначение видного думца на пост министра внутренних дел будет способствовать успокоению Думы – по ее словам, «закроет им рты»32. 23 июля (4 августа) 1916 г., по возвращении из Ставки, Протопопов посетил Штюрмера и имел с ним продолжительную беседу. Уже сам факт этой встречи, из которой, кстати, не делали секрета, вызывал «живейший интерес в политических кругах»33.

Последующие события быстро показали, что интерес этот был не безопасен. «Думаю, что во всяком другом государстве, – вспоминал сотрудник МИДа, – кроме России, назначение Монархом на выдающийся пост по руководству внутренней политикой страны товарища председателя Государственной думы не могло быть истолковано иначе, как стремлением оказать доверие народному представительству. У нас вышло наоборот»34. Новость о возможном назначении Протопопова заметно взволновала лидеров прогрессивной общественности. Если верить поздним свидетельствам, он не был авторитетным лидером для думцев и не обладал влиянием на них35. «Протопопов решительно ничем не выделялся из среднего уровня членов Думы, – отмечал один из его коллег по “народному представительству”, – не был он ни выдающимся оратором, ни выдающимся знатоком какой-нибудь специальности, ни выдающимся комиссионным работником, а так себе членом думы, изредка выступавшим на трибуне и говорившим в этих случаях с известною долею пафоса довольно витиеватые речи»36.

Тем не менее в мае 1914 г. он был избран абсолютным большинством голосов – 203 против 11 – товарищем председателя Думы37. Во время весенней поездки думцев к союзникам именно он был избран главой делегации, незадолго до этого его единогласно избрали и председателем первого съезда представителей металлообрабатывающей промышленности. Может быть, поэтому в сентябре 1916 г. на него смотрели достаточно серьезно, вне зависимости от того, был ли он «выдающимся работником» или нет. Уже 17 (30) сентября газета Коновалова заметила, что «депутаты в своих разговорах замечают, что А. Д. Протопопов, при серьезном отношении к делу, должен был бы помнить о принятых им на себя обязательствах»38. В тот же день он получил первое предупреждение будущей травли – «Общество 1914 года» приняло решение занести его имя «на черную доску за его беседу с немецким дипломатом»39.

18 сентября (1 октября) 1916 г. был опубликован именной указ о назначении Протопопова управляющим Министерством внутренних дел. Он был подписан императором двумя днями ранее в Ставке. А. Н. Хвостов отправлялся в отставку с сохранением членства в Государственном совете40. Это было уже второе после Хвостова назначение члена Думы на министерский пост, которое власть рассматривала как своеобразный превентивный шаг, направленный на достижение компромисса перед осенней сессией палаты41. В разговоре с генералом Воейковым Николай II перечислил три причины назначения А. Д. Протопопова. Во-первых, М. В. Родзянко три раза просил императора дать своему заместителю этот пост, во-вторых, английский король Георг обратился после поездки думской делегации к Николаю II с письмом, в котором похвалил Протопопова и рекомендовал его как «человека, обладающего большой государственной мудростью», и, в-третьих, о нем хорошо отзывался С. Д. Сазонов42. Казалось, что такой выбор императора был как нельзя более своевременен. Настроение в столичном обществе было весьма тревожным. Требовалась разрядка.

«К началу сентября месяца сего года, – гласил доклад Петроградского охранного отделения особому департаменту полиции в октябре 1916 г., – среди самых широких и различных слоев столичных обывателей резко отметилось исключительное повышение оппозиционности и озлобление настроений. Все чаще и чаще начали раздаваться жалобы на администрацию, высказываться беспощадные осуждения правительственной политики. К концу означенного месяца эта оппозиционность настроений, по данным весьма осведомленных источников, достигла таких исключительных размеров, каких она, во всяком случае, не имела в широких массах даже в период 1905–1906 гг. Открыто и без стеснений начали раздаваться сетования на “продажность администрации”, неимоверные тяготы войны, невыносимые условия повседневного существования; выкрики радикальствующих и левых элементов о необходимости “раньше всего уничтожить внутреннего немца и потом приниматься за заграничного” начали встречать по отношению к себе все более и более сочувственное отношение. Тяжелое материальное положение рядового обывателя, обреченного на полуголодное существование и не видящего никакого просвета в ближайшем будущем, заставило его сочувственно и с редким вниманием относиться ко всякого рода планам и проектам, основанным на обещании улучшить материальные условия жизни»43.